|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2014-07-09 15:26:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Начало войны. Бессарабия. 1941 г.
"После двухмесячного лечения в Сестрорецком госпитале от ранения под Выборгом я вернулся в место расположения части - Одесский военный округ, в 90 полк, 95 стрелковой дивизии. Одним из командиров полка был у нас полковник Серебров.
Дивизия стояла на границе с Румынией, которая проходила по Днестру, где сейчас Приднестровская республика. Тут же, буквально днями, поступил приказ перейти границу и освободить Бессарабию, которая была отторгнута у Российской империи, после Первой Мировой войны.
Молдавская армия разошлась по домам (прихватив винтовки, которые я потом собирал по деревням), а наши части быстро вышли на старую границу по реке Прут. Наш полк разместился в Кишинёве, я был командиром учебного взвода полковой школы. 18 июня 1941 г. мы вышли на дивизионное учение на границу.
Там полки "воевали" с полками, одни наступали, другие оборонялись. Ночью 21 июня поужинали и собрались выступать в Кишинёв. Командир полка приказал моему взводу уйти в боевое охранение. Отошли километра полтора вперёд и остановились, так как полка не было видно, а допускать большой разрыв между частями было нельзя.
Стали ждать, было 3-4 часа ночи. Полка всё невидно, кругом лес. В небе появились самолёты. Солдаты говорят, что это не наши самолёты, но я отвечаю, что их бы в таком случае сбили. Потом и я увидел, что они совсем не такие, как наши. Это были "мессершмиты", они иглообразные, а наши в то время были как кубышки. Их самолёты были намного лучше наших. Они как осы врывались в строй наших самолётов, расстреливали их и уходили. Отлетали и опять настигали. У них было мощнее оружие.
Приехал верховой и передал, что командир приказал возвращаться. Я огорчился, так как полагал, что возвратясь, опять надо будет идти в Кишинёв, а это 60 километров. Но был приказ, и мы вернулись. Солдаты получали боевые патроны и противогазы. Командир приказал мне взять усиленную стрелковую роту (усиление - это 2 станковых пулемёта и две "сорокопятки") и выступить на границу.
По пути на границу треть роты (призванные молдаване, знавшие о начале войны от родственников за Прутом), разбежались. Остались в основном курсанты полковой школы. Очень хорошо подготовленные. Так я стал командиром роты.
Автоматов было мало, в основном винтовки. Надо сказать, что винтовки были плохие, очевидно, учебные: в некоторых дырки просверлены, у некоторых затворы слабые, и выстрел происходил при заряжании. Часть личного состава то же оставлял желать лучшего. Приняли пополнение необученное из запаса, особенно доставалось необстрелянной молодёжи. При взрывах снарядов они собирались кучей, а немцам только этого и надо. Они тут же "накрывали" их из миномётов.
++++++++++++
Пограничников на границе не было, мы заняли их траншеи вдоль реки Прут, шириной в этом месте около 100 метров. На другой стороне - Румыния. Ещё не стреляли. Но связь с полком прервалась, полк куда-то ушёл, а мы стали держать оборону, пресекать пулемётным огнём попытки румын на лодках переправиться на нашу сторону. Растянулись по фронту на полтора километра.
Солдат почти не видно, выручали пулемёты. Проходит два дня, и я вижу, как слева на нашу территорию углубляются колонны румын с развёрнутыми королевскими флагами, обходят нас с тыла. Связи с полком у меня по-прежнему нет, фланги открыты. Понимаю, что мы не устоим, и принимаю решение идти на соединение с полком. Оставляем окопы и, маневрируя, отходим, румыны нас преследуют до темна.
Дороги мы не знали, кругом лес, ночью расспросили местного жителя, он указал дорогу. Так наша рота маневрировала в соприкосновении с румынскими частями неделю, прежде чем соединилась с полком в 30 километрах от границы.
Сразу поступил приказ перейти в контрнаступление, которое возглавил комбат, майор Вруцкий. Сказали, что нас будет поддерживать танковый корпус, кавалерийский полк и авиация.
