| Дневник читателя. Роман Ю. Буйды "Синяя кровь" |
[08 Mar 2011|04:14am] |
Роман Юрия Буйды начинается вычурным абзацем, более бы подходящем антиутопии в набоковском духе или же кружеву в духе манерного, напомаженного женского авангардизма, реалии и ритм которого нуждаются (или не нуждаются) в некоторой дешифровке.
«Часы в Африке пробили три, когда старуха сползла с кровати, сунула ноги в домашние туфли без задников с надписью на стельках “Rose of Harem”, надела черное чугунное пальто до пят — у порядочных женщин нет ног — и високосную шляпу, распахнула окно и выпустила из спичечного коробка Иисуса Христа Назореянина, Царя Иудейского, Господа нашего, Спасителя и Stomoxys Calcitrans…»
К финалу, когда «Синяя кровь» сделав круг, вернётся к исходному событию, окажется, что о жизни и смерти актрисы Иды Змойро можно быть написать только так, как это сделал Буйда – только таким вот, единственно возможным способом, позволяющем достичь высшей художественной правды.
Всё дальнейшее действие книги делает дебютную вычуру почти заурядной – оказывается, что за странными реалиями, нагромождёнными в первых главах, скрываются обычные люди с необычными именами на которые Буйда – особый мастер.
Переименовывая горожан в лингвистически шутовской хоровод (см. бонус), Юрий Буйда преобразует скрипучую провинциальную действительность в нечто феерически непохожее на то, что обычно, где бы ни жили, нас окружает.
В нечто сказочное и терпкое.
Да, так нужно.
Поначалу все эти главные и второстепенные персонажи собираются на поминки по инфернальной актрисе Иде Змойро – в неё писатель превратил реально существовавшую актрису театра и кино Валентину Караваеву, дебютировавшую когда-то в фильме Юлия Райзмана с набоковским названием «Машенька».
Главное свойство нового романа Буйды - зависание между вымыслом и реальностью, подлинным именем и псевдонимом, лицом и маской, называнием и узнаванием.
Отталкиваясь от истории самой юной лауреатки Сталинской премии, Буйда сочиняет книгу в духе латиноамериканского фантастического реализма, проращивая его на советской и постсоветской почве, на отечественном, извините, глинозёме – и для этого переосмысливает факты биографии актрисы и даже город, в котором она прозябала.
«Церковь, аптека, крематорий, Немецкий дом, Африка, Французский мост, Восьмичасовая улица...»
Так Вышний Волочёк превращается в странный город Чудов, словно бы застрявший между параллельно длящимися временами, и населённый странными людьми с диковинными именами.
Буйда равномерно посыпает текст букетом приправ из чудес, непонятностей и причуд, превращая каждую из глав романа в законченную, самодостаточную новеллу с обязательным крючком в конце каждой. Вот и не откладываешь, как-то даже запыхавшись читаешь дальше.
«Синяя кровь» начинает походить на роман-пунктир, прерывающийся каждый раз, когда чудеса заканчиваются.
( Ида Чапмен )
|
|
