Такая разная весна...
Продолжение.
Предыдущие части:
Часть 1. Абхазия

Саров

А ещё я помню другую весну…
Ноябрь 1992 года.
- Мам, а что, тут снег действительно всю зиму лежит?
- И всю зиму, и почти полвесны… Он тебе ещё надоест…
Надоест снег? Такого не может быть!
А потом – каждый год одно и тоже.
С первым снегом – на лыжи, и – в лес! Снежные крепости, безрезультатная, по большей части, подлёдная рыбалка, яркий, сверкающий Новый Год… А потом… Да когда же наконец это закончится? Этот мрак на улицах, этот снег и пронизывающий ветер…
Первые глотки пива в подъезде у горячей батареи. Обязательно должно «дать по шарам»! Скитания по промёрзшим, оледенелым улицам.
И уже ничто не радует. Ни красавица-берёза за окном. Заиндевелая, будто покрытая сусальным серебром, она светится под лучом прожектора, освещающего двор, словно вошедшая в этот ледяной мир из сказки… Ни друзья, предложившие сегодня построить в лесу две крепости и устроить снежный бой – да как их, крепости, на таком морозе-то построишь?!

Где-то в Австралии
Сейчас жаркое лето.
Изжарился в шубе своей
Дед Мороз…
У кого-то в душе сейчас
Так много света!
У меня – ночь чёрная,
Я сам – чёрный пёс…

Это оттуда, из тех ледяных февральских дней…
А ещё оттуда же:

Солнце упало камнем за горизонт.
Всё погрузилось на дно мирового пространства.
Чёрные тени, обрывки задушенных строк,
Мёртвый, холодный металл – вот всё мира убранство…