Батальоном пошли в наступление. Батальон был ослаблен, человек 120, так как братцы-бессарабцы разбежались по домам (потом их всех призвали немцы), а кадровых солдат было мало. У меня в роте осталось человек сорок. Часов в 12 начали наступление по двум сторонам дороги, с горки, редкой цепью.
Огромная колонна румын растянулась по дороге от самой границы: артиллерия, обозы, люди, машины, лошади. По бокам охранение цепочкой, которое сначала даже не поняло, что происходит, так как мы бежали на них по грудь во ржи и были плохо видны.
Румынские солдаты нас совсем не ждали, расположились обедать, были беспечны, пили вино, жарили кур, начали стрелять, но не попадали, так как у них началась паника, они стали разбегаться, но сзади дорога была забита колонной, с флангов были мы, а прямо на них, по дороге, ведя шквальный огонь наступали две бронемашины. Пока одна стреляла, вторая отходила в тыл и пополняла боеприпасы.
Убегая назад румыны, скучивались. Сначала мы их убивали, так как брать, и уводить в плен каждого солдата было некому. Нас было в 100 раз меньше. Когда румыны это поняли, то сами стали собираться группами и поднимать над головами белые платки. Вижу, собралось человек 30 с платками, дал очередь из автомата поверх голов, они подняли руки, как раз едет верховой, скомандовал гони их в тыл.
Сначала солдаты, боялись убивать противника. Война началась внезапно, солдаты - мальчишки. Румыны лепечут что-то по своему, но можно понять, что "рабочий, его послали, дома семья". Страшно впервые убить человека, пришлось самому показать пример, стреляя во врага. И пошли мы колотить эту колонну. Летом светло долго, бой закончили около 10 часов вечера.
+++++++++++
Убежали около 50 румын, остальных побили и в плен забрали. В том числе командира дивизии - генерала с орденами-крестами, который ехал в легковой машине. В плен его взял маленький солдат, который сам сел на румынского коня, а генерала, подталкивая, погнал в тыл. Так, наступая, мы опять дошли до границы и вернулись в свои окопы. Колёсно-пулемётные бронемашины, обеспечившие на 80% нашу победу, ушли в свою часть. Наши самолёты стали бомбить разбитую колонну. Сначала не поняли, что они побиты, а потом поняли, но всё равно разбомбили брошенную на дороге артиллерию, так как мы не могли её забрать.
Когда наш командующий спросил румынского пленного генерала: "Какая сила вас побила?", тот ответил: "Дивизия…". И узнав, что их побил неполный батальон, очень удивился. И, действительно, нас было мало, очевидно, поэтому и потери у нас были маленькие. Когда через две недели мы уходили назад, по той же дороге, трупы людей и животных лежали распухшие там, где их застала смерть, и стояла страшная вонь.
После этого румыны долго не лезли в бой. Две недели мы стояли на границе, а потом нам сообщили, что справа немцы заняли Кишинёв и дали команду отходить. Дошли до Кишинёва, и там командир батальона майор Вруцкий повёл полк по центру, сидя на белом коне. Хотя мы выставили боевое охранение, но бойцы, понимая, что вокруг немцы, отходить боялись, жались к основной колонне.
Немцы пропустили нас в центр, а потом открыли шквальный огонь из домов, со всех сторон. Майор мигом слетел с коня и бросил его. Оставляя раненных и убитых, стали (кто как мог) уходить из города. Выйдя из Кишинёва, опять собрались в колонну - человек пятьдесят, остальные полегли на его улицах. Появился и майор.
Оторваться от преследования (за нами пошли немецкие танки), мы смогли только потому, что кто - то догадался послать нам навстречу танки, которые их отогнали. Ушли на старую границу по Днестру, полностью сдав Бессарабию. Считали, что там, в старых укреплениях, мы их остановим. Но немцы опять прорвали оборону справа и зашли нам в тыл, и мы снова стали отходить.
