| Дневник читателя. "Путешествие в Армению" Осипа Мандельштама |
[27 Jul 2012|05:56pm] |
В центр армянских очерков Мандельштам неожиданно вставляет главку про французских импрессионистов, формально никак не связанную с основной темой травелога («не бойся своего времени, не лукавь!»), аранжированного естественнонаучными догадками.
«Путешествие в Армению» вообще построено с заступом, точнее отступом: после первой главы («Севан») с парадным портретом закипающего в пятом часу от толкотни форели, Мандельштам берёт тайм-аут («Ашот Ованесьян») и возвращается в Москву, где на Берсеневской набережной помещается Институт Народов Востока.
Следующая глава называется «Замоскворечье» и в ней Мандельштам находит под лестницей «книжку Синьяка в защиту импрессионизма».
Сама эта глава выглядит конспектом разных теорий («эмбрионального поля»: «ведь процесс припоминанья, увенчанный победой усилия памяти, удивительно схож с феноменом роста…»), частично приписанных Борису Кузину, спутнику в армянском путешествии.
Здесь-то, абзацем, и мелькает полуслучайная, на первый взгляд, фраза с именами двух французов (здесь – «Монэ» и «Манэ»: «Задача разрешается на не бумаге, и не в камере-обскуре причинности, а в живой импрессионистической среде, в храме воздуха, света и славы Эдуарда Манэ и Клода Монэ…»), развёрнутых парой страниц выше в одно из лучших эссе о том, как следует смотреть и понимать живопись.
Сразу за главой «Французы», открывающейся мгновенными, но ослепительно точными характеристиками искусства Сезанна («лучший желудь французских лесов»), Матисса как художника для богатых («Красная краска его холстов шипит содой. Ему незнакома радость наливающихся плодов. Его могущественная кисть не исцеляет зрение, но бычью силу ему придаёт, так что глаза наливаются кровью…»), Ван-Гога («...дешёвые овощные краски Ван-Гога куплены по несчастному случаюза двадцать су. Ван-Гог харкает кровью как самоубийца из меблированных комнат…») идёт эссе «Вокруг натуралистов», отдаляющих Армению от читателя как бы ещё на один вагон дальше.
Про Ван Гога здесь больше всех, но упомянуты так же Озенфан, ранний Пикассо и Писсаро, «малиновые бульвары которого, текущие как колёса огромной лотереи с коробочками кэбов, вскинувших удочки бичей, и лоскутьями разбрызганного мозга на киосках и каштанах», из-за чего Музей новейшего западного искусства, сооружённый в Москве из коллекций Щукина и Морозова встаёт в своё полный виртуальный рост.
Во всей своей красе.
«Посетители передвигаются мелкими церковными шажками.
Каждая комната имеет свой климат. В комнате Клода Монэ воздух речной. Глядя на воду Ренуара, чувствуешь волдыри на ладони, как бы натёртые греблей.
Синьяк придумал кукурузное солнце…»
( три этапа понимания картины )
|
|
