| Щи пустые |
[22 Oct 2012|11:06pm] |
Новый холод пробирается исподволь; как чужие слова, которые ранят.
Внутри вечера скручиваются безветренные спирали, и вот ты уже подмерзаешь кончиками пальцев (нос пока не затронут).
Холод возникает пока только если останавливаешься, задумываешься над собой (а ты часть всего), бросаешь взгляд на вокруг.
А пока бежишь, то и не мерзнешь; но не от того, что двигаешься, а просто холод пока не проник внутрь темноты, где однажды поселится, хрен выгонишь.
У заюшки была избушка лубяная, а у осени ледяная.
Для того, чтобы ночь отступила (а вместе с ней тишина и, соответственно, холод) достаточно выйти на Ленинградку.
Та колбасится круглосуточно; люди, годы, дым – над водой и надо шоссе, превращённом круглосуточным трафиком в незамерзающую реку.
В круговоротную полынью.
Между тем, ночь, сама по себе, тиха как бумага.
Тиха, как бумага, на которой проступают водяные знаки: чёрные жемчуга по краям поребрика, чёрствый травяной хлеб. Одуванчики электрического пыла. Китайских фонариков неугасимый цвет.
|
|
