Абхазия. 1992 год. Продолжение. Часть 10.
Продолжение. Начало здесь.
Предыдущая часть здесь.
Ссылочки на некоторые фото здесь

Кто-то кинул в костёр горсть "мелкашечных" патронов. Тра-та-та-та! Бах! Бах! Дрададам! - над костром взметнулись небольшие фонтанчики искр и горящих углей.
Кунда полез в карман, но вместо 5,6 миллиметрового патрона, извлёк автоматный 5,45.
Под треск рвущихся в костре боеприпасов, "наломали" "мелкашечных" патронов. Ссыпали порох. Гильзы горстью швырнули в пламя костра...
Кунда положил автоматный патрон на бетонную плиту дамбы. Мы присыпали его дно порохом. Парнишка поставил напротив патрона раскрытую ладонь... Я чувствовал, что народ начинает волноваться и среди ребятни растёт желание отговорить Кунду...
Подожгли порох. Он вспыхнул с едва слышным шипением и почти сразу же прогорел... Выстрела не последовало.
- Давайте ещё! - Кунда не унимался.
"Наломали" ещё патронов. Побольше. Подожгли... Опять выстрела не последовало.
И тут Крол не выдержал: "Давай машинку поставим. Если ничего ей не будет, я тебе дам новый патрон."
Тут и остальные подключились. Давай, мол, прекращай фигнёй маяться. Стрельни по машинке, а потом, если нормально всё будет, руку подставишь...
Поставили машинку. На это раз на порох не поскупились. Насыпали из него площадку, положили патрон, сверху полностью засыпали порохом. Подожгли...
Выстрел. Машинка отлетела в сторону. Кидаемся её искать в траве.
- Нашёл! - Влас, по-моему, поднял из-под жёлтой листвы синий предмет. Смотрим. В пластмассе неаккуратная дырка. Кунда от идеи ловли пули отказался...
Начали попадаться нам трассирующие пули. Они очень красиво горели. Мы выламывали их из патронов, клали на асфальт, присыпали порохом и поджигали. Пуля вспыхивала ярким светом и иногда начинала крутиться по асфальту.
Ещё можно было такую пулю перевернуть, отсыпать из гильзы от её патрона часть пороха, пулю обратной стороной затолкать внутрь гильзы, засыпать порохом сверху и поджечь. Полученный "агрегат", громко шипя, начинал разбрасывать разноцветные искры, вертеться волчком и иногда подлетал в воздух. Часто его горение заканчивалось громким щелчком взрываемого капсюля...

Подошла пора уборки урожая. В городе с продуктами становилось всё тяжелее и тяжелее. Денег никому не платили и наша семья тратила довоенные сбережения. Бабушка потихоньку начала ездить на рынок и обменивать разные вещи на еду, или продавать их. Иногда удавалось выбраться в порт. Там по дешёвке покупали хамсу и потом солили её. Изредка моим бабушке и дедушке удавалось разжиться "гуманитаркой". Иногда родители бабушкиных учеников или бывшие ученики что-то дарили.
В принципе, летом в еде мы не нуждались. Но близилась зима, и пора было делать запасы.
Решено было нам с дедушкой подняться на дачу. Там мы должны были забрать приготовленные с лета сухофрукты и пастилу, я, по возможности, мёд из моего улья и ещё мы должны были отрясти яблони и груши зимних сортов.

Наверх поехали на автобусе... За время моего отсутствия всё опять успело измениться. Вдоль дорог - массы вооружённых людей. Техника. Повсюду шлагбаумы блокпостов.
Проезжаем между опорами недостроенного моста объездной сухумской дороги (что-то типа МКАД по горам перед войной строили). На отдельной опоре, на огромнейшей высоте над землёй - грузинский флаг. Как он туда попал - непонятно. Разве что с вертолёта поставили как-то.
Зато здесь, в отличии от города, в небе не видно самолётов - они делали облёт лесов дальше, над нашей дачей.
