| Дневник читателя.В. Г. Зебальд "Аустерлиц" |
[06 Apr 2012|05:25pm] |
Этот относительно небольшой роман начинается как безучастный по тону травелог, где рассказчик, так ни разу и не поименованный, цепляется взглядом за всё, что его окружает, меланхолически перечисляя всё, что он видит.
Склонность к систематичности и постоянному упорядочиванию, положенная в основу описания путешествия, начинающегося на вокзале Антверпена (далее будут вокзалы Страсбурга, Лондона, Праги, сразу несколько вокзалов Парижа), заставляет автора раскладывать на составляющие, сочащиеся избыточными и ненужными (никогда не запоминающимися) подробностями, деталями любую новую «картинку», возникающую перед ним.
Возможно, оттого, что у его путешествия нет никакой особенной цели, а смыслом поездки является сама поездка, то есть, перемещение в пространстве, позволяющее сгладить одиночество и разделить его с достопримечательностями и случайными попутчиками, «ибо люди, путешествующие в одиночестве и обречённые порой на многодневное молчание, испытывают, как правило, благодарность, если находится кто-нибудь, кто заводит с ними разговор. В таких ситуациях нередко оказывалось, что они даже готовы открыться незнакомому человеку целиком и полностью…»
Рассказчику, который, кажется, равным автору, впрочем, кажется мало описывать то, что он видит, словами и тогда в книге начинаются фотографии, не только иллюстрирующие рассказ, но и подтверждающие документальность происходящего путешествия, точно возникающего в режиме реального времени и отчасти запротоколированного.
Это мутные (особенно на экране букридера) чёрно-белые снимки, чаще всего, хранящие те или иные уголки архитектурных сооружений (реже людей), нечёткость которых должна, по всей видимости, вызывать волны дополнительной экзистенциальной изжоги: он «снимал сотнями так называемые загородные виды, которые своею пустотой, как я понял потом, точно соответствовали моему сиротскому состоянию духа…»
Выходит чистый практически Барт, хотя и изображения несут здесь немного иную, чем в «Сamera lucida» функцию, не забывательно-воспоминательную.
Читая книгу дальше, несколько раз сталкивался с отчётливым эффектом, на которые Зебальд, вероятно, и рассчитывал – стоит поддаться течению этого асимметричного (и оттого непредсказуемого, как и положено в путешествии, то есть в «шествии путём») текста, увлечься перипетиями сюжета и впасть в воском размягчённую колею беллетристического дискурса, как автор подкидывает тебе очередное фото дверного проёма (схемы, ландшафта, билетика в ветеринарный музей XVIII века), автоматически как бы пристёгивающего твою фантазию к реальности и отныне не дающего от неё оторваться.
( таинственный мир моли )
|
|
