|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2014-10-04 16:02:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Мятежник против Сталина. 1934 год. (Сегодня День ГО МЧС)
По мотивам статьи В.Воронова.
5 августа 1934 года Каганович, информируя Сталина о первом заседании Политбюро после его отъезда Каганович сообщает: "Сегодня произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима. Не буду подробно излагать. Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю.
Мы поручили Ягоде и Агранову лично руководить следствием. Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у т. Ворошилова. Сейчас я говорил с т. Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым надрывом.
Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников? Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил. В дальнейшем буду информировать Вас о ходе следствия".
В 8 часов утра 5 августа 1934 года в Красноперекопские казармы Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади пешим ходом прибыл артиллерийский дивизион Московского лагерного сбора Осоавиахима – более 200 бойцов. Формально это были граждане, призванные на очередные сборы. Часовой без вопросов пропустил запасников на территорию части.
И вот там-то началось. Начальник штаба этого дивизиона, кадровый командир Красной Армии и слушатель Военной академии РККА Артём Нахаев, дал команду красноармейцам на построение, а когда дивизион выстроился во дворе казармы, красный командир обратился к ним с пламенной речью.
Нахаев призвал бойцов с оружием в руках выступить против… советской власти и лично товарища Сталина, мало того что узурпировавшего власть, так еще и доведшего страну до нищеты.
Как утверждали свидетели, Нахаев говорил о том, что основные завоевания Октября утеряны: мы воевали в 1914 и 1917 годах, мы завоевали фабрики и заводы рабочим, земли - крестьянам, но на самом деле они так ничего и не получили - фабрики и заводы уже не принадлежат рабочим, а земли у крестьян тоже уже нет. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством, государство порабощает рабочих и крестьян, нет свободы слова…
"Товарищи рабочие, - кричал Нахаев, - где ваши фабрики и заводы, которые вам обещали в 1917 году? Товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали?"
Свой спич Нахаев закончил так: "Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!"
После чего отдал приказ своим бойцам занять караульное помещение и захватить находившееся там оружие. По одной из версий, на этом все и кончилось: приказ никто не стал выполнять и Нахаева тут же повязали.
По другой - часть бойцов вместе с ним сделала попытку захватить караульное помещение и, надо полагать, после двинуться на Кремль. Но, увы, караул от запасников Нахаева отбился, свои винтовки отстоял и самого Нахаева схватил.
Собственно о Нахаеве сведений буквально мизер - документы следствия по его делу исследователям все еще недоступны, известны лишь выжимки из допросов, зафиксированные в рассекреченных документах.
Родился в 1903 году, в 1925-м окончил Ленинградскую артиллерийскую школу, но в 1928-м из армии демобилизовался - вроде бы по болезни. Еще известно, что в 1927 году он якобы вышел из ВКП(б) - в знак протеста против исключения из партии лидеров оппозиции.
Известно, что до конца 1933 года Нахаев работал, где придется, в том числе на разных заводах и стройках в Одессе и Москве, затем устроился преподавателем военных дисциплин в Московский институт физкультуры, был начальником штаба дивизиона Осоавиахима, был принят на вечернее отделение Военной академии РККА.
Значит, какие-никакие связи у него сохранились - кто иначе рискнул бы принять экс-оппозиционера в Военную академию, пусть и на вечернее отделение. Причем, как можно понять, академию Нахаев успешно окончил.
Дальше начинается полоса неизвестности - для исследователей. Следователи, разумеется, знали всё, однако материалы этого дела находятся на закрытом хранении по сей день.
В тех же документах, которые доступны, говорится, что Нахаев якобы надеялся улучшить свое материальное положение после окончания Военной академии - для того, мол, и поступал. Но вместо улучшения - жуткая нищета: Нахаев вместе с женой снимал угол в селе Жулебино - аж целых четыре квадратных метра.
Якобы именно это и подтолкнуло его к протесту против власти. Правда, можно понять, что Нахаева еще не устраивали коллективизация и резкое снижение уровня жизни рабочих. Но на этой теме следователи не зацикливались - на то у них были соответствующие указания.