В городе самолёты часто проносились в небе. Летали по несколько штук. Ходили слухи, будто пилотируют их русские наёмники. Машины, порою казалось, проносились над самыми верхушками деревьев, оглушая окрестности низким свистом своих двигателей.
Летали, в основном, СУ-25, но мне, почему-то, они запомнились как МИГ-29 и СУ-27. Хотя этих машин у грузин или очень мало было, или вообще не было - достоверно сейчас не могу сказать. Но впечатление они оставляли неизгладимое.
Приехали в Шромы. Здесь вооружённых людей и техники стало поменьше. Зато возросло количество гильз вдоль дороги.
У реки, на развилке дороги, появился блокпост. Правда он не был оборудован бетонными укрытиями. Я даже мешков с песком на нём не помню. Но, тем не менее, грузины на нём дежурили.
От Шром до Развилки пошли пешком. Всю дорогу казалось, что кто-то выскочит из чащи, окружающей дорогу, и примется стрелять. Но всё было спокойно. Даже пулемётчик, выводивший трели в начале войны куда-то пропал.
Пришли на Развилку. В будке остановки уже дежурили солдаты, которые, впрочем, не обратили на нас никакого внимания. Вниз по дороге, там, где мыл дом дяди Коли, виднелись свежие окопы, которые несколько грузин при "добровольной" поддержке местных, укрывали ветвями росшей здесь же растительности.
Спустились к ферме. Там было тихо. Я осторожно заглянул в хлев. Пусто. Только противоположная дверь скрипит, покачиваясь на ветру. Как какой-то мёртвый город из вестерна...
Подошли к дому. Собаки встретили радостным лаем... Вернее, одна тогда уже собака. Пёс Чарли.
- Дедушка, а давай Чарлика в город возьмём?
- Самим скоро есть нечего будет. А тут он хоть мышей себе наловит...
Чарлик был моим любимым псом. Когда-то, когда у нас ещё не было собак, бабушка ночевала одна в доме. И вдруг ночью её разбудил шум подъехавшего грузовика. Бабушка вышла за калитку. Недалеко от дома стоял грузовик. В кузове слышалась ругань. Потом что-то тёмное вылетело оттуда и шлёпнулось о камни. Машина уехала.
Бабушка подошла к предмету и увидела, что это пёс. Она подняла его и унесла на крыльцо.
Утром пёс немного пришёл в себя, но был очень слаб, что бы подняться. Бабушка оставила ему еды и пошла в город.
Когда вернулась, обнаружила, что пёс сидит у калитки и рычит, не пуская в дом. Ласковыми словами и угощеньем новый сторож был задобрен.
Пса нарекли Чарли. Зверь оказался крайне преданный. Правда для того, что бы получить право входить в дом и вообще приближаться к бабушке, нам пришлось по очереди задабривать его. Зато потом он стал необыкновенно послушен и страшно нас полюбил.
Сначала он жил на даче. Летом мы его кормили. Зимой когда привозили еду, когда у соседей оставляли передачи для него, что бы те подкармливали. Когда же не было еды, пёс сам ловил мышей, змей, рыбу...
Были у нас и другие собаки потом. Пёс Рыцарь. Он пропал незадолго до войны. Мы уезжали а он побежал за автобусом. Где-то после Шром отстал. Мы думали, что вернётся в дом, но он не вернулся.
Были Лиска ещё. Её мы позже отдали дяде Косте, а у него её мародёры застрелили по-моему.
Были ещё какие-то приблудшие собаки. Но они, как правило, немного откормившись, уходили. На начало войны у нас, помимо Чарли и Лиски, было ещё 2 или 3 пса. Но к моему отъезду они разбежались.
А вот Чарли... Он охранял дом, как мог. Правда однажды пропал...
Каждый раз, когда мы уезжали в город, он шёл за нами, сколько хватало сил. И ничто не в силах было прогнать его.
