| О мародерстве и женщинах (Кравченко-Бережной) |
[May. 8th, 2009|09:31 pm] |
Мы пришли во всё еще благополучную, богатую, хотя и потрёпанную уже войной Германию из нашей разорённой и нищей страны. У многих были личные счёты: сожжённый дом, уничтоженная семья. Но я лично не был свидетелем ни единого случая сведения счётов, мести. И я был убеждён, что мы на их земле не должны, не имеем права быть такими, какими они были на нашей.
Думаю однако, здесь следует (не хочется, но надо) рассказать о том, что отпечаталось в памяти, потому что вызывало уже тогда внутренний протест.
Помню как, оглянувшись, увидел дым пожара над одним из домов небольшого селения, которое мы недавно прошли. Оно могло бы так и остаться не тронутым войной, если бы не мы...Помню, в другой раз, омерзительный запах в гостиной оставленного хозяевами крестьянского дома, где кто-то использовал в качестве унитаза пианино. Едва ли это стали бы делать, убегая от нас, хозяева...Видел разбросанные по полу кирхи блестящие нотные трубки, выломанные кем-то из органа: такие интересные свистульки...Вот взять бы домой, для детишек. Но нам — в другую сторону. Нам — вперёд, на запад!
Помню, как был вызван однажды к офицеру СМЕРШ. Мы знали, что есть такой таинственный офицер, который не подчиняется командиру полка, а подчиняется кому-то там . Капитан сидел за столом, а напротив сидела молодая женщина в чём-то тёмном и очень неопрятном, и почему-то в цилиндре. На столе перед нею была какая-то еда. Я увидел её глаза, и мне показалось, что она ненормальна. Впрочем, то же сказал и капитан. Из допроса, который я переводил, запомнилось, что её захватили где-то наши обозники (до Одера местные жители нам почти не встречались), везли, укутанную с головой, в повозке, а во время ночёвки использовали . Я не узнал, были ли у неё такие глаза до этого или стали такими в результате. И не знаю, что с нею было дальше: мы-то шли вперёд.
Помню, как однажды личный состав полка построили в каре. В центр этого квадрата вывели солдата без головного убора, без погон и ремня, со связанными за спиной руками. Офицер зачитал приговор суда военного трибунала: за систематическое мародёрство — к высшей мере наказания — расстрелу. Солдата заставили опуститься на колени, и офицер выстрелил из пистолета в его затылок. Говорили, что у солдата нашли в вещмешке сумку, наполненную драгоценностями: золотыми зубными коронками и кольцами, серьгами, кулонами и браслетами. Этот коленопреклонённый солдат тоже впечатался в память навсегда. К тому времени всем нам стали известны сталинские слова: мы воюем не против немецкого народа, а против гитлеровского фашистского режима...Гитлеры приходят и уходят...
Помню, это было где-то в марте, в Померании: гвардии капитан Власов пришёл к разведчикам и сообщил о приказе, разрешающем солдатам-фронтовикам отправить на родину по одной посылке весом до 10 килограммов. Солдаты засуетились, добывая из вещмешков и каких-то «заначек» на повозках всякое добро, в основном — мануфактуру, бельё. Стали шить мешки для посылок. Капитан подошёл ко мне:
— А ты чего сидишь?
— У меня ничего нет... — Капитан посмотрел на меня внимательно и скомандовал:
— А ну-ка, хлопцы, скинулись на посылку этому раздолбаю! — Так родители получили от меня посылку из Германии. |
|
|