Поначалу Каганович, ссылаясь на Ворошилова, отписывал Сталину, что Нахаев просто психически неуравновешенный человек, действия его бессмысленны, да и вообще, это, мол, болезненный и нелюдимый тридцатилетний мужчина, "обремененный многочисленными бытовыми проблемами и служебной неустроенностью".
Сталина, получившего первые отчеты от Ягоды и Агранова, версия мятежа психически нездорового одиночки совершенно не устраивает, и 8 августа 1934 года он пишет указание Кагановичу:
"Дело Нахаева - сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать - сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский). Чекисты становятся смешными, когда дискуссируют с ним об его "политических взглядах" (это называется допрос!).
У продажной шкуры не бывает политвзглядов - иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства - значит, его надо уничтожить. Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно. Привет! И. Ст.".
Установки вождя ясны и недвусмысленны: он сразу же диктует следствию свои установки, которые чекисты должны обосновать. А именно: это не выступление одиночки, а заговор - надо найти всех, кто в нем замешан; Нахаев - агент иностранной разведки. Сталин даже самолично указывает, какой именно - "польско-немецкой" или даже японской.
Поскольку же никаких "политвзглядов" у Нахаева, по мнению Сталина, быть не может, то чекистам Генриха Ягоды незачем разводить на допросах дискуссии с арестантом на предмет положения в стране и партии.
За кадром, правда, остается вопрос, отчего "продажная шкура", кормящаяся из рук сразу нескольких иностранных разведок, живет в нищете, голодает и с трудом наскребает средства для съема угла в четыре квадратных метрах в селе Жулебино.
В письме от 9 августа 1934 года Каганович сообщал Сталину, что "следствие о Нахаеве разворачивается туго. Он сам заболел, в связи с его попыткой отравления (кто мог пытаться отравить арестанта в чекистской тюрьме, Каганович не поясняет.), и трудно поддается допросу. Завтра будут его допрашивать. Остальные показания пока связей не раскрывают".
После чего информирует Сталина, что уже послал ему "две маленькие записочки" Николая Куйбышева, члена Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) и руководителя группы по военно-морским делам, "который по моему поручению занялся проверкой осовиахимовских казарм", и записки эти "подтверждают крупнейшие дефекты" в организации караульной службы.
Но Сталина находящегося на отдыхе в Сочи мало интересуют сложности караульной службы в казармах: заговор налицо, пусть и провалившийся, а заговорщики-то где, где остальные подельники? Не мог же это все учинить сам Нахаев, какой-то слушатель академии…
До товарищей в Москве наконец дошло, чего хочет Сталин, тональность переписки резко меняется, и 12 августа 1934 года Каганович пишет:
"По делу Нахаева Вы совершенно правы в своей оценке и дела по существу, и слабостей допроса. Он пока настоящих корней не показывает. Все его поведение - это подтверждение того, что он иностранный агент. Через пару дней придется окончательно решить вопрос в духе Ваших указаний".
В тот же день Сталин ответил Кагановичу:
"На счет Нахаева - нажимайте дальше. Вызовите Корка и его помполита и дайте им нагоняй за ротозейство и разгильдяйство в казармах. Наркомат обороны должен дать приказ по всем округам в связи с обнаруженным разгильдяйством. Контроль пусть энергичнее проверяет казармы, склады оружия и т.д."
14 августа Каганович вновь информирует Сталина:
"Заслушали мы сегодня т. Куйбышева Н. о казармах и об Осоавиахиме (т. Ворошилов уже присутствовал). Подробная записка т. Куйбышева Вам посылается, из нее Вы увидите всю расхлябанность с пропусками в казармы. Объяснять это только тем, что-де Моссовет не выселил всех жильцов из дворов, где расположены казармы, нельзя. Конечно, надо выселить, но вина военных т.т. несомненна. Завтра мы подработаем предложение, которое Вам пришлем. Нахаев пока не признается в своих связях, мы дали указания вести следствие без дискуссий, а по всем правилам".
"Как и следовало ожидать, – с чувством глубокого удовлетворения сообщал вождю 28 августа Каганович, – Нахаев сознался в своих связях с генералом Быковым, работавшим в Институте физкультуры. А этот генерал является разведчиком, как пока установлено, эстонским. Надо, конечно, полагать, что не только эстонским. Это пока первые признания. О дальнейшем буду сообщать".