И вот как-то раз приезжает с дачи дедушка.
- Чарлик пропал!
- Как пропал?
- Я приехал, а его нет.
Я, помню, страшно расстроился - Чарли был мне, можно сказать, другом. Когда я бродил по лесу, он неустанно следовал за мною, а когда я однажды заблудился немного, умный пёс вывел меня к дому.
А на другой день... Открываю дверь квартиры, а он сидит на пороге и смотрит грустными умными глазами!
В тот год он прожил у нас часть осени и всю зиму. Весной опять отвезли его на дачу.
Сразу обнаружилось, что в дом наш кто-то наведывался. Чарли заметно хромал, в доме были открыты все шкафчики - ящики, да и окно было распахнуто.
На участке у нас была невысокая скала. На ней я поставил свой улей. В этот раз я не услышал привычного жужжания пчёл. Заподозрив неладное, полез за курятник. На скале улья не было. Глянул вниз. В зелени травы углядел груду досок и обломков рамок. Кто-то скинул улей с трёхметровой высоты.
Немного позже зашёл дядя Костя. Он рассказал, что к нам в дом заходили грузины. Один из непрошеных гостей полез в улей за мёдом. Но осенью пчёлы злые - к зиме берегут запасы. И потому мародёра покусали. А он, рассвирепев, спихнул улей со скалы...
И вот рюкзаки наполнены фруктами. Пора двигаться домой.
Я сделал несколько снимков фотоаппаратом (потом эту плёнку так и не проявил - потерялась где-то в Сарове)...
Подошёл Чарли. Я присел и обнял его за шею.
- До свидания, Чарличек! - слёзы сами катились у меня по лицу.
Пёс поднял на меня взгляд. Казалось, он понимает, что происходит кругом. Он тоже как будто плакал.
Я поцеловал его холодный нос и мы двинулись в город. В первый раз в жизни Чарли нас не провожал. Он сидел у калитки и молча смотрел нам в след.
Потом я долго надеялся на чудо, убеждал себя, будто Чарли может прибежать туда, куда я уехал из Сухума. Писал бабушке, что бы переправили пса ко мне... Но чудес не бывает...
Грузины, узнав что в нашем доме абхазцы останавливаются на отдых, заминировали все тропинки подле него, а потом ещё разрушили дом то ли из миномётов, то ли из танковых орудий. Тогда Чарли и погиб...
Я узнал об этом. Но всё равно, когда в первый раз после войны оказался в тех местах, подошёл к самой границе заросшего колючками и ольхой участка и закричал в сумрак некогда светлого сада: "Чарли! Чарли! Я вернулся!" Ответом мне было только эхо...

Вернулись в город. Опять, как под горку, покатились дни. И только от осознания того, что скоро уезжать, становилось всё больнее и больнее. Я всё чаще спрашивал у бабушки и дедушки, когда же меня отправят в Россию, надеясь, что это прекратит мою тоску.
Лето уже сгорело и над городом опустилась тёплая южная осень. Дни стали коротки. Ночи, полные падающих звёзд, прохладны. Все северные лиственные растения давно пожелтели и сбросили листву и только тропическая и субтропическая растительность продолжала зеленеть.
На пляж ходили мы всё реже. Теперь, в основном, купались днём. Сутра и вечером было слишком прохладно. Иногда, прейдя на берег, ни разу не ныряли в воду. Особенно, если к берегу подходило холодное течение.
Всё чаще ходили купаться на причал около турбазы XV съезда. Той самой, на которой была расположена база национальной гвардии.
Гвардейцы нарисовали углём на причале голую женщину и развлекались, стреляя ей в лицо, по грудям и по причинному месту. Смысл этого развлечения я не мог понять.
Ещё был у них там камень. Ещё до войны гвардейцы облюбовали огромный валун на берегу, по которому начали устраивать стрельбу. За время бесконечных стрельб валун истёрся донельзя и из огромной глыбы превратился в изъеденный пулями камень довольно скромных размеров.
