Новый Вавилон -- Day [entries|friends|calendar] Paslen/Proust [ website | My Website ] [ userinfo | livejournal userinfo ] [ calendar | livejournal calendar ]

Дело о "Жизни и судьба" Льва Додина [05 Apr 2008|12:20pm] [ music | Depeche Mode "People are people" ] Дело в том, что Люся ушла со спектакля в антракте, полная раздражения - скучный роман,непрофессиональная игра, неприятный главный герой, некому сочувствовать. Странно, ибо я всё время смахивал слезу, стараясь не смалодушничать, не расплакаться. Не могу сказать, чтобы понравилось, но тронуло - да,задело за живое, хотя спектакли Додина схои по воздействуию на пузырьки шампанского. Исключая, конечно, Лизку Боярскую, на которую пялился все четыре часа и которая превосходна,чиста и холодна, что Катрин Денев, можно сказать,ходил на Лизкин бенефис и как он мне мог не показаться? Лизка - Дива в зачатке, замираешь, глядючи, как отчаянный дрочила замираешь. Выходя из зала, я слышал как кто-то сказал,что спектакль опоздал лет на десять. Когда я сказал маме, что представление было по роману Гроссмана, она удивилась в асе, что ещё кто-то помнит этот роман, кто-то ещё интересуется этой проблематикой. Спектакль действительной длинный (хотя длинным не кажетсяя), с избытком, перебором слов (много букв), но, при этом,хорошо отстроенный по ритму, который если принимаешь, то проблем не возникает. Хотя тюзовские интонации режут ухо, но к ним тоже можно притерпеться. Вопрос ведь в том - принимать или не принимать предложенные тебе правила игры.Иногад оченьхочется побыть наивным, неисушенным зрителем, полностью поддаться манипуляции и манипулятору. Самое интересное и заключется именно в этой старомодности. Спектакль Додина - воплощение театральной формы. Во Всем. От формата до абстрактного гуманизма. От формы до содержания. В моем детстве все спектакли были такими. И какже так вышло, что на плаву остались считанные единицы, исключения, превращенные в неформат. Объявленные "совестью". С Чубайсом и Зоей-Озой в партере. Главная тема для обсуждения спектакля - его крупноформатность, но, ещё раз повторю, он нормальный. Никакого экстрима. Это мы отвыкли. Эпоха большого нарратива прошла. Все, как могут приспосабливаются к клиповой нарезки. Нам она кажется пустой и полой, потому что одной ногой мы стоим в эпохе большой наррации, мы ещё её помним. Но уже мои дети помнить её не будут и то, что происходит сейчас покажется для них нормой. То есть, вопрос не в культуре, которая есть саморегулируемый механизм, а в нас. В нашей оптике. В кантовских коричневых очках. Не мир горит, но я старею. Мы стареем. Рассчёт Додина, не замечающего веяний времени в том, что когда вся страна "задрав штаны,бежит за комсомолом", можно остаться одним единственным исключением, исполненном неторопливой духовности и дум государственного значения. Серьез со "Сталеварами" в бэкграунде. 18 comments|post comment

Дело о Слюсарёве (2) [05 Apr 2008|01:13pm] [ music | Depeche Mode "Construction Time Again" ] http://slusarev.livejournal.com/311704.html?nc=8 Дело в том, что лучше всего Слюсарёву удаются городские пространства, когда он берёт случайную точку, случившуюся в центре какого-нибудь майдана или пустыря (чаще всего это современные московские кварталы, недалеко от метро. Потому что у метро складок и разнонаправленностей больше). То есть, обычно (есть у Слюсарёва такие серии)взгляд привязан к какому-то объекту- автобусной остановке, внутренностям авто, из чрева которого обозреваешь город, плоской декорации стены, а тут - разлом пространства, случившийся в пустоте отсутствия. Когда "глаз" словно бы зависает на незримых лесках посредине, начиная вырабатывать обильный, густой, пузырящийся кислород. Геомиетрию образуют не улицы и отддалённо стоящие дома (недвижимые объекты), но люди, устремленные в разные стороны, выпадающие каждый в сторону своего настроения, своей занятости. Своей физиологии. Ну, или машины на перекрёстке - принципиальная движимость, которая замирает (группируется) в композицию на одно коротенькое мгновение, остановленное затвором и более уже никогда не существующая.Но при этом важнее всего - сочетание именно этих временных (на фоне вечных, недвижимых) линий - люди и автомобиль движутся по своим траекториям словно пули. Траектории эти, при желании, можно проследить, но фокус в том, чтобы поймать остановленное мгновение. Точнее, остановить и означает поймать. И когда ты его останавливаешь, то незаметная до селе красота, распускается внутри снимка бутоном предельного эмоционального и бытийного напряжения, которое странно перенести или вынести. Важно лишь, что каким-то непонятным усилием всё неожиданно собирается в "точку сборки" по законам классической композиции и поразительно, что фотограф это увидел ещё до того, как увидел, собрал, ещё до того как собрал, мгновенно просчитал сходящиеся и расходящиеся линии (три треугольника, разделенные рекой дороги; россыпь велосипедистов, совпадающих с линиями электропередач и не совпадающих с общим направлением движения; небо, отражающееся в асфальте и асфальт, расчерченный правилами дорожного поведения), надписи на билбордах, частокол белого и голубого в здании супермаркета. Все окликается всем, пересекается со всеми, вот ты и прикинь: как же это можно было вообще собрать воедино - с изысканностью японских гравюр, с непосредственностью и ассиметрией импрессионистов?! 12 comments|post comment

