|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2013-08-18 18:10:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Только бы не попасть в Сибирь! Май 1945 г.
"20 апреля нашей 4-й танковой дивизии было поручено сформировать новую бронированную боевую группу. В ее состав вошла вся оставшаяся бронетехника 12-го панцергренадерского полка, 2-го батальона 103-го танкового артиллерийского полка и нашего 35-го танкового полка. Командование ею принял майор фон Хайден, а сама боевая группа была непосредственно подчинена штабу 2-й армии.
Арьергардные бои на косе Фрише-Нерунг продолжались недолго, так как советские войска, превосходившие нас в технике и имевшие достаточно боеприпасов, скоро вышли к Нёйкругу. Бронированная группа 4-й танковой дивизии принимала самое активное участие в этих кровопролитных боях.
Лично для меня этот "смертельный танец" начался внезапно. Штаб 1-го батальона 35-го танкового полка переехал в одиноко стоящий лесной домик в густом сосновом бору близ Фёглерса, где мы весьма уютно устроились. Посыльный из обоза на гусеничном мотоцикле привез нам горячий кофе и - что самое главное - долгожданную почту, которая все это время пылилась где-то.
Для меня это была целая пачка рождественских писем от моей молодой жены, которые были отправлены в Курляндию, но уже не застали меня там. В посылку было вложено даже рождественское печенье, уже частично раскрошившееся в пыль, сухой кекс, который, несмотря на долгое путешествие через море, был еще вполне съедобен, и пара теплых наколенников ручной вязки.
В то время как я радовался всем этим посылкам и предавался счастливым воспоминаниям, хотя и знал, что это, может быть, моя последняя посылка с родины, со стороны бухты раздались отдаленные артиллерийские залпы. Это было что-то новое, так как до сих пор с той стороны все было спокойно. За годы войны слух и все остальные чувства настолько обостряются, что начинаешь мгновенно различать, когда стреляют по тебе, а когда нет. А эти выстрелы явно предназначались нам. Хотя нас и защищали кирпичные стены дома, все же мы предпочли побыстрее смыться и спрятаться в укрытие, вырытое здесь еще до нас, как и все остальные укрепления.
И действительно! Все четыре снаряда были предназначены именно нам и с поразительной точностью разорвались в непосредственной близости от нас. Один из них угодил прямо в охотничий домик, который разнесло на куски. Их разбросало настолько далеко, что некоторые даже долетели до бухты. Даже мышь не могла бы уцелеть там, внутри.
Мой пакет с рождественскими подарками, который так и остался стоять на столе, постигла та же участь. Лишь чудом мне удалось подобрать под обломками стен один из наколенников, которые связала для меня жена. Не знаю почему, но я взял его с собой и пронес через все последующие передряги. Я и сегодня еще храню его как память об этих событиях 1945 года на косе Фрише-Нерунг.
Мы уже думали, что тот ад, который нам пришлось пережить в Данциге, больше не повторится. Но оказалось, что мы ошиблись.
+++++++++++++++
Эти самые последние дни пагубной войны, не описанные в фронтовых донесениях, были тяжелее всего, потому что мучительная неизвестность и глухое отчаяние разъедали наши сердца, а безжалостная борьба за жизнь высасывала последние силы.
Почти безоружные солдаты в изношенной форме, с потухшими глазами на серых лицах, в которых отражался ужас, и днем и ночью спешили на запад по ухабистым бревенчатым настилам вдоль косы Фрише-Нерунг. Это были оставшиеся в живых солдаты немецкой 4-й армии, разгромленной в Восточной Пруссии, - с Земландского полуострова, из Кенигсберга, которым где-то как-то самыми невероятными путями удалось избежать плена или смерти на берегах бухты Фришес-Хафф.
Прибывали все новые и новые раненые в почерневших от крови бинтах. Но они так торопились, что ни один не хотел остановиться для перевязки, у них не было времени даже передохнуть, сделать глоток воды из армейской фляжки, перекусить куском хлеба и выкурить сигарету. Какой же ужас они, должно быть, пережили!
Назад, назад! Чтобы не терять времени, чтобы поскорее оказаться подальше от этого шквала из стали и свинца, подальше от фронта! Это было их единственным желанием. Они еще не знали, что и здесь был сплошной фронт, без начала и без конца.