Всё чаще грузинская армия начинала переходить, так сказать, на подножный корм. Нырков уже, всё больше, не для удовольствия стреляли, а что бы съесть. Начали солдаты и рыбу глушить, но ближе к середине осени это стало проблематично - в это время кроме иглы, которая довольно далеко от берега держится, да ставридки, поймать что-либо трудно. Разве что несъедобных собак и сорных бычков...
В городе, явно, заканчивались продукты. Это пока не было особо заметно, но, судя по тому, какой ажиотаж начинала вызывать выдача гуманитарки и сколько её появлялось на рынке, была опасность голода среди городских жителей, не имевших огородов.
Поэтому все принялись что-то сажать. Благо, зима в тех местах тёплая и при должном старании и зимой можно что-нибудь вырастить.
Все свободные участки начали заниматься под огороды. В городе появились куры, свиньи... Отголоски тех времён в виде бесчисленного множества, иногда заброшенных огородиков и курятников во дворах можно наблюдать до сих пор.
Бойцы грузинской армии, правда, не особо стеснялись пользоваться правом победителя, часто экспроприируя выращенное. Но народ кое как приспособился и, вроде бы, хватало "и вашим, и нашим".
Придумали мы игру новую. Отыскали где-то ствольную коробку со стволом от АК-74. Рядом с нашим домом была разбитая взрывом кафешка. Около неё росли 3 платана и стояла доска почёта. Всё это образовывало некую композицию, что ли, в которой можно было, не сходя на землю, перелезать с дерева на дерево, с них - на кафе и доску почёта. В общем, отличное место для разного рода игр.
И вот придумали мы игру в терминатора. Один игрок, которому вручалась ствольная коробка, был терминатором. Он мог ловить и "убивать" других. Другие же в него могли стрелять, но убить не могли. Зато когда стреляли в него, он должен был на 3 секунды останавливаться и не шевелиться.
Правила сложились как-то сами. И никто не следил за их жёстким соблюдением. Единственное, это все как-то старались подыгрывать друг другу, что бы было интересно и весело.
А интересно и впрямь было. Когда "терминатор" возникал в дверном проёме кафе, издавая звуки, наподобие скрипа и лязга механизмов, и принимался "стрелять" по находившимся в помещении, аж дух захватывало...
Вот однажды "доигрались". В азарте игры один из парней выхватил гранату, рванул кольцо... Ну и, как и следовало ожидать в таком случае, выронил чеку в траву...
- Ребзя, я не играю! Я кольцо потерял!
- Какое кольцо? - мы ещё не видели гранаты в руках у подрывника - неудачника.
- Гранаты... Ребзя, бегите, я её кину!
Игра сразу же прервалась. Всё увидели в руках парнишки "лимонку".
- Ты что, с ума сошёл? От неё же на 200 метров осколки летят! Тут же людей полно!
Все кинулись в высокую траву искать чеку. Но это, судя по всему, было бесполезное занятие.
А парень сжал гранату до белых ногтей. У него начиналась паника...
В общем, всей толпой, по очереди обжимая своими ладонями кулак с гранатою, пошли на берег моря. Там, наверное, попыток 5 было кинуть её, но парнишка боялся разжать руку. Потом всё-таки кинул...
Мы не подумали, что проще было бы зайти на причал, а там поднять руку над водой и, собравшись с силами, просто разжать пальцы...
Ну да ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается...

Мы сидели около нашей будки. Готовились кинуть в огонь очередную порцию патронов. И тут на мосту я увидел бабушку и дедушку, возвращавшихся из центра города...
Вечером я спросил у дедушки: "А куда вы ходили сегодня?"
- В Красный крест. Они тебя на днях вывезут...
К горлу подступил комок... Пора... Ещё несколько дней. Несколько последних дней и всё.
Окончание.