| Дело о выставке Биеннале в Архитектурном музее |
[24 Mar 2007|10:16pm] |
Дело в том, что в архитектурном музее специальных гостей и специальные проекты. То есть, типа самые сливки. Не обязательную программу, но нечто, из ряда вон выдающееся. Пошел в приподнятом, ибо самые сильные впечатления от Первой Биеннале были связаны с экспозициями, развернутыми именно здесь - в первую очередь, с инсталляцией Болтански, посвященной призракам Одессы (множество замороженных пальто висело в Аптекарском приказе). Здесь, как и на Винзаводе, очень мощный, самостоятельный архитектурный контекст. Само здание музея - старинная помещичья усадьба с остатками былой роскоши - сохранившимися декором, расписными потолками, потрескавшейся мраморной штукатуркой. Место силы. Во дворе, где к пристройкам прислонены фрагменты уничтоженных памятников архитектуры, есть несколько флигелей - полуразрушенный Аптекарский с фактурами и кладками позапрошлого века, с вынутыми полами, зиянием сводчатых окон, с обезумевшими беззубыми дверными проёмами и зал поменьше, отреставрированный, аккуратный. Своды здесь побелены и нейтральны. Посредине зала здесь крутится на подставке мерседес, облитый черной липкой субстанцией со специфическим органическим запахом, к этой черноте приклеены в хаотическом порядке куриные перья. В аптекарском пристрое, где после Болтански положили полы и места стало в два раза меньше, крутится под сентиментальную поп-балладу Криса Айзека видео Пипилотти Рист "Пей мой океан". Проекции с двух экранов состыкованы в угол, изображение накладывается на неровную кирпичную кладку. Песенку Айзека, кстати, исполняет сама Рист, фонетика имени которой звучит много суггестивнее самого объекта, в котором плещется солнечный океан и купается в эдемских водах, залитых солнцем, сама художница. Я помню, что когда мы пришли к Болатнски и поднялись на анфиладу второго этажа и увидели подмороженные пальто, летящие наподобие ангельских созданий среди неба тусклыхх лампочек, то были настолько потрясены неожиданно раскрывшимся безмолвным театром, что мой приятель сказал: "Давай покурим", и мы молча (каждый о своем) постояли и покурили. Теперь при входе в Аптекарский приказ встречает табличка "Не курить" и смотрительница держит самозахлапывающуюся дверь на улицу, чтобы никто не остался у Попилотти. Получается, что непонятно кто кого представляет - Рист своё видео или стены зала, проступающие сквозь изображение, что здесь важнее. Но толстые стены хранят тишину и сырость. Музыка этот покой не нарушает, вплетается, помогая выпаданию из повседневной суеты. Ты долго бежал на Воздвиженку по самому переполненному людьми квартету центральных метро-станций, покупал билеты, наводил суету, а потом зашёл и пропал. Мог бы пропасть, если бы сосредоточился ещё сильнее. Получается, что функйия такого артефакта, как"Пей мой океан" позволить человеку сделать передышку - замирая у проэкции, как во время слушанья симфонической музыки, ты разворачиваешь зрение внутрь. И не потому что видеоряд очень уж замечательный [честно говоря, ничего особенного], а просто восприятие видеоинсталляции того требует.
Ещё более нейтральной оказывается дюжина фотографий канадского художника Джефа Уолла в основном помещении - полутемной анфилады парадных залов второго этажа. То есть, выходит по две небольшие картинки, запаяные в раму и подсвеченные изнутри. Картинки про запущенность и заброшенность - следы человеческого присутствия (дома, зарастающие яркой травой, дыры в стене, непрозрачные окна, замазанные черной краской - то есть все то, что ты увидишь в дворовых постройках, стоит только спуститься). Ничего особенного в этих картинках нет, хотя в одной из статей я прочитал, что они основаны на мотивах сюжетов Эдуарда Мане. Никакого импрессионизма, вялотекущая шизофреническая суггестия и ничего более. Другое дело, что классицистический декор залов придаёт этим картинкам флер натуральных руин, налёт натуральности, обрамленной историей. Впрочем, в этих залах можно показывать всё, что угодно - и любое лыко будет в строку. Мы же затратили на все три экспозиции не больше пятнадцати минут, из-за чего культпоход в Муар остался каким-то недоразумением - слишком уж мало и межумочно вышло, ни туда, ни сюда - выходишь на загруженную и шумную Воздвиженку и понимаешь, что она много питательнее искусственной тишины в заброшенном павильоне.
|
|