|
|
Пишет plucer (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} plucer)@ 2008-04-11 23:59:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Анна Альчук. Заметки со скамьи подсудимых. Часть 1
Вчера было третье заседание суда после летнего перерыва. Дело продвигается чрезвычайно медленно, пока успели допросить только четырех свидетелей обвинения: трех погромщиков и "лирическую женщину", как она себя отрекомендовала суду, то есть помощницу инициировавшего погром настоятеля храма Николы на Пыжах, А. Шаргунова. Погромщики в один голос погром отрицают. Якобы, они пришли на выставку, т.к. узнали, что в ней участвует Тер-Оганян, увидев экспонаты, они травмировались чрезвычайно (особенно упирал на то, что ему нанесен моральный и физический ущерб, здоровенный детина Сергеев, тренер по рукопашному бою, он-де с тех пор ночи не спит, постоянно видит кошмары), а тут - надо же, с чего бы это? - появилась милиция и их повязала. Тот же Сергеев уверял, что точно знает, будто на выставке исполнялись сатанинские ритуалы вуду с целью загубить православие. Доказательством этому служит ведьмовской круг, который, якобы, был в центре зала, а над ним - Боже ты мой! - висело "три буквы"… РПЦ , сделанные - какой ужас! - из пенопласта! Все это было бы комично, если бы не безумная атмосфера, которая царит в зале и коридорах суда. Все этажи суда забиты фанатиками с иконами. Они громко молятся, хором поют "Боже, царя храни" и раздают антисемитские листовки. Людей, пришедших с нашей стороны, постоянно оскорбляют, называют "жидовскими мордами" и т.д. Рассказывали, что одна верующая женщина в кулуарах суда стала упрекать погромщиков за лжесвидетельство (в свое время они даже требовали от правительства ордена за свой "подвиг"), это вызвало дикую агрессию и ее чуть не избили.
Но самое печальное во всей этой истории то, что пока (посмотрим, что будет дальше…) из вменяемых людей на суд ходит только кучка моих родственников и друзей, среди них несколько художников. Художник Герман Виноградов, будучи свидетелем, не может быть на заседаниях, тем не менее, он присутствует в суде и в коридорах работает с отпетыми фанатиками.
Артсообщество в основном делает вид, что суд его не касается. Однако есть исключения: художественный руководитель Государственного центра современного искусства, Леонид Бажанов, открыто поддержал нас, хотя ему и угрожали. Кроме того, меня поддержал директор Зверевского центра современного искусства, Алексей Сосна. Директор Центра современного искусства, Иосиф Бакштейн, честно сказал, что боится и поддерживать не будет (Самодуров просил его отреагировать на безумную экспертизу, по которой нас судят), а известный арт-критик и куратор, Виктор Мизиано, напечатал в своем Художественном журнале (ХЖ) статью художника, Богдана Мамонова, в которой доказывалось, что художники, участвовавшие в выставке "Осторожно, религия!" сознательно хотели оскорбить православных и в результате навредили таким правоверным, как он, в их стремлении получать госзаказы. Недавно в ХЖ о выставке высказался художник Осмоловский, претендующий на роль одного из лидеров актуального искусства: "Люди берутся провоцировать общество и не знают элементарных способов защиты!…Что это за искусство, которое позволяет так с собой поступать?" Действительно, что за искусство такое "дегенеративное" времен нацистской Германии, над которым издевались все кому не лень! К сведению Осмоловского, который пишет, что мы взялись провоцировать общество, а серьезной юридической поддержки не обеспечили, нас защищают самые известные на сегодняшний день адвокаты (Юрий Шмидт, Ксения Костромина, Анна Ставицкая, Сергей Насонов), а провокации никто не хотел.
Я пишу все это, потому что дело не во мне, а в том, что идет массированное наступление на светскую культуру и ценности просвещения. Если сейчас нас осудят, хотя бы условно, это будет означать, что можно громить любые выставки, а кроме того, это заявка на изменение конституции. Дело в том, что наши обвинители живут совершенно в другом мире, нежели мы. Для них Россия давно не светское, а православное государство, причем фундаменталистского толка.