+++++++++++++
Первого августа командир дивизии приказал мне собрать остатки части и идти в наступление, но уже не к границе, а назад, так как немцы опять были в тылу. Начали наступать вниз с горки, расположенной напротив горки с деревней занятой немцами. В это время немцы то же начали наступление. Их было 3 цепи, намного больше чем нас. Вижу, как они выкатили на прямую наводку пушку. Принимаю решение окопаться, а немецкая пушка открывает огонь.
Первым снарядом уничтожает станковый пулемёт справа от меня, вторым - слева. Вижу, что она наводит ствол на меня. Я не окапывался, стоял, чтобы лучше видеть происходящее, командуя боем. Прятаться не собирался. Вижу дымок от выстрела и поднявшуюся из-под пушки пыль, понимаю, что это - моя смерть. Снаряд разорвался у ног. Теряя сознание, прощаюсь с жизнью, понимаю, что у меня партийный билет в кармане, наши сейчас уйдут, даже если буду ранен, подошедшие немцы добьют штыком.
Через 5 минут сознание возвращается, вижу уходящего санитара, который по ране в голову решил, что я убит. Увидев, что я зашевелился, он вернулся. Я встал сам, не чувствуя с горяча боли, отправил санитара к солдатам и пошёл в тыл по полю подсолнухов, скрывшему меня с головой, истекая кровью. Навалилась страшная боль, потерял сознание.
Меня подобрали, потом парализовало руку, ногу, язык. Есть и говорить не мог. Из Одессы эвакуировали пароходом в госпиталь в Сочи, но, так как я мог умереть по дороге, высадили в Туапсе. Думал - война для меня кончилась, но врачи сказали, что ещё навоююсь. Думал - подбадривают, но через полтора месяца выписали и сразу в воздушно-десантные войска. Молодой был, организм здоровый - и потом я воевал до конца.
За бой на дороге, в котором мы разгромили дивизию румын, меня представили к ордену Ленина, а солдата, взявшего в плен генерала, к Герою Советского Союза. Но в хаосе первых боёв и отступления я разминулся с наградой." - из воспоминаний лейтенанта 90 полка 95 стрелковой дивизии А.Пуляева.
"После двухмесячного лечения в Сестрорецком госпитале от ранения под Выборгом я вернулся в место расположения части - Одесский военный округ, в 90 полк, 95 стрелковой дивизии. Одним из командиров полка был у нас полковник Серебров.
Дивизия стояла на границе с Румынией, которая проходила по Днестру, где сейчас Приднестровская республика. Тут же, буквально днями, поступил приказ перейти границу и освободить Бессарабию, которая была отторгнута у Российской империи, после Первой Мировой войны.
Молдавская армия разошлась по домам (прихватив винтовки, которые я потом собирал по деревням), а наши части быстро вышли на старую границу по реке Прут. Наш полк разместился в Кишинёве, я был командиром учебного взвода полковой школы. 18 июня 1941 г. мы вышли на дивизионное учение на границу.
Там полки "воевали" с полками, одни наступали, другие оборонялись. Ночью 21 июня поужинали и собрались выступать в Кишинёв. Командир полка приказал моему взводу уйти в боевое охранение. Отошли километра полтора вперёд и остановились, так как полка не было видно, а допускать большой разрыв между частями было нельзя.
Стали ждать, было 3-4 часа ночи. Полка всё невидно, кругом лес. В небе появились самолёты. Солдаты говорят, что это не наши самолёты, но я отвечаю, что их бы в таком случае сбили. Потом и я увидел, что они совсем не такие, как наши. Это были "мессершмиты", они иглообразные, а наши в то время были как кубышки. Их самолёты были намного лучше наших. Они как осы врывались в строй наших самолётов, расстреливали их и уходили. Отлетали и опять настигали. У них было мощнее оружие.
Приехал верховой и передал, что командир приказал возвращаться. Я огорчился, так как полагал, что возвратясь, опять надо будет идти в Кишинёв, а это 60 километров. Но был приказ, и мы вернулись. Солдаты получали боевые патроны и противогазы. Командир приказал мне взять усиленную стрелковую роту (усиление - это 2 станковых пулемёта и две "сорокопятки") и выступить на границу.