Правда, тов. Каганович с информированием Сталина слегка опоздал: еще 26 августа тот получил шифровку от первого замнаркома внутренних дел Якова Агранова:
"Сочи. Т. Сталину. Арестованный начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима Нахаев сознался, что свое выступление в красных перекопских казармах он сделал по указанию своего бывшего сослуживца по Институту физкультуры, бывшего генерала Быкова Леонида Николаевича.
Нахаеву было известно о связи Быкова через эстонское посольство в Москве со своим однополчанином по царской армии, ныне работающим в качестве начальника эстонского генерального штаба. Особым отделом Быков разрабатывался по подозрению в шпионаже в пользу Эстонии.
Последнее время Быков состоял заведующим сектором личного состава Института физкультуры. Сегодня он нами арестован. Показания Нахаева направляю почтой. № 2145/. Агранов".
Тема Нахаева исчезает из переписки Сталина.
15 ноября 1934 года уже сам нарком внутренних дел Ягода извещает Сталина, что царский генерал Быков тоже во всем сознался: и что дал указание Нахаеву организовать выступление, и что был связан с эстонской разведкой и эстонскими дипломатами в Москве.
Судьба же самого мятежника была предрешена: 5 декабря 1934 года Политбюро по предложению Ягоды приняло постановление о направлении дела Нахаева для закрытого слушания в Военную коллегию Верховного суда СССР. Разумеется, Военная коллегия под председательством Ульриха могла вынести лишь один приговор: расстрел.
Были ли Нахаев с Быковым расстреляны тогда же или чуть позже, в начале 1935 года.
А в Осоавиахиме и частях Московского военного округа развернулась зачистка от "сомнительных" кадров.
Еще 22 августа 1934 года Политбюро приняло специальное постановление "О работе Осоавиахима". В тот же день принято и постановление "О состоянии охраны казарм Московского гарнизона": взыскания были объявлены командованию Московского военного округа, Московской стрелковой пролетарской дивизии, сотрудникам особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД, началась и чистка командного состава Московского военного округа.
Попутно Политбюро приняло еще одно постановление с примечательным заголовком: "О квартирном вопросе начсостава Московского гарнизона", признав, что с жильем дела у красных командиров обстоят совсем плохо.
А 28 августа нарком обороны Ворошилов, как сообщил Сталину Каганович, "поставил вопрос о снятии Корка. Сейчас т. Корк прислал мне лично письмо с просьбой поддержать его освобождение от поста командующего МВО. Я лично думаю, что вряд ли следует его освобождать. Очень прошу Вас сообщить Ваше мнение".
Сталина спешить он не стал: от командования войсками МВО Августа Корка отстранили, но позже - в 1935 году.
Так или иначе, но историю Нахаева Вождь воспринял более чем серьезно: его шокировало, что при удачном стечении обстоятельств всего лишь один батальон запросто мог совершить переворот.
Посему тогда же было решено от греха подальше вывести из Москвы целый ряд армейских частей. Тем паче отчеты Особых отделов гласили: после голода 1933 года и вследствие тяжелейшего положения с продовольствием армия тоже поражена "отрицательными настроениями". Особенно это заметно было в 1932–1933 годах.
По данным чекистов, общее количество зафиксированных при помощи освидомителей "отрицательных", однозначно антисоветских высказываний - антиколхозных, антипартийных и антисталинских - выросло в РККА с 313 762 в 1932 году до 346 711 в 1933 году.
Всего же в 1933 году в "отрицательных высказываниях" особистами были замечены 230 080 красноармейцев и краснофлотцев, а также 48 706 лиц младшего начсостава и 55 777 лиц среднего комначполитсостава - свыше 334 тысяч военнослужащих, до 60% всего личного состава РККА того времени.
Только лишь в 1933 году из армии чекистами было изъято 22 308 человек "социально чуждого элемента", тогда же ликвидирована "контрреволюционная группа в МВО" - "Русская фашистская партия", которую создал и возглавлял член ВКП(б) с 1918 года, преподаватель Военной академии РККА В.Н. Ахов…
Так что социальная база у потенциальных военных мятежников была. А уж в том, что мятежники получили бы поддержку ряда высокопоставленных чинов Красной Армии, Сталин тогда даже и не сомневался.
