|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2015-01-21 21:13:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Стахановец, однако.
Сотрудник НКВД Б.П. Кульвец командировку в разгар зимы 1938 года к черту на рога, в морозный сибирский Бодайбо для исполнения приказа № 00447 воспринял как почетное поручение.
Из телеграфной переписи заместителя начальника 3-го отдела УКГБ НКВД Иркутской области старшего лейтенанта госбезобасности Б.П. Кульвица с Иркутском:
"Кульвец - Троицкому: Привет - явился для переговоров - закуплено 900 голов скота - забить на мясо 280 дел - скот продолжает прибывать с мест - очевидно ближайшие 3 - 4 дня будет тысяча с лишним голов - следовательно до 10 марта произвести забои закупленного мною скота не успею - как быть?"
"Малышев - Кульвецу: Вам послали приговоры по тройке на 326 человек по первой категории, приводите их в жизнь - вот вам некоторая разгрузка..."
Из рапортов Кульвица в Иркутск:
"По приезде в Бодайбо установил, что к операциям аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было. Больше приходилось действовать чутьем".
"Китайские дела - по городу арестовал всех до единого, ближайшие прииски тоже опустошил. Остались только дальние прииски в 200-300 километрах. Туда разослал людей. Разгромлю всех китайцев в ближайшие дни".
"Аресты производятся в условиях территориальной разбросанности от 200 до 500 километров. Мобилизовал некоторых работников милиции. Райком ВКП(б) выделил несколько партийцев, но все это подсобный контингент, который еще не может заставить арестованного говорить, и я вынужден использовать их в командировках по арестам".
"С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка. Забито все здание РО, все коридоры, в каждой комнате по 10-12 человек, полнейшая профанация следствия, допросы производятся в присутствии остальных, занял столовую, здание милиции, склады РО и пр.
Ведь лимит тюрьмы на 75 человек. Арестовано более 1000 человек. Большая скученность, массовые заболевания, ежедневные почти смертные случаи.
Умерло уже 9 человек, причем смертность будет увеличиваться, так как питание скверное, баня пропустить всех не может, большая вшивость.
Особенно скверно с китайцами. Все они еле двигаются. Врач говорит, что если им не давать опиум, многие поумирают, так как все они старые курильщики опиума. В связи с тем, что не получают опиум, сильно физически страдают - кровавые поносы, хиреют на глазах. Некоторых я поддерживаю небольшими порциями опиума".
"Протоколы самые легонькие приходится писать самому. Аппарат малоквалифицированный до анекдотов. Помогают мне только двое и те пишут в день по одному простенькому протоколу.
Меня хватает (физически) на 3-4 протокола в сутки. В помощь от 4-го отдела мне прислан практикант. Товарищ Бучинский меня обманул. Очевидно, он недооценивает значение Бодайбо, иначе не посылал бы практиканта, которого нужно обучать, но не за счет командировки в Бодайбо.
В связи со всеми указанными мною обстоятельствами большая опасность: оформить показания не успеем; я не успеваю пропускать через себя арестованных, и, следовательно, некоторые фигуры могут быть недоработаны. Таким образом, произвести выкорчевку врага к сроку не успеем. Прошу Ваших указаний".
"Прошу Вас сообщить мне - почему из 260 человек имеется решение на 157 человек? Какое решение в отношении остальных 100 человек? Это для меня важно с точки зрения дальнейшего следствия".
"Меня очень огорчило, что из двух партий в 260 человек по первой категории (приговариваемых к расстрелу) идут только 157 человек".
"Прошу учесть, что при фиксации социальных признаков арестованные, как правило, выдают себя за социально близкую нам прослойку".
"В поссоветах и спецсекторах учетных данных нет, и потому социальные справки заполняются со слов. Проверять по прямому местожительству невозможно. Следовательно, эти признаки (социальные) в следствии также смазываются, и на заседаниях Тройки может об арестованном создаться превратное впечатление. Между тем изымается исключительно сволочь".
"Прошу учесть, что в условиях Бодайбо большой контингент врагов, которым надо дать почувствовать силу Советской власти. Для этого выделяемая Вами норма первой категории - капля в море и не даст никаких результатов".
