Философия пизды. Часть 4.


ЧАСТЬ 4. Пизда сексуальная

Невозможно согласится с традиционной точкой зрения, восходящей к Фрейду и поддержанной множеством ученых от Лакана до Бодрийяра, в соответствии с которой сексуальность принципиально маскулинна. Это следствие того, что говоря о пизде, и Фрейд, и Лакан смотрят на ее символические ряды исключительно через призму фаллического означающего. Отсюда отсутствие интереса к концепту пизды: "Концепт ‘пизда’ играет в культуре гораздо более скромную роль по сравнению с ее vis-a-vis в силу ориентированости человеческой культуты маскулинно и тем самым фаллоцентрично. Если о фаллосе написаны тысячи страниц психоаналитической прозы..., то пизде здесь уделено довольно мало места. В хрестоматийном «Словаре по психоанализу» Лапланша и Понталиса есть статья «фаллос», но нет статьи «вульва» (или «вагина») [Лапланш-Понталис 1996]" . Другим следствием этого является отрицание значимости пизды как означающего. В самой резкой форме сформулировал эту идею Бодрийяр: "Прав Фрейд: существует только одна сексуальность, только одно либидо – мужское. Сексуальность есть эта жесткая, дискриминантная структура, сконцентрированная на фаллосе, кастрации, имени отца, вытеснении. Другой просто не существует. Без толку пытаться вообразить нефаллическую сексуальность..." Конечно же, вообразить себе нефаллическую сексуальность несложно. Поскольку мужескость и женскость ее – символические и в этом смысле интерсексуальные. Точно также и либидо – мужское лишь символически, то есть в любую секунду оно может быть лишено этого своего означающего и приобрести иное, например, вагинальное. Все эти символы существует только в процессе переозначивания, а потому вряд ли могут рассматриваться как статично мужские или женские. Проблема вагинальной сексуальности заключается просто в том, что Фрейд и Лакан рассматривали в первую очередь фаллические означающие и достигли здесь уникальных результатов. На что бы "несуществующее" исследователь ни взглянул, это "что" тут же порождается к жизни в пространстве его эксперимента.
Когда Бодрийяр говорит, что "...у женщины нет никакой собственной сущности, <...> что женщина – ничто..." , то с ним трудно спорить. Потому что дело вовсе не в том, что у женщины нет никакой "собственной сущности". Дело в том, что у мужчины ее тоже нет. Есть лишь определенные структуры субличностей, которые, конечно, строятся из интерсексуальных символов.
Разница между пиздой и хуем, конечно, огромная, но она не совпадает с символическим делением на мужское и женское. Пизда может означивать нечто мужское, а хуй – женское. Как сказал поэт: "Цветаева ведь Хуя не имела, / А все ж ебала Софью Голлидей" .
Сам же Бодрийяр, когда говорил о стриптизе, противореча себе, заметил, что пизда – это зеркало всего мужского: "Никакой похоти: предельно серьзеный и предельно инфантильный акт, неразделенная завороженность зеркалом женского полового органа – как Нарцисс был заворожен собственным отражением" . Действительно, устремляясь к влагалищу мужчина движется к себе самому, видит себя, погружается в себя. Действительно, вагина – это способ означивания мужского. В некоторых контекстах пизда – это просто Большой Другой мужчины. И именно "пизда", а "вагина", потому что в "пизде" в отличие от "вагины" – очень много мужского. Хотя обе они - лишь символические формы, способные полностью поглощать прочие символические ряды в качестве собственных означаемых.
Красиво разукрашенная и эффектно одетая женщина означивает собой фаллос, форму его существования, "мужчину". Как говорил Энди Уорхол, "самая красивая женщина – это трансвестит". В этом смысле женщина замещает хуй как объект желания. Она становится означающим желания. Сходные мысли уже были высказаны Лаканом: "Тот факт, что она выставляет себя на обозрение и предлагает себя в качестве объекта желания, подспудно, тайным образом идентифицирует ее с фаллосом, ставя ее бытие в качестве субъекта в положение желанного фаллоса, означающего желания Другого" .
Конечно, хуй – это одно из центральных означающих, но в определенных контекстах хуй может оказываться содержанием вагины, доминирующей в качестве центрального означающего. Пословица "пизда без хуя – просто кожа" отражает двусмысленность этой оппозиции. При удалении из системы центральных означающих пизды - хуй становится не более значимым, чем мизинец или аппендикс. Удаление же аппендикса не приводит к уничтожению означаемых.
Конечно, страх кастрации – это страх десимволизации, обессмысливания, уничтожения означающих. В этом смысле "вагина" тоже может быть подвержена кастрационному комплексу. Вчерне, при кастрации "вагины" мы и получаем "пизду". Причем подобная десимволизация вагины как чистой формы приведет еще и к полной десимволизации "мужского". То есть комплекс кастрации затрагивает оба центральных означающих. Пизда, таким образом, создает пространство обратимости для хуя: "...отсутствие соблязняет присутствие, холодное соблязняет горячее, субъект соблазняет объект – ну и наоборот, разумеется: потому что соблазн подразумевает этот минимум обратимости, который кладет конец всякой упорядоченной оппозиции..."
Заметим также в скобках, что пизда способна быть означающим не только для хуя, но и для ануса, то есть "жопы", что подтверждает значение 9 (см. главу "Семантика пизды").
Еще одно соображение в защиту пизды сводится к тому, что она может быть центральным означающим для одной из субличностей человека, а хуй одновременно – для другой. Большой Другой может быть "фаллическим", а нарциссическое "я" – "вагинальным". То есть символически человек может иметь и то, и другое. В этом смысле всякий человек – гермафродит. Вообще, наслаждение собой знаменуется симбиозом хуя и пизды как центральных означающих. Врочем, человек наслаждается не пиздой, а желанием пизды.