11 ноября 2004
Можно сказать, что вчера безумие всей ситуации достигло апогея. Сторож храма Николы на Пыжах, сморщенная старушка, в свидетельствах против нас дошла до откровения, смысл которого сводился к тому, что те, кто видел выставку "Осторожно, религия" и не оскорбился, должны сидеть на скамье подсудимых. Далее выступал погромщик Смахтин, на удивление благообразный молодой человек, работающий юристконсультом в страховой фирме. Он напирал на то, что в Сахаровском центре проводилась не выставка, а преступная акция, а работы художников называл не иначе, как "орудия преступления". Несмотря на свое юридическое образование, все-таки не позволившее ему назвать Россию религиозным государством, он лжесвидетельствовал точно так же, как остальные. Может быть, мне только показалось, но судья (с удивительной фамилией Прощенко) смотрел на него испытующе и даже с некоторым негодованием, потому что, если другие свидетели могут и не знать конституцию, то в случае Смахтина это исключено. Выступление следующего свидетеля, Люкшина, работающего в храме Николы на Пыжах, могло бы послужить учебным пособием для описания случаев тяжелейшего психоза. Маленький, хилый человек в потертом свитере страшно нервничал, дрожащей рукой записывал каждый обращенный к нему вопрос, вплоть до вопроса, как его зовут. Ему было трудно даже отвечать на вопросы двух прокурорш, явно подыгрывающих погромщикам. Когда они его спросили, что он увидел на выставке, он сказал, что не может описывать этот ужас, это кощунство, потому что "жизнь остановилась", потому что он не успокоится, пока преступники не наказаны. "Я, -- сказал бедняга, -- теперь никогда не успокоюсь", потому что, оказывается, совершены преступления пострашнее тех, что были на Дубровке и в Беслане. "Когда происходит распятие Христа, да молчит всякая плоть!… Я могу только встать со крестом и умирать вместе с Христом, когда его распинают". Под конец он сказал, что религиозные символы принадлежат церкви и только с ее разрешения могут быть использованы в литературе, искусстве, где бы то ни было.
Между тем я сама видела, как в перерывах в коридорах суда пели псалмы, кстати сказать, очень чисто и благозвучно, но от этого благозвучия не осталось и следа, когда появился пришедший поддержать нас правозащитник Сергей Адамович Ковалев. Раздались вопли: "Предатель русского народа!", "Враг России!", "Вон из нашей страны!". Одна тетенька, по ленински вытянув руку, патетически воскликнула: "Еврейская страна!". Теперь уже толпа напоминала свору бешеных псов, готовых растерзать кого угодно, когда им скажут: "Фас!".
16 ноября 2004
После описанного заседания с моим адвокатом, Сергеем Насоновым, произошла прямо-таки детективная история. После процесса вместе со своим другом он отправился в кафе. Там к их столику ненадолго подсели какие-то люди. Когда Насонов собрался уходить, он обнаружил вместо своего портфеля с документами по процессу другой, совершенно идентичный. К счастью, невосполнимых документов в портфеле не оказалось, но сам факт, что кому-то не лень было заниматься таким подлогом, говорит о многом…
На заседании 18 ноября выступали свидетели-художники: Марина Обухова, Вера Сажина, Ваграм Галстян, Наталья Каменецкая, Валерий Орлов и Таня Антошина. Наконец-то мы услышали вменяемые свидетельства без кликушества и истерии. Прокуратура напрасно пыталась уличить художников в намерении кого бы то ни было оскорбить. Все говорили о художественных задачах, которые они решали для себя в тот период, попутно волей-неволей занимаясь элементарным ликбезом в области искусства. Например, представительница прокуратуры долго пыталась поймать (!) Обухову на том, что на ее полотнах изображены обнаженные персонажи, спрашивая, в какую одежду одеты ее Адам и Ева, Саломея, Сусанна и ангел Благовещения? Марина не могла понять, что от нее хотят. Наконец прокурорша со злорадством заявила, что сейчас предъявит фотографии ее работ. Вытянувшие шеи, чтобы получше рассмотреть фотографии, среднего возраста женщины в платочках стали истово креститься и бормотать: "Господи, помилуй!" Прокурорша еще раз грозно спросила, во что одеты Маринины персонажи, на что та спокойно ответила: они голые. Если вы бывали в музеях, продолжила она, вы должны были видеть изображения множества обнаженных тел.