Дело о "Грозе" Магнитогорского драматического ("Золотая маска") [05 Apr 2008|10:35pm] Дело в том, что волею судеб я немного знаю магнитогорский имени Пушкина, с его непростой судьбой. Хороший театр с репутацией лабораторного, дерзкого и отважного, которому, при этом, ничего никогда не достаётся. Помню как челябинские критики не скрывали своей злономеренности, прокатывая на областном смотре-конкурсе тонкого "Дядю Ваню" в постановке В. Шраймана, экспериментальный "Сон в летнюю ночь" Марчелли (где на уровне двух или трех метров над сценой были растянуты сетки, на которых действие и происходило), на "Золотой маске" в свое время прокатили "Кто боится Вирджинии Вулф" с покосившейся скоромной декорацией и прекрасными актерскими работами. Неужели и теперь обойдут призами? "Гроза" - лучше всех предыдущих спектаклей вместе взятых, редкий пример светлого, цельного, динамичного спектакля, весёлого и остроумного, живого, с массой придумок и находок. Чего одна декорация с вздыбленными досками стоит. Доски, разумеется, шатаются (мостики, мостки). Их невидимая, закулисная часть висит в воде: за декорацией расположен бассейн, который видно только в подвешенное под колосниками кривое зеркало. Воду чаще слышно, чем видно, хотя бликами и искажениями она играет постоянно. Иногда в воду прыгают люди, плавают Варя и Катя, кидают яблоки, в неё (при первом появлении) мочится Борис. Но когда Катерина пойдёт топиться, то её наоборот вознесут на торчащей, вынесенной вперед доске, как если она фигурка на носу корабля. Спектакль следует логике пьесы, однако, текст сокращён и заменён импровизациями. Историю "тёмного царства" здесь рассказывают языком "новой драмы" в духе Ленкомовского эстрадного разыгрывания и обыгрывания текста. Привычным репликам создаётся непривычный контекст (ну, например, парилки, в которой Катерина моет мылом совершенно голого Тихона, а Кабаниха хлещет распаренным веником своего дурного сына), из-за чего перпендикулярность подаётся почти с эстрадной репризностью, с обилием смешных и едких, гротесковых гегов. Островского поставили так, как надо бы ставить Гоголя, в каком-то легкомысленном водевильном стиле, из-за чего привычный пафос расползся и на поверхность вылезли подспудные гендерные мотивы. В том числе, женская и мужская гомосексуальность как знаки борьбы полов. И зазвучала гендерная проблематика во весь кликушеский задор и вышла "Гроза" про самый что ни на есть феменизм. Потому что основное пространство здесь заполнено женщинами, мамкой, сестрой да тремя приживалками, одна из которых - слепая, смешная, нелепая, прокричит в финале (бездыханное тело Катерины-Офелии вытащили на берег и над ним бьется в истрике муж-сын) "Горим"... Сильные женщины, которые давят силой (как Кабаниха), хитростью или нахрапом. И слабые, беспомощные мужчины. Больные, пьющие, вечно пьяные, падающие в обмороки, придурковатые... Сила Кабанихи не в том, что она купчиха, а в том, что мать, зело любящая своего сына Тихона, пытающаяся заменить ему жену, поящая, кормящая, убирающая, ОДЕВАЮЩАЯ, подносящая. Катерина согрешила не по большой любви, просто ей было скучно постоянно нянчиться с мужем-переростком, у которого мать всё ещё на первом месте. Балованный, младшенький... То есть, базовый концепт обрастает лейтмотивами (в спектакле много воды, все время от времени моются, моют пол, пьют воду и водку, расплескивают её, стирают, плескаются и плщутся, обливаются, плюются, сплевывают, после измены Катерины развешивают сушиться простыни - чтобы никакого "грязного белья", ни-ни - и огня - спички, курево, горящая шаль), лейтмотивы обрастают гегами, действие закольцовывается и прокладывается вставками (обыгрывание декораций, перемена реквизита). И всё в хорошем ритме, всё осмысленно (минимум лишнего, минимум суеты) - многие диалоги похерены и заменены действием, а классические монологи (проблаголепие в церкви и, главное, "Отчего люди не летают") снижены и поставлены в проброс. Тихон вернулся из командировки и раздача подарков (всем сёстрам по серьгам, а Варе так и просто хищно-красное нижнее белье) превращается в целое шоу. "Отчего люди не летают" Катерина говорит реагируя на бусы, которые следом порвутся и покатятся... И смех, и грех. Именно так, с нуля, и следует ставить классику: свежо и предельно физиологично - ибо конфлик позволяет не мусорить голову "духовкой", но вскрыть истинные мотивы драматического конфликта, а главное - уморительно смешно: когда фарс оборачивается трагедией, из-за чего бьёт по нервам ещё сильнее. Надрыв вырастает из смеха, из несерьёзности игры, когда во время любовных сцен все персонажи отвлекаются на битьё комаров (Волга; повышенная влажность), когда утопленница тоже встает и начинает хлопать мошкару, вслед за плакальщиками и хлопки эти переходят в аплодисменты финала. Ласковый гротеск русского абсурда. Гроза здесь не предчувствие революционных преобразований, но страсть, корёжещая жизни всем - ладно бы Катерина, но даже у каждой из приживалок есть по какой-нибудь страстишке. Не говоря уже о спившихся (чем не страсть) мужиках. Страсти, лишённые социального звучания, плотские и физиологические - из-за чего на самой важной оказывается жизнь не страны или семьи, но тела. Не рода, но пола. Бонус А вот как Паша Руднев описал "Грозу": http://vz.ru/columns/2007/9/12/108502.html 55 comments|post comment

navigation [ viewing | April 5th, 2008 ] [ go | previous day|next day ]