"Прошу Вас принципиально пересмотреть вопрос o лимите первой категории для Бодайбо".
"Только сегодня 10-го марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек.
Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3-х - 4-х местных санях. Выбрал 6 саней.
Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придется сделать 7-8 рейсов. Чрезвычайно много отнимет времени, но больше выделять людей не рискую. Пока все тихо. О результатах доложу".
"Чтобы не читали машинистки, пишу Вам непечатно. Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более чем под 100 человек".
"Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока все тихо, и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провел ряд мероприятий, обезопасивших операцию. Также доложу о них при личном докладе".
(Архив УФСБ по Иркутской области, папка № 7912).
"изъяв и ликвидировав только по районам Иркутской области более 4000 контрреволюционного элемента в тяжелейших северных условиях" (как писал сам старший лейтенант ГБ), Кульвец уволился в запас "по состоянию здоровья".
В Москве он устроился заместителем начальника оборонно-спортивного отдела ЦС общества "Динамо". Жил не тужил Борис Петрович, катался по командировкам.
Но закатилась звезда Ежова, и бравый старлей запаса госбезопасности был арестован в июле 1940 года в Киеве, затем этапирован в Иркутск. Он сразу же в знак протеста объявил голодовку, потом симулировал сумасшествие, не забывая писать письма Берии и Сталину...
"Мой дорогой любимый Народный Комиссар! Прошу мне верить. Я никогда не думал, что меня арестуют, т. к. действовал всегда по своей партийной совести...
Заявляю еще раз, и с этим я умру, что работал я честно. Вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать их на себе.
Я приходил с операции весь обмазанный кровью. Но мое моральное угнетение я поднимал тем, что я делал нужное и полезное дело... Моя жизнь - это не частный случай, так можно многих пострелять..."
После восьмимесячного следствия 14 мая 1941 года Кульвиц был приговорен Военным трибуналом войск НКВД Забайкальского округа к расстрелу. По кассационной жалобе приговоренного высшая мера наказания была 16 мая 1941 года заменена 10 годами лагерей без поражения в правах.
5 ноября 1944 года Кульвец был досрочно освобожден из Омского ИТК-4.
Сотрудник НКВД Б.П. Кульвец командировку в разгар зимы 1938 года к черту на рога, в морозный сибирский Бодайбо для исполнения приказа № 00447 воспринял как почетное поручение.
Из телеграфной переписи заместителя начальника 3-го отдела УКГБ НКВД Иркутской области старшего лейтенанта госбезобасности Б.П. Кульвица с Иркутском:
"Кульвец - Троицкому: Привет - явился для переговоров - закуплено 900 голов скота - забить на мясо 280 дел - скот продолжает прибывать с мест - очевидно ближайшие 3 - 4 дня будет тысяча с лишним голов - следовательно до 10 марта произвести забои закупленного мною скота не успею - как быть?"
"Малышев - Кульвецу: Вам послали приговоры по тройке на 326 человек по первой категории, приводите их в жизнь - вот вам некоторая разгрузка..."
Из рапортов Кульвица в Иркутск:
"По приезде в Бодайбо установил, что к операциям аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было. Больше приходилось действовать чутьем".
"Китайские дела - по городу арестовал всех до единого, ближайшие прииски тоже опустошил. Остались только дальние прииски в 200-300 километрах. Туда разослал людей. Разгромлю всех китайцев в ближайшие дни".
"Аресты производятся в условиях территориальной разбросанности от 200 до 500 километров. Мобилизовал некоторых работников милиции. Райком ВКП(б) выделил несколько партийцев, но все это подсобный контингент, который еще не может заставить арестованного говорить, и я вынужден использовать их в командировках по арестам".
"С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка. Забито все здание РО, все коридоры, в каждой комнате по 10-12 человек, полнейшая профанация следствия, допросы производятся в присутствии остальных, занял столовую, здание милиции, склады РО и пр.
Ведь лимит тюрьмы на 75 человек. Арестовано более 1000 человек. Большая скученность, массовые заболевания, ежедневные почти смертные случаи.
Умерло уже 9 человек, причем смертность будет увеличиваться, так как питание скверное, баня пропустить всех не может, большая вшивость.
