| Тоска //два соска |
[06 Nov 2002|03:43pm] |
Это в молодости человек тоскует, оттого, что томится. Ему кажется, что всё возможно, стоит только захотеть, что все недоразумения и просчёты - стечение обстоятельств, которые можно легко побороть силой воли, силой внушения. В молодости человек тоскует по вполне конкретным поводам и причинам - по недоступной девушке, по недоступной жизни, по каким-то вполне реальным вопросам собственного недостаточного существования.
Когда приходит зрелость (человек всё про себя и про свою жизнь уже знает), человек продолжает тосковать, но его сплин лишён какой бы то ни было наполненности - человек тоскует, он продолает тосковать по инерции, сам не зная зачем. Поводов уже не осталось, всё, вроде бы, нормально - то, что можно было достичь, уже достигнуто; то, чего достичь нереально, достичь уже нереально, и тосковать по этому поводу глупо и как-то невозможно. Да и гармония, взаимопонимание с собой, достигают определённого, нешуточного уровня, когда тоски можно было бы избежать.
Но она, тем не менее, есть - полая, пустая форма, которая ничего не несёт, ничего не обозначает, кроме самой себя. Такая тоска per se, которая тоской-то уже не является - из чувства она превратилась в страсть, то есть, в полную свою противоположность. Ничего личного. Ничего лишнего, просто потребность выйти за скобки тела (года, кода).
Мне очень нравится одна фраза из "Игры в классики". Лень искать. Персонаж наклоняется, чтобы зашнуровать ботинки, вполне довольный собой, и вдруг схватывает накатывающий морок дурноты - я снова ухватил тебя, тоска, как если ты была бы серым цветом, свернувшемся в желудке. Примерно так. Хотя близко к тексту не надо: Кортасар мил именно в пересказе, в послевкусии.
И я бы дополнил - как если бы ты была кошкой серого цвета, свернувшейся в желудке; рулоном старых газет, вымоченных в луже на Сивцевом Вражке (на Сивцевом Вражке всегда есть лужи); марлей, набухшей от ожидания весны...
Я не тоскую. Я описываю.
|
|