По пути на границу треть роты (призванные молдаване, знавшие о начале войны от родственников за Прутом), разбежались. Остались в основном курсанты полковой школы. Очень хорошо подготовленные. Так я стал командиром роты.
Автоматов было мало, в основном винтовки. Надо сказать, что винтовки были плохие, очевидно, учебные: в некоторых дырки просверлены, у некоторых затворы слабые, и выстрел происходил при заряжании. Часть личного состава то же оставлял желать лучшего. Приняли пополнение необученное из запаса, особенно доставалось необстрелянной молодёжи. При взрывах снарядов они собирались кучей, а немцам только этого и надо. Они тут же "накрывали" их из миномётов.
++++++++++++
Пограничников на границе не было, мы заняли их траншеи вдоль реки Прут, шириной в этом месте около 100 метров. На другой стороне - Румыния. Ещё не стреляли. Но связь с полком прервалась, полк куда-то ушёл, а мы стали держать оборону, пресекать пулемётным огнём попытки румын на лодках переправиться на нашу сторону. Растянулись по фронту на полтора километра.
Солдат почти не видно, выручали пулемёты. Проходит два дня, и я вижу, как слева на нашу территорию углубляются колонны румын с развёрнутыми королевскими флагами, обходят нас с тыла. Связи с полком у меня по-прежнему нет, фланги открыты. Понимаю, что мы не устоим, и принимаю решение идти на соединение с полком. Оставляем окопы и, маневрируя, отходим, румыны нас преследуют до темна.
Дороги мы не знали, кругом лес, ночью расспросили местного жителя, он указал дорогу. Так наша рота маневрировала в соприкосновении с румынскими частями неделю, прежде чем соединилась с полком в 30 километрах от границы.
Сразу поступил приказ перейти в контрнаступление, которое возглавил комбат, майор Вруцкий. Сказали, что нас будет поддерживать танковый корпус, кавалерийский полк и авиация.
Батальоном пошли в наступление. Батальон был ослаблен, человек 120, так как братцы-бессарабцы разбежались по домам (потом их всех призвали немцы), а кадровых солдат было мало. У меня в роте осталось человек сорок. Часов в 12 начали наступление по двум сторонам дороги, с горки, редкой цепью.
Огромная колонна румын растянулась по дороге от самой границы: артиллерия, обозы, люди, машины, лошади. По бокам охранение цепочкой, которое сначала даже не поняло, что происходит, так как мы бежали на них по грудь во ржи и были плохо видны.
Румынские солдаты нас совсем не ждали, расположились обедать, были беспечны, пили вино, жарили кур, начали стрелять, но не попадали, так как у них началась паника, они стали разбегаться, но сзади дорога была забита колонной, с флангов были мы, а прямо на них, по дороге, ведя шквальный огонь наступали две бронемашины. Пока одна стреляла, вторая отходила в тыл и пополняла боеприпасы.
Убегая назад румыны, скучивались. Сначала мы их убивали, так как брать, и уводить в плен каждого солдата было некому. Нас было в 100 раз меньше. Когда румыны это поняли, то сами стали собираться группами и поднимать над головами белые платки. Вижу, собралось человек 30 с платками, дал очередь из автомата поверх голов, они подняли руки, как раз едет верховой, скомандовал гони их в тыл.
Сначала солдаты, боялись убивать противника. Война началась внезапно, солдаты - мальчишки. Румыны лепечут что-то по своему, но можно понять, что "рабочий, его послали, дома семья". Страшно впервые убить человека, пришлось самому показать пример, стреляя во врага. И пошли мы колотить эту колонну. Летом светло долго, бой закончили около 10 часов вечера.
