Рассказ матери Олега Воротникова о свидании с сыном. 19 января 2011 г.


Мы приехали в УВД Московского района к следователю Григорьевой за разрешением на свидание. И слышим от нее: «А у нас нет его дела, оно отправлено в ГУВД на Ладожской только что, сегодня, езжайте туда». А мы буквально только оттуда приехали, с Ладожского вокзала. Пришлось идти к начальнику, она распорядилась выдать разрешение. Приехали на Лебедевку. Когда подали документы в окно, приемщица документов внимательно посмотрела на меня, позвала свою напарницу, та тоже пялилась. Я уж думала что-то не то, но, наверное, просто он там личность известная.

Да, еще та следователь, Григорьева, после того, как отпечатала разрешение на свидание, завела со мной неофициальный разговор: «Вот по глупости сидят, надо же придумали машины переворачивать, а жена-то что ж его не остановила? Она ведь с вами живет? Ребенка жалко, таскают его по улицам...»

До свидания было 2 часа. Мы оформили часть передачи через магазин, потом пошли докупать остальное, перекусили в кафе. В Питере температура - ноль, мокрый снег, на дорогах каша, промокли ноги - хоть выжимай.

Наконец – свидание. Всех привели, а нашего нет. Говорят: он в следственной, будет минут через 10. Потом приходит раздетый, в одной футболке, говорит одеваться - надо было в хату идти - неохота. К нему приходил кто-то, опять фиксировали следы от задержания. Я говорю: «Разве что-то осталось?» Он: «Следы от наручников».

Выглядит нормально, может, немного похудел. Но настроение совсем другое. Тогда он готов был действовать, а сейчас только констатирует факты. Он не сломлен, но более пассивный. Говорил много про быт, про отношения, про то, какой переполох был после публикации "интервью", которого он не давал, и о последствиях этого.

Про Каспера он сказал, что удивился, в первый момент не узнал его.

Он ведь всегда сдержан не показывает, не высказывает. Сказал, что ужасно надоело, что день тянется бесконечно, и когда он проходит, это просто «вау». Я спросила, готов ли он морально сидеть сколько-то лет? Он ответил: «А что, у меня есть выбор?».

Везде срезали «пальмы», у них теперь 4 человека в камере. Двоим не носят передачи, у Олега самые «жирные».

Олег не подает виду, что ему страшно. В камере открыто окно, возле него холодно, отойдешь к двери, духота. Весь покрываешься потом. Если закрыть, будет духота. Большая влажность и отсюда туберкулез.

Меня удивило, что спорт в тюрьме, можно сказать, запрещен. Все говорят, что нет никаких снарядов, приспособлений, оборудования, площадок, даже мяча, в футбол они играют в мяч, сделанный из носков. Негде элементарно отжаться. И земля, и пол загрязнены и заплеваны, везде зараза.

После свидания пошли делать передачу и у нас ее не взяли, так как кончился лимит по весу передач. Оказывается, накануне кто-то сделал.

Про передачи: теперь в марте будет вещевая (раз в три месяца): вот тогда нужно очень конкретно связываться и передать вещи по сезону. Если кто-то передаст какую-нибудь ненужную вещь, то уже не возьмут ничего больше. Пока он сказал про шорты, их можно попробовать с «продуктовой» в феврале, ведь берут спортивные штаны. Была «вещевая» в ноябре, мы передавали 2 декабря дополнительно по разрешению начальника - сезонные вещи.

Олег сказал, что дело передали, чтобы 282-ю пришить. Все следаки хотят поскорее избавиться от этого дела, в частности Григорьева, потому что большой резонанс и много претензий к ним по всем пунктам.



Сбор подписей в поддержку арт-группы Война - http://patriofil.ru/publ/1-1-0-16

Хочешь помочь Войне - http://free-voina.org/help