А мир производит закат
Солнца вручную…
…

Эх, дальше не помню. Но это – зима. Зима в Сарове. Зима в красивом городе Саров.
И ждёшь её, весны, ждёшь… И вдруг, как в кино…
Полетели с крыш капли воды. Всё больше, больше, звонче, шумнее… Солнечные зайчики, выпущенные гурьбой уставшими от зимы окнами, носятся по двору, обгоняя друг дружку…
В Сарове снег не посыпали солью. Тракторы выгребали наледь до асфальта, а потом то, что не сгрёб скребок, посыпалось песком. К концу зимы вдоль дорог высились огромные сугробы – не всё успевали вывозить в лес – большая часть снега ждала весны у обочин.
И вот вдруг это всё будто бы взрывается.
По улицам несутся безумные ручьи. Воды столько, что кажется, рыба из реки может без проблем доплыть до центра города.
И вот шагаешь в лучах очнувшегося от спячки солнышка, перепрыгиваешь через реки и озёра на асфальте и упиваешься гомоном капель, рвущихся к земле. Как долго они ждали освобождения из ледяного плена! Как долго ты сам ждал этого!
А потом берёзки в роще у реки покроются тончайшим зелёным пушком…
Салатовая травка проклюнется из-под прошлогодней листвы.
Всё такое нежное, хрупкое, ещё неокрепшее. Но смотришь, и понимаешь, что праздник жизни только начинается, только набирает обороты…
Река ещё полна водой. Выплёскивается через сжавшие её обрывистые берега, разливается по низинкам. Реке тесно в её песчаных границах. Река почти полгода была к кандалах льда и теперь рвётся к свободе, как птица, выпущенная из клетки.
Несёт течение огромные льдины. Ещё пару дней назад, казались они такими прочными, такими надёжными. Толстые, похожие на куски бетонных стен неприступного ДОТа, плывут они сейчас куда-то вниз по течению, к морю, бьются о берега, застревают на отмелях и в зарослях.
Подходишь к такой глыбе, и удивляешься. Надави рукой – рассыплется, словно слеплена из песка. Зимой по ней могли ездить тяжёлые автомобили, а сейчас она будто бы склеена из мириад тоненьких трубочек. И крошатся эти трубочки под рукою, обращаясь в крохотные льдинки и воду. И рассыпается серая мокрая глыба.
Ещё лёд несётся по реке, а ты встречаешь во дворе приятеля с рыбиной в руках.
- Где ловил? На что?
- У Кремешков на хлеб.
И бежишь домой за снастями – как без этого-то – рыбалка началась!
А у подъезда тебя встречает друг Гришка.
- Эх, Макс. Простак ты! Он эту рыбину в луже поймал – её туда половодьем вынесло!
Но азарт не унять. И вот сидишь ты там, где сейчас берег, а летом будет как раз примерно полпути от края поля до реки. И забрасываешь в мутную воду свою снасть. И на каждое подёргивание поплавка замирает сердце: «Клюёт? Ещё нет? Ну как же так-то?!»
А потом вода спадает.
И весь мир становится сочно-зелёным.
И приходит пора первых в этом году походов. Обычно походный сезон открывается на 9 мая.
Ночуешь у друга Сашки с договорённостью встать в 5 утра и первым автобусом – за город. А что, уже можно – пропуска нам уже выдали.
И вот рано утром принимаешься расталкивать этого рок-н-рольщика. Сам уже более-менее проспался. Но пузыри из-под портвейна на полу говорят о том, что, пока ты спал, праздник продолжался… Нет, Сашка не какой-нибудь пьяница. Голова у него на плечах есть, и работает, слава Богу, очень хорошо. Просто был праздник.
В итоге часть группы уезжает этим самым первым автобусом, обговорив место лагеря, а ты остаёшься пинать музыканта, который всю ночь исполнял «Металлику», «Кино», «Чижа», сопровождая всё это поглощением жидкости №1.
И вот ближе к 9 утра вы с Сашкой залетаете в переполненный «скотовоз», движущийся в сторону КПП.
На КП, сдав пропуска, взваливаете рюкзаки, и – в путь! Но не к лагерю – за продуктами, в деревню. Мы же форменные раздолбаи – всё, что было заготовлено с собою, пошло на закуску. А на новые банки тушёнки денег не осталось. Поэтому и топаем через только пробудившийся лес в деревню, где живут какие-то Сашкины родственники.
Весело журчат в овражках ручейки, сливаясь в небольшие речушки.
Вот переходим по бревну один из них. А там, внизу, в серебристых струях, носятся стайки плотвы.
Безымянная речушка, словно Стикс, разрезает мир на две части. На правом берегу её бескрайнее мёртвое поле, жёлто-серое от прошлогодней травы высотой по пояс. И торчат из земли эти сухие мёртвые стебли – напоминание о минувшем, уже ушедшем, празднике жизни. Словно кто выпустил несметные тучи стрел. И воткнулись эти стрелы в землю, и остались торчать так навеки.
Левый же берег, берег жизни, кучерявится свежей листвой, шумит на ветру гибкими веточками, перекликается птичьими голосами.
Берег зелен и сочен. А вот и цветы, над которыми роятся трудолюбивые пчёлки, запестрели среди молодой поросли…
А вот и деревня.
Пока Сашка возится в погребе, идёшь к пруду. Огромный пруд. Наполненный ключевой водою, не так уж и холоден.
Ныряешь в воду – а что, уже вполне тепло. Только Сашка кричит с берега: «Глубоко не ныряй! Тут родники на дне!»
