Несколько лет назад dennett@lj задал своим читателям (желательно, сорокалетним и старше) вопрос: «Вы встречаете себя в 25-летнем возрасте, и у вас есть одна минута для разговора. Что бы вы себе сказали?» Несколько десятков человек пришли в комментарии и, пусть не все, но очень многие, не считать же отпетых шутников, сказали, что похлопают себя двадцатипятилетних по плечу и пожелают продолжать дальше в том же духе.

Меня неприятно удивила эта напускная жизнерадостность.

Мне нет сорока. Но я не помню чтобы я был так уж доволен собой в двадцать пять и, уж точно, мои воспоминания о себе двадцатипятилетнем немногим лучше. Едва ли у меня получилось бы искренне себя похвалить, или искренне принять похвалу.

С другой стороны, было бы неприятно потратить отведённую минуту на то, чтобы отговорить молодого себя от каких-нибудь несовершённых ещё глупостей. Такое поведение напоминает блоггера, который трёт записи пролежавшие в сети больше месяца или года, из-за их, записей, недостаточного совершенства. Стремление к совершенству вполне понятно, непонятна попытка навести лоска на собственную, уже состоявшуюся историю. Ну или понятна, как форма сознательного выбора, когда вместо неприятного прошлого выбирается забытье. Очень грустно должно бы оказаться человеком с настолько чёрным прошлым.

Сказать нечего. Получается, что мы пропутешествовали в прошлое зря.

Вообще, путешествия в прошлое, и в художественной литературе, и в кино, обычно представляется в высшей степени опасным мероприятием. Прошлое, почти всегда, оказывается полным ловушек, точек бифуркации, малейшее возмущение которых грозит невообразимыми но, как правило, печальными последствиями для будущего. Казалось бы, что мешает написать книгу о герое, который путешествует в прошлое, чтобы убить Гитлера и избежать войны? Но законы сюжета неумолимы, и те книги, что становятся популярны, рассказывают чаще всего наоборот, про варианты историй в которых рейх победил во второй мировой и гордо шагает по планете. Герои, путешествующие в прошлое, не могут и шагу ступить, не раздавив какую-нибудь ключевую бабочку. И гремит многозначительный гром.

Но все эти опасности, конечно, меркнут по сравнению с главным ужасом путешественника во времени.

Им самим.

Жарь меня как хочешь, Братец Лис, только не бросай меня в терновый куст.

Ни в коем случае нельзя встретить себя в прошлом, ни в коем случае нельзя позволить своему старому «я» даже заметить себя, ни в коем случае нельзя дать кругу замкнуться. Иначе — хаос, аннигиляция, смерть. Десятки писателей-фантастов не могут быть неправы. Почему так происходит? ответ лежит на поверхности, но вот мне почему-то пришлось заглянуть в книжку Маргарет Этвуд «Заговаривание мёртвецов» (Negotiating with the Dead).

Этвуд пишет о двойниках и подчёркивает, что встреча с двойником — очень дурная примета. Ирландцы (и шотландцы) верили в фетчи, спектральные двойники, которых люди видят незадолго до своей смерти. Рисунок Данте Габриэля Россетти «Как они встретили себя», тоже упомянутый Этвуд, как раз об этом. Иаков борется со своим двойником и остаётся на всю жизнь хромым. Встреча Нарцисса с собственным отражением тоже заканчивается не очень хорошо.

Классические литературные двойники были скованы соглашениями о времени и месте действия. Классический двойник — чаще всего привидение или дух. Изобретательный Уайлд придумал двойника-картину. Но изобретение машины времени развязало писателям руки и предоставило гораздо более удобный способ встреч с двойниками. Путешествуя в прошлое, мы встречаем человека, который и есть мы, который похож на нас как две капли воды, который вырос из точно той же шинели. Но, кроме того, это ещё и человек, который совершит каждую гадость, каждую глупость, каждую мерзость, за которую нам до сих пор стыдно. Обыкновенно, двойник — это зеркало, в котором мы видим свои недостатки. Наше «я» в прошлом — идеальное воплощение такого двойника.

Юнг называет двойника тенью. По-настоящему мудрый и сбалансированный человек должен уметь принять свои ошибки, не сделать вид что их не было, не постараться забыть их или переложить вину на двойника (чёрта, дьявола и т.п.), а именно научиться на своих ошибках, и не делать их больше. На языке Юнга, человек должен интегрировать свою тень. Принять себя таким какой ты есть.

Ты — это я двадцать лет назад. Ты устремлён в будущее и полон неуверенности и наивного оптимизма. Я не буду хлопать тебя по плечу и говорить, что всё будет зашибись, потому что точно знаю — всё зашибись не будет; тебе ещё предстоит сделать все те гадости и глупости, из-за которых я иногда хандрю длинными зимними вечерами. То есть, конечно, это я сам сделал все эти глупости и гадости. Поэтому, живи свою жизнь, чувак, как умеешь. Мы с тобой одной крови, ты и я.