| [ |
mood |
| |
Красноярск |
] |
| [ |
music |
| |
Шуберт, ф-нная соната |
] |
Дело в том, что вся аэропортовская субкультура и эстетика – лицемерный спектакль перед лицом первобытного ужаса. Всё настроено на отвлечение, всё состоит из отвлекаловок, лишь бы не оставить человека наедине с самим собой. Много суеты, социальной моторики, пластика. Однако стоит, стоя на эскалаторе, посмотреть вдаль, где белизна евроремонта обрывается и вскрытием приёма зияет строительная площадка нового корпуса аэропорта Домодедово. Взлётное пространство усыпано люминесцентными загорождениями и огнями, которые тревожно перемигиваются – как в полицейском психотриллере или милицейском телепатруле. Зачем нужно снимать обувь и ремень, если всё что нужно можно при умении пронести в других частях одежды и тела?
Володя говорит, что не зря в детстве я увлекался Кьеркегором. Он решил вылечить меня он фобии полетов, поэтому накануне предложил за пару часов пойти в ресторан и хорошенечко подготовиться. За нашу сохранность, говорил он, отвечает ангел-хранитель, поэтому можно отрешиться от собственной ответственности и не переживать то, что ты не управляешь более ситуацией. Накануне был день рождения Дмитрия Александровича и Светка врезала нам под первое число за то, что мы не были с ней на кладбище. Поэтому сначала помянули Д.А. перцовой горилкой, затем отметили его день рождения и поехали в аэропорт, рассуждая о запахах перронов метро и вокзалах и запахах России, вглубь которой мы и погрузились с двухчасовой отсрочкой. Лететь было и в самом деле не страшно, то ли Володя и правда вылечил, то ли новый Боинг внушает уважение.
К тому же, Владимир настолько безмятежен, уверен и тих во всех своих проявлениях, что поневоле пропитываешься. Отвлекал, конечно, как мог, пока не захрапел, расспрашивал про детство, про Челябинск, спортивные игры, фобии, про писателей, конечно – с Владимиром только так и можно разговаривать: одна только правда и ничего, кроме правды. Вик. Ерофеев. Липскеров. Геласимов. Улицкая. Славникова. Прилепин. Пелевин. Данилкин. Немзер. Зайчанковский. «Утонуть не в чем. Ничего не ждёшь». Зато скрипичные квартеты Шостаковича – «самое гениальное, что может быть…»
|