| В далёком Бискайском заливе |
[21 Aug 2002|11:02pm] |
Океан в Аркашоне существует всё время в непрерывном движении: отливы и приливы, приливы и отливы, изменяющие линию берега с помощью водорослей, складывающихся в ряды. Вчера всю ночь шумела гроза, потоки были такие сильные, что казалось, наступает новоднение. Утром всё высохло и подсохло, утром снова сияло солнышко и мы пошли на пляж. Однако, ветер... Вот я и пишу.
Над Аркашоном, там, где район богатых вилл, мы нашли парк. Когда-то в нём стояло большое казино, теперь кривые деревья и небольшие фонтанчики, пахнет хвоей и розами, какая-то бабка кормит голубей. Есть здесь и клумба, в которую воткнута лодка, кажется, что она плывёт по разноцветному морю и цветы переполняют её прохудившееся днище. В парк нужно подниматься на лифте, всего-то метров на десять, тем не менее, специальный лифт, пятнадцать копеек за подъём, длинный, узкий тонель, ведущий к лифту.
Как и любой другой курортный город, Аркашон вытянулся вдоль песчаного пляжа. Волны, конечно, белые парусники вместо буйков: никто на них не живёт, никаких признаков жизни они не подают.
Два дня назад, вместе с толпой юзеров, мы ездили на главную местную достопримечательность – песчаную дюну, странную, огромную гору песка, с одной стороны которой – густой лес и висит луна, с другой – где-то далеко внизу, вода, волны, и висит солнце. Действительно,странное и ни на что не похожее зрелище. Никогда не видел ничего подобного: сначала долго карабкаешься наверх и открываются дивные дивы, море и пустота вокруг, и мелкий, холодный песок, и чайки, хищно летающие совсем-совсем рядом.
Мы этот день проводим как в деревне: активно ленимся, даже на пляж ходить не очень интересно. Но мы ходим, берём с собой ноутбук, пишем в Германию письма: волос твоих пепел, Рахиль. Сегодня мы нарушили монополию красного вина бутылкой белого. «Chateau La Rame» 1998 года, играет Джей-Джей Джонсон, солнце заходит и тут же наступает осень.
В доме напротив, окна в окна, живёт 90-летний старик, Глеб Михайлович, мы познакомились с ним перед тем, как ехать на дюну. Он услышал русскую речь и буквально подбежал к нам: «Хлопцы...» Юра представил нас как писателей, «ага, как Толстой и Достоевский», решил для себя Глеб Михайлович и пригласил всех в гости. Когда-то его маленьким мальчиком выводили в опере «Садко» в роли слепого мальчика. И он играл на одной сцене с Шаляпиным, знал Стравинского. Затем работал в «Комеди Франсес», был моряком. Короче, чудесно длинная жизнь и ещё в разуме чувачок. Правда, по телевизору у него мультики, зато курит и говорит. Рассказывал, что когда случилась Антанта, в Аркашоне были русские казармы, откуда солдат отправляли на фронт. Где-то в одном из прибрежных отелей жили офицеры, а те, кто попроще жили в специально отстроенных казармах.
Сегодня в Аркашоне праздник пространственных игр, народ сидит на эспланаде за столиками и рубится над непотнятными игрушками, мы походили, похихикали, пошли до дому, есть готовить.
Ох, какая ночью была гроза! Текло так, что даже страшно, будто инсталляция какая, разряды чередовались каждое мгновение, просто кино какое-то. Знаешь, ведь, что так иногда бывает, но видеть всё это буйство стихии в натуре....дух захватывает. Мы выключили свет, выползли под навес, смотрели-смотрели...Я выключил свет, как тогда, когда не выключил. Тебе очень хотелось, чтобы свет не горел и окно было открыто, но я не понял порыва твоей души, включил свет, открыл окно. Сколько лет назад это было? Десять? Одиннадцать? Только вчера я смог исправить эту главную свою ошбику.
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)