|

|

skovoroad@lj охуенный. Жаль, шо заглох последнее вреемия
У нас в части служил один мужик, майор Осипов. Его однажды отправили в командировку в Чечню на три месяца, там как раз сильно воевали тогда, и вернулся он оттуда какой–то сумрачный и пришибленный. То ли в связи с этой командировкой, то ли просто очередь подошла, но сразу же после возвращения дали ему квартиру. В старом фонде, правда, но все–таки не общага, а у него как раз жена забеременела.
Забеременела его жена и ходит с брюхом. Год ходит, другой ходит, третий начался. Осипов и без того слонялся, словно пыльным мешком ударенный, а от такой хуйни и вовсе ополоумел. Трезвый, главное, но ходит эдак противно и со всеми здоровается за руку. А как поздоровается, так человеку тоскливо–тоскливо делается, и хочется удариться головой об асфальт сразу. А майор к следующему идёт здороваться. А баба его уже четвертый год беременная и все никак не родит. Галя ее звали.
Но однажды всё изменилось: подходит Галя к КПП, а навстречу ей Осипов — бодрый такой, тощий, розовый, небритый. Только что хромает на левую ногу и кисть разогнуть не может: сухожилия перерезаны. Галя ему говорит: — Гена, ты хлеба купил? А Гена ей: — Галка, ты охуела? я дома не был пять лет, какой в жопу хлеб!.. Галя охнула, на землю брык: у нее сразу после этих слов схватки начались.
Доволок он ее до подъезда, побежал в квартиру к телефону, в санчасть звонить. Открывает дверь и видит, что в квартире расположился словно бы он сам, майор Осипов, только невозможно мерзкий какой–то. Ну тогда тот Осипов, который поприличнее, сообразил в чем дело, и крестное знамение на того, второго, плохого Осипова наложил. Плохой Осипов шуууух — пискнул и исчез, только треники остались. Выбегает хороший Осипов во двор, а его жена уже родила; отмучилась, бедная, лежит и не дышит, а рядом с ней в грязи новорожденный чертенок кряхтит.
|
|