| Персонаж. Восьмая проза |
[29 Apr 2013|07:34am] |
Если бы Рябова спросили зачем же, всё-таки, он пожаловал на поминки мало кому известного литератора, хромой классик вряд ли бы смог сказать что-то конкретное.
Мыкал бы, мялся, бился, прокуренный и косноязычный вне своей прекрасной литературы, безуспешно пытаясь облечь мутные, необъяснимые порывы во что-то, отдалённо напоминающее внятные, человекообразные формулировки.
Другое дело – картавая (а не грассирующая, почувствуйте разницу между вороньём и благородством) критикесса Наташа Дышло с вечно врущими (даже при полном молчании), глазами.
Подбила, значит, трёх своих подруг – православных поэтесс Иванову и Петрову, а заодно и злую детскую сказочницу Степанову, соблазнив халявной выпивкой и закусоном на поминках, а сама наметила пообщаться с известными прозаиками мужеского пола в неформальной, понимаешь, атмосфере всеобщего горя и полной умственной размягчённости, когда любая творческая единица, даже самой повышенной сложности, выпив и рассочувствовавшись, доступна как никогда.
Можно, точно нежное розовое мясо, брать голыми руками и ЖРАТЬ.
( мимо энциклопедии )
|
|
| Персонаж. Седьмая проза |
[29 Apr 2013|07:35am] |
Зато одним из последних, в окружении свиты, проявился слегка нетрезвый классик Ребров. Ну, то есть, возможно, кто-то пришёл на кладбище и позже Реброва, однако, их уже вряд ли кто-нибудь заметил или отметил, настолько появление Реброва было а) эффектным; б) подытоживающим. Все точно одного его и ждали, точно от его присутствия или отсутствия зависит удел церемонии.
При том, что Ребров, в отличие от того же Ведьмина, никогда не делал ничего специально - жил как дышал, писал как дышал, собирая вокруг людей, точно заворожённых его писательской харизмой. Он ведь и опаздывал-то всё время только потому, что долго собирался, искал кашне или ключи, выпивал на посошек или же, зацепив одним глазом интересную передачу по радио, застывал в прихожей, чтобы её дослушать.
А выходило так, что опоздав каждый раз, он вклинивался в литературные и прочие, в том числе и житейские, мероприятия тогда, когда они утрачивали обаяние[терпкой] первой свежести, заветривались, нуждаясь в новом толкателе или в новом герое...
( в зоопарке имени зимы )
|
|
| Персонаж. Шестая проза |
[29 Apr 2013|07:36am] |
Одним из первых, точно немецкий поезд, следующий чётко по расписанию, пришёл фантаст Ведьмин (сам он ставил ударение в фамилии на последний слог, тогда как подавляющее большинство его знавших, баловало, предпочитая первый), похожий на овощ семейства тыквенные в весьма клечатой кепке: кожа его казалась непробиваемой, а ещё он курил трубку.
Впрочем, Ведьмин много делал ещё чего такого как бы эффектного, в первую очередь, думая о собственном имидже. Это означало в образе его и в поведении зону тотальной неопределённости, в которой, точно в густом бульоне плавали на поверхности детали, определённые носителем как занимательные: тот же кепарик. Та же трубка.
Точно Ведьмин был уже полуприготовленным блюдом из мякоти дыни (но с огуречными семечками), в которое, правда, на финальной стадии забыли положить соль и приправы - настолько он был прямолинейным и пресным.
Впрочем, куда деваться: издержки произведства: иначе ведь устойчивого имиджа не построить...
( это не трубка )
|
|