По мотивам статьи В.Воронова.
5 августа 1934 года Каганович, информируя Сталина о первом заседании Политбюро после его отъезда Каганович сообщает: "Сегодня произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима. Не буду подробно излагать. Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю.
Мы поручили Ягоде и Агранову лично руководить следствием. Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у т. Ворошилова. Сейчас я говорил с т. Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым надрывом.
Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников? Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил. В дальнейшем буду информировать Вас о ходе следствия".
В 8 часов утра 5 августа 1934 года в Красноперекопские казармы Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади пешим ходом прибыл артиллерийский дивизион Московского лагерного сбора Осоавиахима – более 200 бойцов. Формально это были граждане, призванные на очередные сборы. Часовой без вопросов пропустил запасников на территорию части.
И вот там-то началось. Начальник штаба этого дивизиона, кадровый командир Красной Армии и слушатель Военной академии РККА Артём Нахаев, дал команду красноармейцам на построение, а когда дивизион выстроился во дворе казармы, красный командир обратился к ним с пламенной речью.
Нахаев призвал бойцов с оружием в руках выступить против… советской власти и лично товарища Сталина, мало того что узурпировавшего власть, так еще и доведшего страну до нищеты.
Как утверждали свидетели, Нахаев говорил о том, что основные завоевания Октября утеряны: мы воевали в 1914 и 1917 годах, мы завоевали фабрики и заводы рабочим, земли - крестьянам, но на самом деле они так ничего и не получили - фабрики и заводы уже не принадлежат рабочим, а земли у крестьян тоже уже нет. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством, государство порабощает рабочих и крестьян, нет свободы слова…
"Товарищи рабочие, - кричал Нахаев, - где ваши фабрики и заводы, которые вам обещали в 1917 году? Товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали?"
Свой спич Нахаев закончил так: "Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!"
После чего отдал приказ своим бойцам занять караульное помещение и захватить находившееся там оружие. По одной из версий, на этом все и кончилось: приказ никто не стал выполнять и Нахаева тут же повязали.
По другой - часть бойцов вместе с ним сделала попытку захватить караульное помещение и, надо полагать, после двинуться на Кремль. Но, увы, караул от запасников Нахаева отбился, свои винтовки отстоял и самого Нахаева схватил.
Собственно о Нахаеве сведений буквально мизер - документы следствия по его делу исследователям все еще недоступны, известны лишь выжимки из допросов, зафиксированные в рассекреченных документах.
Родился в 1903 году, в 1925-м окончил Ленинградскую артиллерийскую школу, но в 1928-м из армии демобилизовался - вроде бы по болезни. Еще известно, что в 1927 году он якобы вышел из ВКП(б) - в знак протеста против исключения из партии лидеров оппозиции.
Известно, что до конца 1933 года Нахаев работал, где придется, в том числе на разных заводах и стройках в Одессе и Москве, затем устроился преподавателем военных дисциплин в Московский институт физкультуры, был начальником штаба дивизиона Осоавиахима, был принят на вечернее отделение Военной академии РККА.
Значит, какие-никакие связи у него сохранились - кто иначе рискнул бы принять экс-оппозиционера в Военную академию, пусть и на вечернее отделение. Причем, как можно понять, академию Нахаев успешно окончил.
Дальше начинается полоса неизвестности - для исследователей. Следователи, разумеется, знали всё, однако материалы этого дела находятся на закрытом хранении по сей день.
В тех же документах, которые доступны, говорится, что Нахаев якобы надеялся улучшить свое материальное положение после окончания Военной академии - для того, мол, и поступал. Но вместо улучшения - жуткая нищета: Нахаев вместе с женой снимал угол в селе Жулебино - аж целых четыре квадратных метра.
Якобы именно это и подтолкнуло его к протесту против власти. Правда, можно понять, что Нахаева еще не устраивали коллективизация и резкое снижение уровня жизни рабочих. Но на этой теме следователи не зацикливались - на то у них были соответствующие указания.
Поначалу Каганович, ссылаясь на Ворошилова, отписывал Сталину, что Нахаев просто психически неуравновешенный человек, действия его бессмысленны, да и вообще, это, мол, болезненный и нелюдимый тридцатилетний мужчина, "обремененный многочисленными бытовыми проблемами и служебной неустроенностью".