В таком же стиле проходили практически все допросы. Была попытка навязать злой умысел Валерию Орлову, вместе с Александрой Митлянской заснявшего на базаре голову агонизирующей рыбы, которую представительницы прокуратуры настойчиво объявляли Христом; однако и она провалилась, когда Валерий стал рассказывать про натюрморты Снайдерса, на которых в большом количестве изображена еще живая рыба и туши убитых животных. Несмотря на неблагоприятный контекст, мне было довольно интересно, потому что мои друзья и знакомые, выступавшие в качестве свидетелей, никогда прежде так искренне и так подробно не говорили о своем искусстве. Другого мнения придерживались наши противники. Бабки в кулуарах говорили, какие же "скучные, неинтересные, серые оказались эти художники". Встает вопрос, способен ли этот контингент вообще воспринимать нормальную, не истероидную речь? Кроме того, я думаю, художники их разочаровали, ведь от них ожидали страшных проклятий в адрес православия, церкви, верующих. Они же спокойно рассказывали о своих внутрицеховых проблемах, никакого отношения к религии не имеющих, о том, что в своей работе прибегли к самоиронии (Обухова), обращали внимание зрителей на проблему страдания любых живых существ (Орлов, Митлянская), на проблему разнообразных форм экстремизма, проявляющихся в вере (Галстян), рассказывали о ритуалах шаманизма в Туве (Сажина), о страданиях святого Себастьяна (Каменецкая) и о том, что Бог есть Любовь (Антошина).
Может быть, вследствие этого разочарования, а возможно, потому, что "защитники православия" почувствовали свою силу, увидев в зале суда депутата от партии Родина, ведущего телевизионной передачи "Русский дом", Крутова (в одной из своих передач он призывал всех писать в прокуратуру против художников, заявив, что на том, кто промолчит, -- печать сатаны), когда обвиняемые, адвокаты, художники во время перерыва стали спускаться с лестницы, мы услышали скандирование: "Позор! Позор!" Раздались возгласы: "Убирайтесь на свою малую Родину!" "Надо перевешать всех жидов!" "Нужен новый Холокост!"
Наши адвокаты и общественные защитники (Александр Подрабиник, Лев Пономорев и Евгений Ихлов) заявили протест в связи с разжиганием межнациональной розни в здании суда, оскорблениями и угрозами физической расправы, которым подвергаются обвиняемые, защитники и свидетели. Судья приказал вызвать милицию и очистить коридор перед залом заседаний, где находились дожидавшиеся своей очереди свидетели. Тем не менее, уже после этого мою приятельницу в кулуарах три раза назвали "жидовской рожей", а другого художника грозились убить. Когда я возвратилась домой, мне рассказали, что по телевизору прошла передача, посвященная современному искусству, где обсуждалась выставка "Осторожно, религия". Известный арт-критик, Екатерина Деготь, энергично защищала выставку, а художник Мамышев-Монро, также присутствовавший в студии, причитал, что его, эдакую superstar, заманили, чуть ли не насильно, (до этого в публикации "Слава приходит в кандалах" он обвинял в этом армян). После погрома он "нарумянился как пряник и пошел пиариться" на пресс-конференцию; когда же увидел, что в зале сидят крутые ребята с лицами киллеров, не на шутку перепугался и с тех пор открещивается от выставки где только возможно.
19 ноября 2004
Все происходящее, кроме недоумения и негодования, оставляет у меня впечатление какого-то неправдоподобного, запредельного комизма. Когда мы выходим из зала заседания в коридоры, пенсионеры бросаются к нам и начинают тыкать в нас крестами, крестить разнокалиберными иконами (от маленьких картонных, до огромных деревянных), ожидая, вероятно, при этом почувствовать запах серы и увидеть, как мы, сопровождаемые языками пламени, с грохотом проваливаемся сквозь землю или рассыпаемся в прах. На последнем заседании под аккомпанимент злобного шипения: "жидовня, жидовня", -- какой-то дед крестил нас фотографией царской семьи в деревянной рамочке. Когда же мой знакомый пытался успокоить одну особо гневную старушку, говоря ей, что не пристало христианке проявлять такую агрессивность, она, резко вытянув перед ним руку с большим крестом, яростно воскликнула: "Встретимся в аду!"