Эту узкую 800-метровую полоску земли почти непрерывно обстреливала советская легкая артиллерия, которую наши солдаты окрестили "Ratsch-bumm". Десятки реактивных установок залпового огня, прозванных "сталинскими органами", сотни минометов всех калибров обстреливали косу Фрише-Нерунг с самого близкого расстояния, а нам просто нечего было им противопоставить. Над бухтой с ревом пролетали тяжелые снаряды одновременно как минимум 180 орудий калибром от 122 миллиметров и больше.
Со стороны моря по нам с короткими интервалами вели огонь советские канонерки. Нам отравляли жизнь бесчисленные танки и самоходки - "Т-34", "Иосиф Сталин" и американские "Шерман"», усиленные дополнительной лобовой броней и поэтому прозванные "таранами". И только кучка противотанковых орудий, скрытых вдоль косы Фрише-Нерунг, вела огонь по вражеским танкам на побережье.
+++++++++++++++++
Наш танковый батальон 29 апреля был скрытно выдвинут вперед для прикрытия 4-го танкового разведбатальона, увязшего в боях в районе Фёглерса. В ходе кровопролитных оборонительных боев, от одного рубежа к другому, мы постепенно отступили к Кальбергу, который был сдан 3 мая. Тут уж в бой пришлось вступить нашему 12-му панцергренадерскому полку.
Хотя советские войска 5 мая должны были занять Прёббенау, все же дивизиям Красной Армии так и не удавалось смять немецкую оборону. В ночь на 6 мая в одном из ближних боев мы потеряли бывший командирский танк "Пантера", на котором прежде ездил наш командир полка. Ему не удалось отбиться от врага со своей жестяной бутафорской пушкой. Так как все его вооружение состояло из одной командирской рации, нам самим пришлось поджечь его. Поэтому разведбатальон дивизии предоставил нам свой оборудованный рацией бронетранспортер.
К 7 мая от 1-го батальона 35-го танкового полка нас имелось всего 80 человек с двенадцатью совершенно раздолбанными танками, к которым оставалось лишь немного горючего и несколько снарядов. Все эти жалкие остатки были сконцентрированы под Боденвинкелем, у самого основания косы Фрише-Нерунг. Теперь мы действовали в составе 7-й баварской пехотной дивизии, которая до этого времени отражала все советские атаки на "водном фронте".
Позиции здесь были хорошо оборудованы. Через каждые четыре-пять километров косу от Балтийского моря до бухты Фришес-Хафф пересекали траншеи. Две или три из этих позиций были оборудованы заблаговременно. Советы обрушили на эти траншеи всю свою огневую мощь и буквально сровняли их с землей, оставив от них лишь просеки в лесу.
Страшнее всего были "корчеватели деревьев" ("Baumkrepierer"). Так мы прозвали снаряды с особо чувствительным взрывателем, который детонировал при малейшем соприкосновении с ветвями деревьев. Их осколки, разлетавшиеся веером вниз, делали смертельно опасным любое передвижение по земле, так как укрыться от них можно было лишь в траншеях или за броней танков. И даже каждая вылазка, чтобы подобрать тяжелораненых, оборачивалась всякий раз новыми жертвами. Горе тому, кто был ранен на участке другого подразделения!
Майское небо было темно-синего цвета! Погода держалась просто до жути прекрасная. Раздолье для советских бомбардировщиков, которые день и ночь мелькали за кронами деревьев. Советские штурмовики появлялись буквально с первыми лучами рассвета и до самой темноты почти беспрестанно кружили над вершинами сосен, едва не задевая их крыльями, и непрерывно обстреливали и бомбили наши позиции.
Из-под их крыльев с шипением вырывались снаряды, которые сеяли смерть на наших позициях, на батареях, везде, где еще оставалось что-то живое. Они взрывали желтый песок дюн и крушили кроны деревьев из своих авиационных пушек и пулеметов. Вслед за первой дюжиной штурмовиков тут же прилетала другая. Наша зенитная артиллерия молчала, а об истребителях вообще не было и речи.
+++++++++++++++++
Остатки немецкой 2-й армии, практически без какого бы то ни было прикрытия, забытые богом и проклятые всем миром, вели отчаянную и беспримерную борьбу.
В небе послышался звонкий гул моторов бомбардировщиков "Бостон" - "привет из Америки", как мы их называли. Вот и они - двадцать, сорок, шестьдесят машин, - но и это не все, поскольку гул еще продолжается. Мгновенный грохот, и - мгновенный ужас. Земля содрогнулась - всего на какие-то секунды, но они кажутся вечностью. Над лесом поднялись огромные клубы пыли, заслоняя собой солнце. И через несколько минут раздаются крики тяжелораненых, искалеченных, погребенных заживо и умирающих.