Сталина, получившего первые отчеты от Ягоды и Агранова, версия мятежа психически нездорового одиночки совершенно не устраивает, и 8 августа 1934 года он пишет указание Кагановичу:
"Дело Нахаева - сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать - сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский). Чекисты становятся смешными, когда дискуссируют с ним об его "политических взглядах" (это называется допрос!).
У продажной шкуры не бывает политвзглядов - иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства - значит, его надо уничтожить. Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно. Привет! И. Ст.".
Установки вождя ясны и недвусмысленны: он сразу же диктует следствию свои установки, которые чекисты должны обосновать. А именно: это не выступление одиночки, а заговор - надо найти всех, кто в нем замешан; Нахаев - агент иностранной разведки. Сталин даже самолично указывает, какой именно - "польско-немецкой" или даже японской.
Поскольку же никаких "политвзглядов" у Нахаева, по мнению Сталина, быть не может, то чекистам Генриха Ягоды незачем разводить на допросах дискуссии с арестантом на предмет положения в стране и партии.
За кадром, правда, остается вопрос, отчего "продажная шкура", кормящаяся из рук сразу нескольких иностранных разведок, живет в нищете, голодает и с трудом наскребает средства для съема угла в четыре квадратных метрах в селе Жулебино.
В письме от 9 августа 1934 года Каганович сообщал Сталину, что "следствие о Нахаеве разворачивается туго. Он сам заболел, в связи с его попыткой отравления (кто мог пытаться отравить арестанта в чекистской тюрьме, Каганович не поясняет.), и трудно поддается допросу. Завтра будут его допрашивать. Остальные показания пока связей не раскрывают".
После чего информирует Сталина, что уже послал ему "две маленькие записочки" Николая Куйбышева, члена Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) и руководителя группы по военно-морским делам, "который по моему поручению занялся проверкой осовиахимовских казарм", и записки эти "подтверждают крупнейшие дефекты" в организации караульной службы.
Но Сталина находящегося на отдыхе в Сочи мало интересуют сложности караульной службы в казармах: заговор налицо, пусть и провалившийся, а заговорщики-то где, где остальные подельники? Не мог же это все учинить сам Нахаев, какой-то слушатель академии…
До товарищей в Москве наконец дошло, чего хочет Сталин, тональность переписки резко меняется, и 12 августа 1934 года Каганович пишет:
"По делу Нахаева Вы совершенно правы в своей оценке и дела по существу, и слабостей допроса. Он пока настоящих корней не показывает. Все его поведение - это подтверждение того, что он иностранный агент. Через пару дней придется окончательно решить вопрос в духе Ваших указаний".
В тот же день Сталин ответил Кагановичу:
"На счет Нахаева - нажимайте дальше. Вызовите Корка и его помполита и дайте им нагоняй за ротозейство и разгильдяйство в казармах. Наркомат обороны должен дать приказ по всем округам в связи с обнаруженным разгильдяйством. Контроль пусть энергичнее проверяет казармы, склады оружия и т.д."
14 августа Каганович вновь информирует Сталина:
"Заслушали мы сегодня т. Куйбышева Н. о казармах и об Осоавиахиме (т. Ворошилов уже присутствовал). Подробная записка т. Куйбышева Вам посылается, из нее Вы увидите всю расхлябанность с пропусками в казармы. Объяснять это только тем, что-де Моссовет не выселил всех жильцов из дворов, где расположены казармы, нельзя. Конечно, надо выселить, но вина военных т.т. несомненна. Завтра мы подработаем предложение, которое Вам пришлем. Нахаев пока не признается в своих связях, мы дали указания вести следствие без дискуссий, а по всем правилам".
"Как и следовало ожидать, – с чувством глубокого удовлетворения сообщал вождю 28 августа Каганович, – Нахаев сознался в своих связях с генералом Быковым, работавшим в Институте физкультуры. А этот генерал является разведчиком, как пока установлено, эстонским. Надо, конечно, полагать, что не только эстонским. Это пока первые признания. О дальнейшем буду сообщать".
