| [ |
music |
| |
Брукнер, Пятая, Фуртвенглер |
] |
Дело в том, что Юрий Ткаченко дирижировал «Жар-птицей» Игоря Стравинского и Третьей Симфонией («Божественная поэма») Александра Скрябина с такой самоотдачей, что на бисы его уже не хватило.
Ростовчане оказались оркестром с грамотно сбалансированными группами, прирученной медью (а ее у Стравинского и, тем более, Скрябина) множество превеликое и пронзительными, прозрачными струнными.
Стравинский, с его множеством полутонов и переливов, россыпями оттенков был сыгран как какой-нибудь Дебюсси – с тонкостями нюансировок и плавными, гармоничными переходами мизансцен, перетекавших одна в другую.
Скрябин звучал менее четко, но и тут хватило яркости и сочности – словно бы все люстры Колонного Зала добавили света, работая на пределе возможностей. В середине «Божественной поэмы» возникло некоторое провисание, но оно выправилось к финалу, который накрыл зал своей нешуточной мощью.
Дома я переслушал запись «Жар-птицы», исполненной под управлением автора в 1961 году. Слушайте, ростовчане играли ничуть не хуже Стравинского, свежее и даже четче.
Оркестр Шведского Радио составил тематическую программу. Ее открывала симфоническая поэма шведского композитора середины ХХ века Хуго Альфвена «Легенда скал», своей ритмичной покладистостью напоминающая рахманиновский «Остров мертвых».
Затем давали три симфонических эскиза Клода Дебюсси «Море» и, после перерыва Вторую симфонию («Симфонию независимости») Яна Сибелиуса. Морские стихии у шведов вышли тёмными и холодными.
Несмотря на то, что Дебюсси писал свои этюды на юге Франции, Сегерстам прочитал их как картины северной природы, почти скандинавской и зело меланхоличной. Сегерстам гнал свой оркестр за линию горизонта, не особенно вникая в тонкости и оттенки Дебюсси, хорошо известные нам по эталонному исполнению «Пелиаса и Мелизанды» на премьере в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко.
Возможно, с национальными классиками, как с алкогольными напитками, должно действовать правило аутентичного вкуса: ведь известно же, что напитки (особенно это касается вин) лучше всего звучат там, где они производились.
Вот заиграли шведы своего двоюродного Сибелиуса и всё встало на свои места. И замерцало и зазвучало, и внутреннее движение в музыке возникло, а к финалу и вовсе распустился (буквально на несколько мгновений коды) медленно набухавший бутон невиданной красоты и страсти.
|