Особенно скверно с китайцами. Все они еле двигаются. Врач говорит, что если им не давать опиум, многие поумирают, так как все они старые курильщики опиума. В связи с тем, что не получают опиум, сильно физически страдают - кровавые поносы, хиреют на глазах. Некоторых я поддерживаю небольшими порциями опиума".
"Протоколы самые легонькие приходится писать самому. Аппарат малоквалифицированный до анекдотов. Помогают мне только двое и те пишут в день по одному простенькому протоколу.
Меня хватает (физически) на 3-4 протокола в сутки. В помощь от 4-го отдела мне прислан практикант. Товарищ Бучинский меня обманул. Очевидно, он недооценивает значение Бодайбо, иначе не посылал бы практиканта, которого нужно обучать, но не за счет командировки в Бодайбо.
В связи со всеми указанными мною обстоятельствами большая опасность: оформить показания не успеем; я не успеваю пропускать через себя арестованных, и, следовательно, некоторые фигуры могут быть недоработаны. Таким образом, произвести выкорчевку врага к сроку не успеем. Прошу Ваших указаний".
"Прошу Вас сообщить мне - почему из 260 человек имеется решение на 157 человек? Какое решение в отношении остальных 100 человек? Это для меня важно с точки зрения дальнейшего следствия".
"Меня очень огорчило, что из двух партий в 260 человек по первой категории (приговариваемых к расстрелу) идут только 157 человек".
"Прошу учесть, что при фиксации социальных признаков арестованные, как правило, выдают себя за социально близкую нам прослойку".
"В поссоветах и спецсекторах учетных данных нет, и потому социальные справки заполняются со слов. Проверять по прямому местожительству невозможно. Следовательно, эти признаки (социальные) в следствии также смазываются, и на заседаниях Тройки может об арестованном создаться превратное впечатление. Между тем изымается исключительно сволочь".
"Прошу учесть, что в условиях Бодайбо большой контингент врагов, которым надо дать почувствовать силу Советской власти. Для этого выделяемая Вами норма первой категории - капля в море и не даст никаких результатов".
"Прошу Вас принципиально пересмотреть вопрос o лимите первой категории для Бодайбо".
"Только сегодня 10-го марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек.
Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3-х - 4-х местных санях. Выбрал 6 саней.
Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придется сделать 7-8 рейсов. Чрезвычайно много отнимет времени, но больше выделять людей не рискую. Пока все тихо. О результатах доложу".
"Чтобы не читали машинистки, пишу Вам непечатно. Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более чем под 100 человек".
"Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока все тихо, и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провел ряд мероприятий, обезопасивших операцию. Также доложу о них при личном докладе".
(Архив УФСБ по Иркутской области, папка № 7912).
"изъяв и ликвидировав только по районам Иркутской области более 4000 контрреволюционного элемента в тяжелейших северных условиях" (как писал сам старший лейтенант ГБ), Кульвец уволился в запас "по состоянию здоровья".
В Москве он устроился заместителем начальника оборонно-спортивного отдела ЦС общества "Динамо". Жил не тужил Борис Петрович, катался по командировкам.
Но закатилась звезда Ежова, и бравый старлей запаса госбезопасности был арестован в июле 1940 года в Киеве, затем этапирован в Иркутск. Он сразу же в знак протеста объявил голодовку, потом симулировал сумасшествие, не забывая писать письма Берии и Сталину...
"Мой дорогой любимый Народный Комиссар! Прошу мне верить. Я никогда не думал, что меня арестуют, т. к. действовал всегда по своей партийной совести...
Заявляю еще раз, и с этим я умру, что работал я честно. Вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать их на себе.
Я приходил с операции весь обмазанный кровью. Но мое моральное угнетение я поднимал тем, что я делал нужное и полезное дело... Моя жизнь - это не частный случай, так можно многих пострелять..."
После восьмимесячного следствия 14 мая 1941 года Кульвиц был приговорен Военным трибуналом войск НКВД Забайкальского округа к расстрелу. По кассационной жалобе приговоренного высшая мера наказания была 16 мая 1941 года заменена 10 годами лагерей без поражения в правах.
5 ноября 1944 года Кульвец был досрочно освобожден из Омского ИТК-4.
