| [ |
music |
| |
Каждую ночь за окном не переставая лают собаки |
] |
Дело в том, что после оратории Стравинского в Зале Чайковского взял и перечитал Софокла. Пьеса свежая, актуальная, незатасканная, что твой Островский, хоть сейчас ставь. Очень странно, что в столице не идет одновременно сразу несколько Эдипов, подобно, ну, например, королям Лирам, которые, теперь мне это совершенно очевидно, вырастают из "Эдипа в Колоне".
Я всё время думаю о понятии судьбы, что же это такое? Мы произносим это слово совершенно незадумываясь о его наполнении, механически, только бы отделаться. говорим "ну судьба такая" и всём, вроде бы, становится всё понятно, а, на самом деле, ведь ничего же непонятно, ничего. Пустое, полое означающее. Актуальность Эдипа заключается в том, что он, подобно каждому из нас, живёт под собою не чуя страны, правда, мы живём в информационном избытке, а он в информационном недостатке. Вся проблематика "Царя Эдипа" укладывается в линчевскую формулу "совы не то, чем они кажутся": мы все заблуждаемся на счёт себя и мира вокруг, даже и не представляя насколько глубоко заблуждаемся. Видимости и кажимости манипулируют нами как напёрсточники. Надпочечники вырабатывают вяжкое вещество ожидания, за которым, собственно говоря, и проходит жизнь.
Само это вещество никак не окрашено, поэтому, вольно или невольно, мы вынуждены заполнять этот бесцветный поток своими собственными мыслями и размышлениями - каждый в меру своего ума и проницательности, однако же, ты очень хорошо видишь как (именно как) строит концептуальный базис твой младший товарищ, как на яркой освящённой (освещённой) сцене крупным планом видишь все его заблуждения. Видить чужие заблуждения - единственное, что нам доступно, ибо мы, наблюдающие, забуждаемся точно так же, но только в своём. Каждый в своём. Эдип больше всего страдает не от содеянного (что сделано то сделано и жизнь невозможно повернуть назад. И время ни на миг не остановишь), но от открывшейся бездны заблуждения. Эдип переживает и не может перенести серьезнейшую информационную травму. Собственно, все мы страдаем от того же самого - не от того, что некое явление произошло (ведь когда мы о нём узнаем оно уже свершилось и мы лишь находимся в радиоактивном следе его последствий), а то, что, рано или поздно, мы о нём узнали. Что мы о нём узнаём.
Так страшен не факт измены (ну, подумаешь укол, укололся и пошёл), а то, что нам вдруг открываются истинные обстоятельства произошедешего. Неоднократно сталкивался с тем, что когда физическая измена происходит гласно, без утайки, широко объявленой, особых терзаний она не вызывает. Другое дело, когда тайное становится явным. Тогда Эдип выкалывает глаза золотыми спицами Иокасты - чтобы больше не видеть, то есть, не воспринимать дополнительную информацию, те информационные потоки, что он уже более не в состоянии вынести. Он ослепляет себя, но не убивает, хотя ведь мог бы совершить какое-нибудь харакири, именно для того, чтобы в темноте (и темнотой) преодолеть (если это возможно) информационную интоксикацию. И ведь, между прочим, у него это удаётся - по крайней мере, ослеплённого его хватает ещё на одну широкоформатную пьесу.
|