| [ |
music |
| |
Шостакович, 3 и 6 квартеты |
] |
Дело в том, что премьерой Шестой Симфонии Алексея Рыбникова закрывали Третий Международный Фестиваль Симфонических Оркестров Мира и это очень удачный во всех смыслах ход - в день национального праздника исполнить новый опус современного композитора, укрепив его авторитетом Валерия Гергиева и сводного симфонического оркестра России, собранного из музыкантов тридцати городов для одного единственного концерта. Фигура Рыбникова, в этом смысле, оказалась безупречной - он замечательный мелодист, медийная фигура, написавшая массу хорошей музыки для театра и кино (одна "Юнона и Авось" чего стоит), в "серьезном" своем творчестве являющийся таким же доступным и совершенно не-модернистским (основательным и неоклассическим), как и в своей поп-ипостаси.
В другой стороны, конечно, боишься иллюстративности и декоративности, отсутствия глубины. Однако, презентуемый опус, при всей своей внешней и внятной нарративности (вполне подходящий быть подложкой к условному сериалу или блокбастеру), сумел не перейти границу за которой легкость превращается в легкомысленность. Рыбников - композитор грамотный и культурный, наслушанный, диалог с классикой позволил превратить Шестую в поле битвы между прошлым и будущим, простой и сложностью, венскими классиками и минималистами. Он взял и сам снял внутри симфонии тот самый сериал, который эта музыка легко могла бы озвучить - протащив основные темы (как каких-нибудь главных персонажей) через все четыре части, показав их эволюцию через взаимоотношение друг с другом, побочными темами и легкокрылыми лейтмотивами.
Обычно я снимаю очки и опускаю глаза, дабы лучше сосредоточиться на исполнении, но дебют невозможно слушать углублённо, премьера - событие светское, никак не медитативное. Тем более, зрелище дирижирующего Гергиева, похожего на матадора, раздирающего глотку то ли быку партитуры, то ли поражающего своей энергетикой сводный оркестр, выглядит завораживающе. Оторваться невозможно. Если ораторию Чайковского "Москва" в первом отделении он дирижировал словно бы собирая кубики лего из солирующих партий оркестра, двух хоров и двух солистов, бессознательно оттопырив мизинец свободной от палочки руки (что выглядело блатной распальцовкой), то с Шестой Рыбникова он явно сражался, накачивая себя новой музыкой. Он всё время качался с носка на пятку, делая акцент на пятке, из-за чего музыка входила в него порциями как вода или водка и глаз его становился всё более и более безумно-безучастным и руки сводило от ярости и желания. Если к Чайковскому он подошёл раскрыв руки для объятья, то начиная Рыбникова принял боксёрскую стойку.
( все четыре части как с куста )
|