Почти животные призывы о помощи переходят в невнятное клокотание и предсмертный хрип. Хотел бы я, чтобы эти звуки вечно звучали в ушах тех, кто стоит у рычагов власти! Тогда наверняка на нашей земле не было бы больше войн.
Прошел слух, что нас, бронированную группу, то есть последних танкистов, должны вскоре погрузить на борт военного корабля и эвакуировать отсюда. Предполагалось, что это будет в ночь на 10 мая. Таким образом оставалось еще три дня. Три дня! Это же семьдесят два бесконечных часа! Но, с другой стороны, что значили какие-то семьдесят два часа по сравнению с почти четырьмя годами войны на востоке.
++++++++++++++++
7 мая около 3 часов дня все незадействованные солдаты нашего 35-го танкового полка были вывезены из Никельсвальде в Хелу. Им пришлось провести 30 часов в ожидании парома в устье Вислы. Таким образом, на косе осталось только 8 танковых экипажей, небольшая группа ремонтников и отделение связистов. Три танка были полностью готовы к бою. Еще пять машин, неспособных передвигаться своим ходом, оттащили на указанную позицию с помощью тягачей, где, по примеру русских, они были вкопаны в землю по самую башню. Им отводилась роль "огневых точек", которые 10 мая будут удерживать наш небольшой плацдарм.
До нас постоянно доходили сообщения иностранных радиостанций, из которых мы узнавали о последних событиях на нашем участке и в Германии. Благодаря им мы узнали, что с 3 мая ведутся переговоры о перемирии с западными союзниками и что на всем Западном фронте с 8 часов утра 5 мая вступает в силу соглашение о прекращении огня. Мы были уверены, что уж теперь-то все имеющиеся суда будут посланы на восток, чтобы увезти на родину нас, всеми брошенных солдат, тем более что 6 мая все беженцы уже были вывезены на восток.
Однако мы еще не знали о том, что 2 и 3 мая английские бомбардировщики совершили несколько налетов на Кильскую и Любекскую бухты, где стояло на якоре несколько немецких торговых судов. В результате бомбардировки 23 из них были потоплены, а еще 8 получили тяжелые повреждения; в их числе были и стоявшие в Нёйштедтской бухте под белым флагом океанские лайнеры "Кап Аркона" ("Сар Аrkоnа") и "Дёйчланд" ("Deutschland"), а также менее крупный теплоход "Тильбек" ("Thielbeck").
И это случилось в то самое время, когда переговоры о прекращении военных действий уже близились к официальному завершению! Многие беженцы, уже считавшие себя в безопасности после всех перенесенных тягот, погибли на этих судах. Мы узнали все подробности этого только много позже, уже после нашего бегства с косы Фрише-Нерунг, когда мы провели два месяца в Зирксдорфе. Нам было тяжело понять эти действия англичан.
+++++++++++++++++
5 мая штаб германских ВМС приказал срочно отправить все имеющиеся корабли на восток для эвакуации отрезанных немецких войск из Курляндии, Хелы и из устья Вислы. В результате с 5 по 7 мая из Курляндии было вывезено на запад 23 700, а из Хелы - 63 000 человек.
7 мая примерно в 11 часов вечера одна из иностранных радиостанций объявила, что Германия безоговорочно капитулировала на всех фронтах. Мы, разумеется, не поверили этому, так как для нас, последних оставшихся здесь солдат, это означало, что наградой за наше упорство будет советский плен. Конечно, все последние недели нам и так приходилось жить с этой мыслью. Но теперь, когда эта страшная перспектива могла стать реальностью, внутри все холодело.
Впрочем, небольшая надежда у нас еще оставалась. В штабе дивизии пока еще ничего не знали о капитуляции на Востоке. Мы, последние 50 человек - все, что осталось от 35-го танкового полка, заранее строили планы, обсуждали тот или другой из них, теснее сплачивались между собой и принимали решения на случай, если...
Мы даже выслали по одному офицеру связи с рацией на один из кораблей Кригсмарине и на паром. Мы пока еще не хотели сдаваться."- из воспоминаний лейтенанта танкового разведовательного батальона 4-й танковой дивизии вермахта Х.Шойфлера.