Набираешь полные лёгкие воды, и – бульк! И тут метрах в двух от поверхности, что тисками бока сжало – тёплая вода обрывается и оказываешься в царстве холода.
А ну его! Скорее вверх! Уф-ф-ф-ф, как пробрало-то!
Ну а теперь, вдоль той же речушки – обратно. Странно, почему мы наш лагерь не встретили…
- Слышь, Кифыч, глянь, какой костёр наши-то запалили – машешь рукой, показывая Сашке-Кефиру дым, подымающийся к небу прямо по курсу.
- Ага… Видно, готовят уже что-то…
И шагаем по правому берегу, и высматриваем палатку лагеря…
Сухая трава хрустит под ногами… Солнышко печёт – форменное лето! Только к хрусту травы примешивается гул странный и непонятный…
Подходим к вершине холма… Ба!!!
- Груз, бежим! – орёт Сашка, и мы стремглав кидаемся вниз, к речке. А из-за холма на нас несётся стена огня – пылает прошлогодняя трава, словно порох. Мчит на нас огонь, подгоняемый молодым хулиганом – ветром.
- А-а-а-а-а-а-тас! – и влетаешь в воду с невысокого бережка.
Уф! С рюкзаком-то плавать тяжко как! Но омут невелик – пара гребков, и твёрдо стоишь на ногах.
Сашка, Сашка-то где?! А, вон он, хохоча выбирается на отмель поодаль.
Смотришь на друга, и смеёшься. А он смеётся над тобою…
А потом вместе оглядываетесь, и видите на левом берегу, там, у уютной рощицы, палатку… Вот он где, лагерь-то! Не будь пожара, прошли бы мимо!
А у палатки сидят грустные попутчики. Спички забыты в городе.
А мы тоже молодцы – мокрые, с рюкзаками, полными воды… И тоже без спичек. Вернее, теперь уже без спичек. Коробки развалились…
И вот скидываешь вещи, достаёшь из кармана стартовый револьвер – пугач, бабахающий строительными патронами, и бежишь опять к реке – на правый берег – за огнём…
Переплыли с Сашкой… А сушняка, что бы запалить можно было, нету… Уже нету - только пепел, да зола... Да догорающие пучки...
Обратно на свой берег. Набираете сухих веточек. Опять – к пожару… Веточки вспыхивают, но к середине реки начинают жечь руки и вы кидаете их.
Попытка 2. Теперь набираем огромный пучок, переплываем… Пожар уже ушёл далеко вперёд, и вот сидишь, раздуваешь головешки…
Ага, пучок вспыхнул… Теперь его притушили, что бы тлел, и – обратно…
А на полпути к палатке слышишь – бабах! Ох, раздолбаи! Из револьвера палят!
Подходишь к лагерю… А там костёр уже горит… И попутчики сидят с хитрыми глазами…
Пока мы плясали на пожарище, они набрали сушняка, расковыряли один патрон, высыпали в комок сена порох, а потом выстрелили туда… Вот и всех делов-то! Правда патрон, что расковыривали, мог в руках рвануть… Но не рванул же – эх, бесшабашные головы!
Помнишь, в том же походе ты принялся ловить майских жуков? А куда сажать-то их? А, вон бутылка пустая…
А ночью Ясик пошёл за водой…
А вернувшись, стал ругаться на весь лагерь: «Кто во флягу для воды жуков майских напихал! Я теперь воду эту пить не буду!»
А ты сидишь, смеёшься над собственной глупостью, да смотришь на чумные звёзды, устраивающие свои странные танцы в бездонном весеннем небе…
Эх, майские жуки… Говорят, из них даже варенье делали.
Подходишь к берёзе… Приноравливаешься… Бах – по стволу ногой! И слушаешь…
Хлоп! – что-то упало в листву…
Бежишь на звук, всматриваешься в хитросплетенье сухих веточек…
Ага, вот он! Возится, разбуженный, недовольно расправляет крылья… Хватай, а то улетит!
А вечера… Солнышко катится у вершинам сосен-великанов. Кора гигантов светился, будто бы стволы их отлиты из чистого золота…
Шумят, покачиваются, колышат своими вершинами, словно дышат…
И тут из березняка раздаётся – ж-ж-ж-ж-ж! И вылетает, словно тяжёлый бомбардировщик, майский жук… За ним – другой, третий… И вот уже тысячи их носятся по только им ведомым небесным трассам… И сидишь на траве, смотришь ввысь, и любуешься полётами этих неповоротливых гигантов…
А потом у школы вспыхивает сирень… Идёшь по улице, и вдруг – будто бы воздух гуще стал – погружаешься в ни с чем не сравнимый аромат этих цветов…
Помню, как бабушка Стаса отчебучила…
- Бабуль, знаешь, в первой школе столько дубов!
- Насчёт дубов – не знаю. Но вот сирени у них действительно много!
Да… Сирень, это отдельное чудо…
Сидишь на факультативе по информатике. Тут Сергей Иванович, преподаватель наш, откроет окна, и в класс врывается этот ни с чем не сравнимый чудный запах приближающегося лета. И с ним класс наполняется шумом природы: щебетом птиц, жужжанием бронзовиков и тихим дыханием беспечного, свободного и полного надежд ветра… На дворе весна. Вечная весна! Впереди ещё целая жизнь!
Но это, отчасти, только так кажется – до лета – считанные дни. И оглядываешься назад, и поражаешься, а как так – ещё несколько недель назад всё было погружено в лёд и снежный хаос. А теперь, смотри – только чёрная гора у лыжной базы напоминает о том, что зима – не страшная сказка, а неприятная реальность. Копни эту чёрную гору – обнажится её снежное нутро… Сюда всю зиму свозили упавшую на землю вьюгу. Ту часть вьюг, пурги, снегопадов, которая не поместилась в огромных сугробах у обочин…

Продолжение следует