Открытое письмо Бориса Кагарлицкого о 1 Московской биеннале. 2006 г.

Случилось так, что название моей книги «Диалектика Надежды» (1980 г.) стало названием Московской Биеннале современного искусства. Естественно, я не имею авторских прав ни на слово «надежда», ни тем более на слово «диалектика», ни на их сочетание. Но организаторы Биеннале с самого начала не скрывали, что название проекта связано с моей книгой, более того, они заявляли об этом публично. Тем самым у меня появляется право и даже необходимость высказаться по поводу процессов, происходящих вокруг Биеннале.
Моя книга, запрещенная в Советском Союзе 1980-х годов, была посвящена перспективам развития мирового левого движения, поэтому я ожидал, что собственно и биеннале будет развиваться в этом направлении. Однако я читаю в прессе, что и Зяблов – комиссар биеннале и куратор-координатор Бакштейн на прямой вопрос о политической направленности биеннале однозначно отвечают, что этот художественный проект не будет левым (см. материалы пресс-конференций). Конечно, организаторы Биенале имеют полное право определять её направление, но зачем тогда использовать название книги, которая однозначно связана с левой идеологией?
Возникает неожиданная и парадоксальная ситуация: контекст моей работы легитимирует проект, пользующийся поддержкой российских элит, не замеченных мною прежде, в симпатиях к левой теории и практике. Разумеется, «левая» и «прогрессистская» риторика сейчас в моде – мы видим, например, что ею сдабривают каждый законопроект, направленный на ограничение прав трудящихся. То же происходит и в культуре: апелляция официоза к левому дискурсу оказывается вполне в духе времени. Однако для прогрессивного и независимого искусства подобное использование слов и образов «не по назначению» совершенно губительно.
В сегодняшней ситуации для России, как и для всего мира, необычайно важна реализация проектов, направленных на воплощение принципиально новых радикально-демократических моделей культурного развития. Только это может претендовать на реализацию подлинных левых принципов культурной работы. В политическом пространстве подобной моделью стали Социальные форумы, ставшие исходной основой, на которой формируется сетевое движение, противостоящее мировому имперско-капиталистическому порядку. В искусстве такой же сетью становится широкая сеть взаимодействия независимых артистических сообществ. Я думал, что биеннале, носящая название «Диалектика Надежды», призвана выработать новые модели диалога и репрезентации подобных сообществ, которые заинтересованы менять снизу и, возможно, политизировать культурное пространство. Такие группы и художники есть и на Западе и в России. Дискуссия вокруг Московской Биеннале, которая была развернута в прошлом году на страницах «Художественного Журнала», давала мне основания думать, что можно рассчитывать на серьезную работу в этом направлении.
Но сейчас я разделяю опасения авторов открытого письма (подписанном, в том числе, и большинством представителей этих инициатив), что даже минимальное место для их голосов в проекте не предусмотрено. Вытеснение из проекта руководителя «ХЖ» Виктора Мизиано, разумеется, является следствием внутренних конфликтов и бюрократических интриг, от которых страдают любые крупные организации, в том числе и занимающиеся вопросами искусства. Но в сложившейся ситуации эти «перемены в управлении» выглядят глубоко значимыми и символичными. Дело не в том, кто прав и кто виноват в разразившемся «управленческом» конфликте, а в том, каковы его объективные политические последствия. Каково социальное и культурное значение происходящего.
Можно сказать, что в российской культуре, как и в обществе в целом, развернулась борьба за средства производства. Вопрос в том, кому они будут принадлежать – бюрократам или же трудящимся – художникам, интеллектуалам – всем работникам нематериального труда, которые способны употребить их для создания всеобщего блага, а не для обслуживания элит?
Именно поэтому я поддерживаю инициативу российской художественной общественности, требующей демократизации процессов производства культуры.
Те, кто правит миром, не только не позволят преобразовать систему, но даже не пойдут ни на какие уступки, пока не почувствуют угрозу собственной власти. Оппозиции далеко не всегда удается взять власть, но она становится эффективной только тогда, когда правящий класс начинает понимать, что угроза потери власти совершенно реальна. Поэтому я склонен рассматривать это локальное противостояние в широком контексте подлинной и бескомпромиссной борьбы за освобождение.
Прошу в дальнейшем не путать наши надежды и реальность официальной коррумпированной политики правящих классов.