"20 апреля нашей 4-й танковой дивизии было поручено сформировать новую бронированную боевую группу. В ее состав вошла вся оставшаяся бронетехника 12-го панцергренадерского полка, 2-го батальона 103-го танкового артиллерийского полка и нашего 35-го танкового полка. Командование ею принял майор фон Хайден, а сама боевая группа была непосредственно подчинена штабу 2-й армии.
Арьергардные бои на косе Фрише-Нерунг продолжались недолго, так как советские войска, превосходившие нас в технике и имевшие достаточно боеприпасов, скоро вышли к Нёйкругу. Бронированная группа 4-й танковой дивизии принимала самое активное участие в этих кровопролитных боях.
Лично для меня этот "смертельный танец" начался внезапно. Штаб 1-го батальона 35-го танкового полка переехал в одиноко стоящий лесной домик в густом сосновом бору близ Фёглерса, где мы весьма уютно устроились. Посыльный из обоза на гусеничном мотоцикле привез нам горячий кофе и - что самое главное - долгожданную почту, которая все это время пылилась где-то.
Для меня это была целая пачка рождественских писем от моей молодой жены, которые были отправлены в Курляндию, но уже не застали меня там. В посылку было вложено даже рождественское печенье, уже частично раскрошившееся в пыль, сухой кекс, который, несмотря на долгое путешествие через море, был еще вполне съедобен, и пара теплых наколенников ручной вязки.
В то время как я радовался всем этим посылкам и предавался счастливым воспоминаниям, хотя и знал, что это, может быть, моя последняя посылка с родины, со стороны бухты раздались отдаленные артиллерийские залпы. Это было что-то новое, так как до сих пор с той стороны все было спокойно. За годы войны слух и все остальные чувства настолько обостряются, что начинаешь мгновенно различать, когда стреляют по тебе, а когда нет. А эти выстрелы явно предназначались нам. Хотя нас и защищали кирпичные стены дома, все же мы предпочли побыстрее смыться и спрятаться в укрытие, вырытое здесь еще до нас, как и все остальные укрепления.
И действительно! Все четыре снаряда были предназначены именно нам и с поразительной точностью разорвались в непосредственной близости от нас. Один из них угодил прямо в охотничий домик, который разнесло на куски. Их разбросало настолько далеко, что некоторые даже долетели до бухты. Даже мышь не могла бы уцелеть там, внутри.
Мой пакет с рождественскими подарками, который так и остался стоять на столе, постигла та же участь. Лишь чудом мне удалось подобрать под обломками стен один из наколенников, которые связала для меня жена. Не знаю почему, но я взял его с собой и пронес через все последующие передряги. Я и сегодня еще храню его как память об этих событиях 1945 года на косе Фрише-Нерунг.
Мы уже думали, что тот ад, который нам пришлось пережить в Данциге, больше не повторится. Но оказалось, что мы ошиблись.
+++++++++++++++
Эти самые последние дни пагубной войны, не описанные в фронтовых донесениях, были тяжелее всего, потому что мучительная неизвестность и глухое отчаяние разъедали наши сердца, а безжалостная борьба за жизнь высасывала последние силы.
Почти безоружные солдаты в изношенной форме, с потухшими глазами на серых лицах, в которых отражался ужас, и днем и ночью спешили на запад по ухабистым бревенчатым настилам вдоль косы Фрише-Нерунг. Это были оставшиеся в живых солдаты немецкой 4-й армии, разгромленной в Восточной Пруссии, - с Земландского полуострова, из Кенигсберга, которым где-то как-то самыми невероятными путями удалось избежать плена или смерти на берегах бухты Фришес-Хафф.
Прибывали все новые и новые раненые в почерневших от крови бинтах. Но они так торопились, что ни один не хотел остановиться для перевязки, у них не было времени даже передохнуть, сделать глоток воды из армейской фляжки, перекусить куском хлеба и выкурить сигарету. Какой же ужас они, должно быть, пережили!
Назад, назад! Чтобы не терять времени, чтобы поскорее оказаться подальше от этого шквала из стали и свинца, подальше от фронта! Это было их единственным желанием. Они еще не знали, что и здесь был сплошной фронт, без начала и без конца.
