| [ |
music |
| |
Шуберт, Восьмая |
] |
Дело в том, что безделье и изобильные закуски не спасают от кисельного слалома опьянения – ближе к вечеру, рано или поздно, все обязательно набираются. Во-первых, холодно и снег, во-вторых, роскошь человеческого общения. В-третьих, сильно пьянит наш воздух, очищенный от стрессогонных факторов городской жизни. Пить без стресса – это всё равно как натощак замахивать залпом кружку или же стакан. В-четвёртых, количество и первородство выпитого переносят сознание в совершенно иное качество, когда нельзя иначе, чем, на бровях. Набраться до бровей преминули не одни лишь только художественные звёзды, и не только бровастые Свинаренко, Бильжо и Бергер, а так же пропавший на ночь безбровый Протей.
Пьянство в Веретьево витиеватое и какое-то барочное – с виньетками и выкрутасами, ни слова в простоте, общество взаимосообщающихся сосудов перетекающее во временные образования из нескольких человек, оказавшихся в одном месте на выпить или перекурить. Компании нестойкие как дискурс, состояния плавности и внутренней теплоты, выносящие тебя на иной берег. Символом такой метаморфозы для меня стала в Веретьево Диана Мачулина, лукавая нимфа, сочетающая в себе несочетаемые и странно состыкющиеся между собой качества. Диана все время пила и все время была пьяна, при этом она не теряла великосветскости и обаяния, детской трогательности, растянутой и натянутой на все это великолепно худое тело, внутренним светом подсвеченные влажные глаза обеспечивали повышенное внимание мужской части «Мужской Спальни», тем более, что Мачулина провоцирует обращение к себе взрывным миксом податливости, покорности даже и интеллигентной, еврейской почти вкрадчивости. Полвечера Диана мне пела о замечательности моей книжки про Кулика, попросила написать статью в каталог, на полуслове отпросилась в туалет и пропала, чтобы появиться в ночи с сомнительными приставаниями к Спайдеру и даже Протею.
На следующий день, после очередного ланча или внеочередного бранча, Спайдер предложил заключить пари о том будет ли Мачулина, автор серии картин о липкости, бантиках и мухах, снова ночевать в мужских палатах или не будет. Подписались Панов, Шабуров и я. Всё сугубо заинтересованные лица. Договорившись при этом держать лицо и тайну от главной фигурантки. Бергер не подписался, потому что в тот момент его просто рядом не случилось, но будь он с нами – подписался бы на пари безусловно.
Ранние вставания и напряжённая деятельность в рамках культурно-просветительского семинара сделали дело. Я ушел спать раньше всех, но был разбужен в шестом часу утра. Мужское и женское народонаселение фланировало и шароебилось ночь напролет, однако, к исходу третьей ночи органон настроился не воспринимать следы деятельности и активности отдельных, сепаратных образований. И тогда они пришли и запели хором. Бергер с Шабуровым, пьяные от вожделения, разгорячённые злоупотреблениями и непрерывной жизнью организма. Тем более, что Мачулина пришла и легла и они долго к ней приставали, распыляясь и распаляясь. А потом пришла ещё одна художница (запамятовал фамилию), они и её затащили к себе на расписанные Бильжо одеяла. А потом в проходе возникли Солдатова и поэт Орлуша, Ольга тоже рухнула в бергеровско-шабуровскую постель, куча-мала, «А пойдёмте в гончарную…» А потом возник странно трезвый Мизин с фотоаппаратом, фиксирующим художественные безобразия.
Призывы спящей фракции (Панов, Спайдер и Бавильский) прекратить беспредел проигнорированы, а права порушены. На призыв угомониться и покинуть помещение пьяная гопота, с остервенением злых детей из самого известного романа Голдинга, пристававших к Диане, ответила дружным, циничным хором. По призыву то ли Бергера, то ли Орлуши все вместе запели: «Ночь пройдёт, наступит утро ясное, солнце взойдёт…»
Потом они пели что-то из «Бременских музыкантов» и что-то ещё. Чем разбудили меня окончательно с сильной головной болью внутри головы. Сейчас я пишу это, обливаясь комичными интонациями, а тогда я понял что такое реальная готовность убить человека. Ну, например, своего друга Шабурова, певшего особенно старательно и, оттого, особенно глумливо. Тем более, что на справедливое негодование товарища, Саша ответил, что если ты приехал на симпозиум (откуда они взяли это отвратительное липкое слово?), то обязан терпеть и совещаться. Или же просить у устроителей отдельный домик. Все поют, Мизин разрывает мглу фотовспышкой, Солдатова зовёт всех в гончарную, Бергер с Шабуровым елозят Мачульну, обзывая происходящее современным искусством.
Правильнее всех поступает Спайдер, который берет подушку и одеяло и демонстративно уходит спать в каминный зал. Наконец, мои доводы о попрании свободы возымели. Или же возымела угроза описать шабаш, Содом и Гоморру в ЖЖ, но пьяные подростки начали рассасываться, а самый деятельный из них – Шабуров – когда дело дошло до выбора и до дела – залез под одеяло и захрапел.
А утром Гнатюк, созывая всех на завтрак, обрадовался что все спящие в "Мужской Спальне" оказались измазаны зубной пастой. Справедливость восторжествовала, порок оказался наказан и те, кто вели себя разнузданно и нетерпимо, оказались отмечены знаком. Кто это делал никто не знает, а кто знает молчит. Версий несколько, но о них умолчу. Версия, что это сделал сам Андрей, кстати, тоже гуляет, но лишена ли она основания... Кто знает, Ватсон, кто знает...
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
