...

Олег:  резко проломить снежно-ледяную корку ногой, чтобы горькая вода просочилась в сапоги, портянки намокли, а ноги бы окоченели, и белый, смертельный мороз окутал бы облаком мое хрупкое тело, и я бы, наконец, забылся. Все лучше, чем эта чистейшая, чистоплотная, дистиллированная скука и грязное, мрачное, подземное и непроходящее одиночество, обогреваемое и поддерживаемое зеленой лампой, центральным отоплением, душной комнатой, ледяным воздухом над крышами домов напротив, легкими сказочными флюгерами и тяжелыми грозовыми антеннами. И даже когда кто-то рядом, когда читаешь книги, газеты, журналы, когда слушать радио- и телепередачи, когда есть работа, друзья, любовь, это одиночество проникает, наваливается тяжелым плотяным шкафом, душит галстуком, потому что оно априорно, как априорна мизантропия, слабость, лень и жалость к самому себе. Кафе напротив, кафе под окнами, кафе за углом. Всюду жизнь, всюду - механизм, движение пластин. Юг-север - вот единственные траектории, направления, рельсы. Вот категории, которыми еще можно мыслить, которые еще себя не дискредитировали, к которым еще остался пусть небольшой, но кредит доверия. Америка. Канада. Сибирь. Острова. Пустыни. Океаны. Горы. Ливень. Песок. Может быть когда-нибудь и человек займет в моем мире такое же место. Но только тогда, когда или я, или мы все полностью уклонимся от природного и придем к божественному.