Эту узкую 800-метровую полоску земли почти непрерывно обстреливала советская легкая артиллерия, которую наши солдаты окрестили "Ratsch-bumm". Десятки реактивных установок залпового огня, прозванных "сталинскими органами", сотни минометов всех калибров обстреливали косу Фрише-Нерунг с самого близкого расстояния, а нам просто нечего было им противопоставить. Над бухтой с ревом пролетали тяжелые снаряды одновременно как минимум 180 орудий калибром от 122 миллиметров и больше.
Со стороны моря по нам с короткими интервалами вели огонь советские канонерки. Нам отравляли жизнь бесчисленные танки и самоходки - "Т-34", "Иосиф Сталин" и американские "Шерман"», усиленные дополнительной лобовой броней и поэтому прозванные "таранами". И только кучка противотанковых орудий, скрытых вдоль косы Фрише-Нерунг, вела огонь по вражеским танкам на побережье.
+++++++++++++++++
Наш танковый батальон 29 апреля был скрытно выдвинут вперед для прикрытия 4-го танкового разведбатальона, увязшего в боях в районе Фёглерса. В ходе кровопролитных оборонительных боев, от одного рубежа к другому, мы постепенно отступили к Кальбергу, который был сдан 3 мая. Тут уж в бой пришлось вступить нашему 12-му панцергренадерскому полку.
Хотя советские войска 5 мая должны были занять Прёббенау, все же дивизиям Красной Армии так и не удавалось смять немецкую оборону. В ночь на 6 мая в одном из ближних боев мы потеряли бывший командирский танк "Пантера", на котором прежде ездил наш командир полка. Ему не удалось отбиться от врага со своей жестяной бутафорской пушкой. Так как все его вооружение состояло из одной командирской рации, нам самим пришлось поджечь его. Поэтому разведбатальон дивизии предоставил нам свой оборудованный рацией бронетранспортер.
К 7 мая от 1-го батальона 35-го танкового полка нас имелось всего 80 человек с двенадцатью совершенно раздолбанными танками, к которым оставалось лишь немного горючего и несколько снарядов. Все эти жалкие остатки были сконцентрированы под Боденвинкелем, у самого основания косы Фрише-Нерунг. Теперь мы действовали в составе 7-й баварской пехотной дивизии, которая до этого времени отражала все советские атаки на "водном фронте".
Позиции здесь были хорошо оборудованы. Через каждые четыре-пять километров косу от Балтийского моря до бухты Фришес-Хафф пересекали траншеи. Две или три из этих позиций были оборудованы заблаговременно. Советы обрушили на эти траншеи всю свою огневую мощь и буквально сровняли их с землей, оставив от них лишь просеки в лесу.
Страшнее всего были "корчеватели деревьев" ("Baumkrepierer"). Так мы прозвали снаряды с особо чувствительным взрывателем, который детонировал при малейшем соприкосновении с ветвями деревьев. Их осколки, разлетавшиеся веером вниз, делали смертельно опасным любое передвижение по земле, так как укрыться от них можно было лишь в траншеях или за броней танков. И даже каждая вылазка, чтобы подобрать тяжелораненых, оборачивалась всякий раз новыми жертвами. Горе тому, кто был ранен на участке другого подразделения!
Майское небо было темно-синего цвета! Погода держалась просто до жути прекрасная. Раздолье для советских бомбардировщиков, которые день и ночь мелькали за кронами деревьев. Советские штурмовики появлялись буквально с первыми лучами рассвета и до самой темноты почти беспрестанно кружили над вершинами сосен, едва не задевая их крыльями, и непрерывно обстреливали и бомбили наши позиции.
Из-под их крыльев с шипением вырывались снаряды, которые сеяли смерть на наших позициях, на батареях, везде, где еще оставалось что-то живое. Они взрывали желтый песок дюн и крушили кроны деревьев из своих авиационных пушек и пулеметов. Вслед за первой дюжиной штурмовиков тут же прилетала другая. Наша зенитная артиллерия молчала, а об истребителях вообще не было и речи.
+++++++++++++++++
Остатки немецкой 2-й армии, практически без какого бы то ни было прикрытия, забытые богом и проклятые всем миром, вели отчаянную и беспримерную борьбу.
В небе послышался звонкий гул моторов бомбардировщиков "Бостон" - "привет из Америки", как мы их называли. Вот и они - двадцать, сорок, шестьдесят машин, - но и это не все, поскольку гул еще продолжается. Мгновенный грохот, и - мгновенный ужас. Земля содрогнулась - всего на какие-то секунды, но они кажутся вечностью. Над лесом поднялись огромные клубы пыли, заслоняя собой солнце. И через несколько минут раздаются крики тяжелораненых, искалеченных, погребенных заживо и умирающих.
