| [ |
mood |
| |
Актрисе роль не дали... |
] |
| [ |
music |
| |
Альберто Иглесиас, саундтрек к фильму "Всё о моей матери" |
] |
23.
Мария Игоревна не стала ломиться в переполненный трамвай (рабочий полдень), решила пройтись пешком, тем более, что "в город" она выбиралась крайне редко.
"В город" значило - в центр, где нет типовой застройки и глазу отдохнуть приятно на ухоженных уголках.
После возвращения из Ленинграда, театр дал Марии Игоревне небольшую квартирку в одном из спальных районов, в самом начале северо-запада, на остановке (новые районы, ведь, уже даже не улицами, но остановками измеряются) "Красного Урала". Там, где Комсомольский проспект окончательно выравнивается, превращаясь в уходящую за горизонт магистраль, с двух сторон застроенную одинаково унылыми многоэтажками.
Мария Игоревна не роптала, напротив, считая, что ей категорическим образом повезло: могло бы быть много хуже: многолетнее общежитие для семейных, где-нибудь на заводской окраине. Это для неё Лёвушка в своё время постарался, поднял актрисе боевой дух, сломленный столичной неудачей.
Более того, позвонил своему столичному приятелю, могущественному номенклатурному режиссёру, который испортил бабе жизнь, и кричал ему в трубку: "Ты понимаешь, Игорь, какое ты говно!…"
И об этом потом много шушукались по театру, и слухи ходили самые разные. И она никогда не забывала об этом красивом жесте - не только принял предательницу обратно в труппу, но и выхлопотал полуторку (год тогда случился юбилейный, и академической драме сколько-то там квартир в только что сданном доме выделили), хороший, всё-таки, мужик. Или, как теперь принято говорить, неоднозначный.
24.
Там, впрочем, было ещё одно обстоятельство, о котором Мария Игоревна старалась не вспоминать, потому что итак всегда помнила и постоянно переживала.
Вся эта история переезда в Ленинград совпала у неё со смертью мужа. То есть, они должны были вдвоём туда ехать, и даже от всемогущего столичного режиссёра получили добро на совместный переезд и кой-какое трудоустройство. Но муж скончался в одночасье, ушёл как праведник, тихо, во сне, никого особенно своим уходом не озадачив.
Без особых причин и предвестий, также незаметно, как и жил. Он был актёр милостью божьей, высокий, красивый мужик, нежный и чудовищно ранимый. Вместе с ним, они мотались по театрам страны, пока не осели здесь, в самом центре империи.
А потом приглашение переехать в центр и ощущение того, что жизнь только начинается, что вот только теперь, ты покинешь тесный и промозглый тамбур, и вступишь в освещённые тысячами огней, хоромы. Но ничего этого не случилось: муж умер, карьера не заладилась, сломалась, словно бы Мария Игоревна была в чём-то виновата - перед мужем, перед театром, перед всем этим большим и равнодушным миром.
Который качается на невидимой леске и может в любой момент рухнуть в невидимую нам пока что пропасть.
25.
Так она шла по центральной торговой улице города, мимо купеческих двухэтажных особняков с резьбой, которые теперь снова стали купеческими же, месила серый снег старыми сапогами, думала тяжёлую думу, в тысячный раз пережёвывала свои набившие оскомину воспоминания.
Мария Игоревна ничего не ждала от жизни, понимала, что всё медленно истончится когда-нибудь, когда она более не сможет выходить на сцену. Тогда она закроется в этой оклеенной моющимися обоями полуторке, превращая её в берлогу смерти, в склеп.
Это и казалось самым страшным: те же лица, тот же привычный круг обязанностей и несложных обязательств. Открытки к праздникам, редкие телефонные звонки дочери, аванс и расчёт, пенсия, кстати. Ну, и всё далее и далее отодвигающийся от неё театр.
Кажется, что она застыла в бальзаме поздней зрелости, переполненная соками, до времени увяла, потому что так и не смогла придумать как растратить красоту своей необычной и тонкой натуры.
Когда думаешь о собственной судьбе, то неудачи и поражения концентрируются в снаряд необычайной твёрдости. Тогда невзгоды и тяготы кажутся неподъёмными, непереносимыми.
Однако, в жизни все они существуют в ином, разреженном агрегатном состоянии, существуют фоном, не более того. Их легко можно не замечать и не учитывать.
И, на самом деле, так ведь живут практически все. Главное - себя не жалеть, не думать, что ты - жертва несправедливости или обстоятельств.
Только так, кажется, сегодня и можно выжить.
|