Бойцы вспоминают минувшие дни
Удод рассказал поучительную историю, как он, будучи студентом, за свою литературную самодеятельность был сдан в лапы КГБ. Но внезапно амнистирован по случаю перестройки и гласности. Я же расскажу, как за почти то же самое (а, пожалуй, проступок и похуже) я избежал подвалов Лубянки/райкома. То есть моя история куда более поучительная и назидательная.

С 1980 по 1986 год я учился в МФТИ. В другую эпоху чем Удод. Накануне Перестройки. Впрочем, и перестройка больно нас ударила, сумела. Лето 1985 года, проходили военные сборы в Псковской области, и как раз объявлена борьба с пьянством и алкоголизмом. Причем началось эта борьба с подлинно тоталитарным размахом и задором. Чего говорить, эпоха была жутчайшая. Её оправдывает лишь то, что последующие были ещё хуже.

Так вот, в МФТИ понемногу процветала литературная студенческая самодеятельность, естественно. В частности примерно раз в месяц (или реже, сейчас не помню) в Главном корпусе вывешивались факультетские стенгазеты. Каждый факультет вешал свое творчество на отведенном ему традицией этаже, напротив лестницы. Лестница была широкая, стена соответственно тоже и стенгазеты, склеенные из листов ватмана, были весьма обширны. Надо сказать, что это самодеятельное студенческое творчество пользовалось успехом у публики, поскольку для своего времени и места было довольно свободно по духу, нередко остроумно, актуально и жанрово разнообразно. К тому же факультетские стенгазеты отчаянно конкурировали за симпатии публики.

Формально редакции стенгазет контролировались комсомольскими организациями факультетов. А фактически вокруг них велась борьба честолюбий и идейных групп за возможность публичного самовыражения (других-то возможностей почти не было, не будем забывать).

Что до меня, то я изредка сотрудничал с редакцией стенгазеты, но штатным писателем не был. И вот в силу разных обстоятельств, которые и я и сам теперь не помню, у группы товарищей возникла идея по-партизански разместить в стенгазете нашего факультета один мой маленький рассказик, на полторы печатаных страницы. Полагаю, это был 1983 или 1984 год, точнее не скажу. Что мы себе при этом думали? Мы думали, что это хорошая идея и что мы так недурно развлечемся. Забегая вперед, скажу, что наши ожидания во многом оправдались – скучать нам не пришлось, переживаний было море.

Подробности дела я теперь помню смутно, всё-таки прошло более 20 лет. Припоминаю, что рассказ был написан в излюбленном жанре глумливого абсурда, по мотивам прошедших сельхозработ. Ничего антисоветского в нем не было (если «антисоветскую вылазку» не толковать бесконечно широко). Однако в рассказе явно имелся издевательский вызов господствующему мнению, это хотя и косвенно, но довольно болезненно, задевало разного рода активистов, делавших на студенческой скамье общественную карьеру. Помню только название того подрывного произведения: «Сон в волосатую руку». Уже по этому можно судить.

Так вот, заговор был составлен. Я писатель, второй товарищ печатал текст (у него дома имелась пишущая машинка), агент в редакции (художник) зарезервировал место в стенгазете, где мы могли разместить две странички текста. Утром, когда началась первая пара и лестница была пуста (один на шухере сверху, другой снизу, третий дело делает), мы два листочка аккуратно и быстро приклеили. Получилось хорошо. Народ с удовольствием читал. Газета провисела чуть ли не до вечера, а к вечеру несанкционированное произведение было выявлен и газету сняли.

Ах, какой же был скандал!.. Однако при всём при том, передать дело дальше по инстанциям (деканат, ректорат, райком, КГБ) оказалось довольно сложно. Во-первых, институтскому начальству не очень-то и хотелось признавать собственные явные упущения в воспитательной работе со студентами. Во-вторых, несмотря на источаемый рассказом нехороший идеологический дух, формально придраться к нему было не так уж и просто. Мутный был текст, скользкий. Зато легко можно вменить несанкционированное размещение в стенгазете – серьезное нарушение дисциплины, но не более того. И главное, виновные оставались неизвестны. А раз так, то единственным виновным оказывалось институтское начальство. В сложившихся неясных обстоятельствах деканат поручил комсомольской организации факультета провести следствие своими силами.

Публике рассказик понравился. Кто не успел прочесть, тому пересказали с красочными подробностями. Заинтригованное общественное мнение было на стороне неизвестных заговорщиков. И не скрою, по молодости лет я был изумлен, сколько нашлось добровольных энтузиастов помощников общественного следствия. Во главе дознания стал один молодой преподаватель, тогда популярный в студенческой среде, «свой парень», курировавший комсомольскую организацию факультета по партийной линии (от партийной организации деканата, формально как-то так).

Никого они так и не нашли, хотя несколько недель старательно рыли носом землю. Однако мы сохранили дело в строгой тайне, не болтали, а свидетелей не было. Если бы нас разоблачили, то посадить не посадили бы, а неприятностей мы бы огребли много, вплоть до исключения. Люди постарались бы. Забавная подробность. К моему немалому смущению кое-кто из активистов расследования регулярно делился со мной подробностями тщетных поисков подрывных элементов (мы были вне подозрений). В ответ я лишь качал головой и преимущественно мимикой выражал удивление тем, как в наш замечательный студенческий коллектив могли проникнуть неизвестные отщепенцы.

Отсюда мораль: конспирация, конспирация и конспирация. По мере сил я придерживаюсь этого немудреного правила, и ни разу о том не пожалел. И поэтому, когда очередной самодеятельный чекист требует от нас огласить ф.и.о. плюс паспортные данные, место прописки и другие интересные данные (а то они нас не будут уважать), я лишь хихикаю: плавали, знаем.

P.S. Немногим менее десяти лет спустя, пламенные активисты изобличения таинственных антисоветских крамольников все как один оказались отъявленными «демократами» и «либералами». Тогда это меня тоже удивляло. А теперь нет, я понял, тут закономерность – это такие люди, интеллигенция.