Почти животные призывы о помощи переходят в невнятное клокотание и предсмертный хрип. Хотел бы я, чтобы эти звуки вечно звучали в ушах тех, кто стоит у рычагов власти! Тогда наверняка на нашей земле не было бы больше войн.
Прошел слух, что нас, бронированную группу, то есть последних танкистов, должны вскоре погрузить на борт военного корабля и эвакуировать отсюда. Предполагалось, что это будет в ночь на 10 мая. Таким образом оставалось еще три дня. Три дня! Это же семьдесят два бесконечных часа! Но, с другой стороны, что значили какие-то семьдесят два часа по сравнению с почти четырьмя годами войны на востоке.
++++++++++++++++
7 мая около 3 часов дня все незадействованные солдаты нашего 35-го танкового полка были вывезены из Никельсвальде в Хелу. Им пришлось провести 30 часов в ожидании парома в устье Вислы. Таким образом, на косе осталось только 8 танковых экипажей, небольшая группа ремонтников и отделение связистов. Три танка были полностью готовы к бою. Еще пять машин, неспособных передвигаться своим ходом, оттащили на указанную позицию с помощью тягачей, где, по примеру русских, они были вкопаны в землю по самую башню. Им отводилась роль "огневых точек", которые 10 мая будут удерживать наш небольшой плацдарм.
До нас постоянно доходили сообщения иностранных радиостанций, из которых мы узнавали о последних событиях на нашем участке и в Германии. Благодаря им мы узнали, что с 3 мая ведутся переговоры о перемирии с западными союзниками и что на всем Западном фронте с 8 часов утра 5 мая вступает в силу соглашение о прекращении огня. Мы были уверены, что уж теперь-то все имеющиеся суда будут посланы на восток, чтобы увезти на родину нас, всеми брошенных солдат, тем более что 6 мая все беженцы уже были вывезены на восток.
Однако мы еще не знали о том, что 2 и 3 мая английские бомбардировщики совершили несколько налетов на Кильскую и Любекскую бухты, где стояло на якоре несколько немецких торговых судов. В результате бомбардировки 23 из них были потоплены, а еще 8 получили тяжелые повреждения; в их числе были и стоявшие в Нёйштедтской бухте под белым флагом океанские лайнеры "Кап Аркона" ("Сар Аrkоnа") и "Дёйчланд" ("Deutschland"), а также менее крупный теплоход "Тильбек" ("Thielbeck").
И это случилось в то самое время, когда переговоры о прекращении военных действий уже близились к официальному завершению! Многие беженцы, уже считавшие себя в безопасности после всех перенесенных тягот, погибли на этих судах. Мы узнали все подробности этого только много позже, уже после нашего бегства с косы Фрише-Нерунг, когда мы провели два месяца в Зирксдорфе. Нам было тяжело понять эти действия англичан.
+++++++++++++++++
5 мая штаб германских ВМС приказал срочно отправить все имеющиеся корабли на восток для эвакуации отрезанных немецких войск из Курляндии, Хелы и из устья Вислы. В результате с 5 по 7 мая из Курляндии было вывезено на запад 23 700, а из Хелы - 63 000 человек.
7 мая примерно в 11 часов вечера одна из иностранных радиостанций объявила, что Германия безоговорочно капитулировала на всех фронтах. Мы, разумеется, не поверили этому, так как для нас, последних оставшихся здесь солдат, это означало, что наградой за наше упорство будет советский плен. Конечно, все последние недели нам и так приходилось жить с этой мыслью. Но теперь, когда эта страшная перспектива могла стать реальностью, внутри все холодело.
Впрочем, небольшая надежда у нас еще оставалась. В штабе дивизии пока еще ничего не знали о капитуляции на Востоке. Мы, последние 50 человек - все, что осталось от 35-го танкового полка, заранее строили планы, обсуждали тот или другой из них, теснее сплачивались между собой и принимали решения на случай, если...
Мы даже выслали по одному офицеру связи с рацией на один из кораблей Кригсмарине и на паром. Мы пока еще не хотели сдаваться."- из воспоминаний лейтенанта танкового разведовательного батальона 4-й танковой дивизии вермахта Х.Шойфлера.