+++++++++++
Убежали около 50 румын, остальных побили и в плен забрали. В том числе командира дивизии - генерала с орденами-крестами, который ехал в легковой машине. В плен его взял маленький солдат, который сам сел на румынского коня, а генерала, подталкивая, погнал в тыл. Так, наступая, мы опять дошли до границы и вернулись в свои окопы. Колёсно-пулемётные бронемашины, обеспечившие на 80% нашу победу, ушли в свою часть. Наши самолёты стали бомбить разбитую колонну. Сначала не поняли, что они побиты, а потом поняли, но всё равно разбомбили брошенную на дороге артиллерию, так как мы не могли её забрать.
Когда наш командующий спросил румынского пленного генерала: "Какая сила вас побила?", тот ответил: "Дивизия…". И узнав, что их побил неполный батальон, очень удивился. И, действительно, нас было мало, очевидно, поэтому и потери у нас были маленькие. Когда через две недели мы уходили назад, по той же дороге, трупы людей и животных лежали распухшие там, где их застала смерть, и стояла страшная вонь.
После этого румыны долго не лезли в бой. Две недели мы стояли на границе, а потом нам сообщили, что справа немцы заняли Кишинёв и дали команду отходить. Дошли до Кишинёва, и там командир батальона майор Вруцкий повёл полк по центру, сидя на белом коне. Хотя мы выставили боевое охранение, но бойцы, понимая, что вокруг немцы, отходить боялись, жались к основной колонне.
Немцы пропустили нас в центр, а потом открыли шквальный огонь из домов, со всех сторон. Майор мигом слетел с коня и бросил его. Оставляя раненных и убитых, стали (кто как мог) уходить из города. Выйдя из Кишинёва, опять собрались в колонну - человек пятьдесят, остальные полегли на его улицах. Появился и майор.
Оторваться от преследования (за нами пошли немецкие танки), мы смогли только потому, что кто - то догадался послать нам навстречу танки, которые их отогнали. Ушли на старую границу по Днестру, полностью сдав Бессарабию. Считали, что там, в старых укреплениях, мы их остановим. Но немцы опять прорвали оборону справа и зашли нам в тыл, и мы снова стали отходить.
+++++++++++++
Первого августа командир дивизии приказал мне собрать остатки части и идти в наступление, но уже не к границе, а назад, так как немцы опять были в тылу. Начали наступать вниз с горки, расположенной напротив горки с деревней занятой немцами. В это время немцы то же начали наступление. Их было 3 цепи, намного больше чем нас. Вижу, как они выкатили на прямую наводку пушку. Принимаю решение окопаться, а немецкая пушка открывает огонь.
Первым снарядом уничтожает станковый пулемёт справа от меня, вторым - слева. Вижу, что она наводит ствол на меня. Я не окапывался, стоял, чтобы лучше видеть происходящее, командуя боем. Прятаться не собирался. Вижу дымок от выстрела и поднявшуюся из-под пушки пыль, понимаю, что это - моя смерть. Снаряд разорвался у ног. Теряя сознание, прощаюсь с жизнью, понимаю, что у меня партийный билет в кармане, наши сейчас уйдут, даже если буду ранен, подошедшие немцы добьют штыком.
Через 5 минут сознание возвращается, вижу уходящего санитара, который по ране в голову решил, что я убит. Увидев, что я зашевелился, он вернулся. Я встал сам, не чувствуя с горяча боли, отправил санитара к солдатам и пошёл в тыл по полю подсолнухов, скрывшему меня с головой, истекая кровью. Навалилась страшная боль, потерял сознание.
Меня подобрали, потом парализовало руку, ногу, язык. Есть и говорить не мог. Из Одессы эвакуировали пароходом в госпиталь в Сочи, но, так как я мог умереть по дороге, высадили в Туапсе. Думал - война для меня кончилась, но врачи сказали, что ещё навоююсь. Думал - подбадривают, но через полтора месяца выписали и сразу в воздушно-десантные войска. Молодой был, организм здоровый - и потом я воевал до конца.
За бой на дороге, в котором мы разгромили дивизию румын, меня представили к ордену Ленина, а солдата, взявшего в плен генерала, к Герою Советского Союза. Но в хаосе первых боёв и отступления я разминулся с наградой." - из воспоминаний лейтенанта 90 полка 95 стрелковой дивизии А.Пуляева.