Правда, тов. Каганович с информированием Сталина слегка опоздал: еще 26 августа тот получил шифровку от первого замнаркома внутренних дел Якова Агранова:
"Сочи. Т. Сталину. Арестованный начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима Нахаев сознался, что свое выступление в красных перекопских казармах он сделал по указанию своего бывшего сослуживца по Институту физкультуры, бывшего генерала Быкова Леонида Николаевича.
Нахаеву было известно о связи Быкова через эстонское посольство в Москве со своим однополчанином по царской армии, ныне работающим в качестве начальника эстонского генерального штаба. Особым отделом Быков разрабатывался по подозрению в шпионаже в пользу Эстонии.
Последнее время Быков состоял заведующим сектором личного состава Института физкультуры. Сегодня он нами арестован. Показания Нахаева направляю почтой. № 2145/. Агранов".
Тема Нахаева исчезает из переписки Сталина.
15 ноября 1934 года уже сам нарком внутренних дел Ягода извещает Сталина, что царский генерал Быков тоже во всем сознался: и что дал указание Нахаеву организовать выступление, и что был связан с эстонской разведкой и эстонскими дипломатами в Москве.
Судьба же самого мятежника была предрешена: 5 декабря 1934 года Политбюро по предложению Ягоды приняло постановление о направлении дела Нахаева для закрытого слушания в Военную коллегию Верховного суда СССР. Разумеется, Военная коллегия под председательством Ульриха могла вынести лишь один приговор: расстрел.
Были ли Нахаев с Быковым расстреляны тогда же или чуть позже, в начале 1935 года.
А в Осоавиахиме и частях Московского военного округа развернулась зачистка от "сомнительных" кадров.
Еще 22 августа 1934 года Политбюро приняло специальное постановление "О работе Осоавиахима". В тот же день принято и постановление "О состоянии охраны казарм Московского гарнизона": взыскания были объявлены командованию Московского военного округа, Московской стрелковой пролетарской дивизии, сотрудникам особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД, началась и чистка командного состава Московского военного округа.
Попутно Политбюро приняло еще одно постановление с примечательным заголовком: "О квартирном вопросе начсостава Московского гарнизона", признав, что с жильем дела у красных командиров обстоят совсем плохо.
А 28 августа нарком обороны Ворошилов, как сообщил Сталину Каганович, "поставил вопрос о снятии Корка. Сейчас т. Корк прислал мне лично письмо с просьбой поддержать его освобождение от поста командующего МВО. Я лично думаю, что вряд ли следует его освобождать. Очень прошу Вас сообщить Ваше мнение".
Сталина спешить он не стал: от командования войсками МВО Августа Корка отстранили, но позже - в 1935 году.
Так или иначе, но историю Нахаева Вождь воспринял более чем серьезно: его шокировало, что при удачном стечении обстоятельств всего лишь один батальон запросто мог совершить переворот.
Посему тогда же было решено от греха подальше вывести из Москвы целый ряд армейских частей. Тем паче отчеты Особых отделов гласили: после голода 1933 года и вследствие тяжелейшего положения с продовольствием армия тоже поражена "отрицательными настроениями". Особенно это заметно было в 1932–1933 годах.
По данным чекистов, общее количество зафиксированных при помощи освидомителей "отрицательных", однозначно антисоветских высказываний - антиколхозных, антипартийных и антисталинских - выросло в РККА с 313 762 в 1932 году до 346 711 в 1933 году.
Всего же в 1933 году в "отрицательных высказываниях" особистами были замечены 230 080 красноармейцев и краснофлотцев, а также 48 706 лиц младшего начсостава и 55 777 лиц среднего комначполитсостава - свыше 334 тысяч военнослужащих, до 60% всего личного состава РККА того времени.
Только лишь в 1933 году из армии чекистами было изъято 22 308 человек "социально чуждого элемента", тогда же ликвидирована "контрреволюционная группа в МВО" - "Русская фашистская партия", которую создал и возглавлял член ВКП(б) с 1918 года, преподаватель Военной академии РККА В.Н. Ахов…
Так что социальная база у потенциальных военных мятежников была. А уж в том, что мятежники получили бы поддержку ряда высокопоставленных чинов Красной Армии, Сталин тогда даже и не сомневался.