22 ноября 2004
26 ноября были допрошены в качестве свидетелей художники: Александр Сегутин, Оксана Саркисян, Валерий Шечкин, Василий Флоренский, Александр Подосинов и Магомед Кажлаев. Кроме Оксаны, все они были мне прежде не знакомы. Парадоксально, но все художники без исключения оказались очень искренними и верующими людьми и, представляя свои работы на выставку, решали определенные, явно существенные для них, религиозные проблемы. В этом контексте вопросы прокурорш звучали особенно дико, например: "Был ли на выставке пропускной режим?"; "Темпера - это кисточка такая?" Особенно захватывающе выглядело "исследование" работы Василия Флоренского (родственника отца Павла Флоренского), а именно: пенопластовых букв РПЦ, обвитых елочными лампочками. Требовали, чтобы он показал размер букв, высоту, на которой они висели. Удовлетворяя их любопытство, невысокий Василий вставал на цыпочки и протягивал вверх руку, чтобы обозначить расположение букв. Эти данные тщательно фиксировались. Впрочем, абсурдность происходящего, как в хорошей театральной постановке, достигла апогея в самом конце и вылилась во всеобщий смех наших сторонников (и шипение сторонников погрома), когда выступал свидетель Кажлаев. Представительницы обвинения спросили, в чем смысл его работ (двух абстрактных полотен под названием "Молитва"), и он с искренним удивлением ответил: "Когда художник разговаривает со Всевышним, почему я должен вам объяснять? Для вас это птичий язык". Когда они же задали ему вопрос: "К какому Богу обращена ваша религия?", он не задумываясь, ответил: "Ежу понятно, она обращена к единому, общему Богу!"
Основное напряжение, как всегда, возникало в перерывах заседаний. После того, как на прошлом заседании фанатиков приструнили, вызвав милицию, они какое-то время не решались устраивать громких демаршей. Однако под конец, когда Людмила Василовская попробовала снимать их на видеокамеру, возник скандал. Одетая во все черное старуха, постоянно присутствующая в коридоре с плакатом: "Русский, помни о том, что ты русский!" стала кричать: "Вы убили наших православных детей! Вы будете за это расплачиваться!".
Судя по всему, толпа сочувствующих погромщикам состоит в основном из пенсионеров и безработных, так как они готовы проводить в суде целые дни. Они приходят за час-полтора до заседания, занимают места для своих, и таким образом ставят сочувствующих нам, занятых, напряженно работающих людей, в сложное положение. Чтобы попасть на заседание суда, надо приходить задолго до начала, а во время перерыва не отлучаться, т.к. людей норовят вытеснить со своих мест. (Возможно, единственным преимуществом для обвиняемых во всей этой истории является то, что на этом беспрецедентном шоу места в партере для них всегда обеспечены.) При этом во время заседания большинство "верующих" сидит, уткнувшись в молитвенники, а иные старушки просто засыпают. Одна знакомая девушка-искусствовед проявила настойчивость и не сдвинулась с места под натиском "верующих", когда началось заседание. Тогда они стали мстить, исподтишка щипая (она так и сказала приставу: "Меня щиплют за попу!", но это не помогло) и щекоча. При этом сидящая за ней старушка все заседание сверлила ей спину углом огромной иконы Николая Угодника. Эта же икона во время перерыва служила для обозначения занятого места. (К вопросу о кощунстве над святыми образами….)
28 ноября 2004
2 декабря выступали свидетели-художники: Наталья Магидова и Герман Виноградов. На этом процессе Герман доказал, что для него действительно не существует границы между искусством и жизнью (это декларируют многие современные художники, но мало кто способен реализовать). Когда в коридорах суда начинали петь молитвы, он бил в бубен и тоже читал молитвы. Выглядел он при этом великолепно: зеленые штаны с аппликацией, пестрая красно-зеленая куртка, сандали на босу ногу и иконка на груди. Когда же его вызвали в качестве свидетеля, он прочитал свое стихотворение о космическом сознании Бикапо и рассказал, что именно в Сахаровском центре среди мартирологов людей, погибших за веру, узнал о расстреле в 1938 г. своего прадеда, любимого ученика Иоана Крондштатского. Он настолько занимательно рассказывал о двух своих работах с выставки "Осторожно, религия!", что прокуратура забывала задавать ему вопросы. Когда же прозвучал дежурный вопрос: "Были ли у вас намерения оскорбить русских?", он ответил: "Да я за русских пасть порву!" Бабки стали растерянно шептаться между собой: "Может быть, этот все-таки не жид?"
Те из художников, кто хотел выступить, выступили. Причем, все вели себя достойно: никто не каялся, никто никого не закладывал. Все отстаивали свой язык, свое право делать то, что они считают нужным.
4 декабря 2004
Известный художник Олег Кулик возвратился из Германии и 8 декабря выступил свидетелем на суде. Когда судья спросил его, кем он работает, Кулик ответил: "Свободным художником на планете Земля" Он оказался, пожалуй, единственным из художников, кто четко разграничил территории религии и искусства, настаивая, что его работа апеллировала к искусству, будучи репликой на картину Рафаэля "Сикстинская мадонна". Он решал чисто художественные: композиционные, цветовые, пространственные задачи, -- никакого отношения к религии не имеющие, и для него "величайшим оскорблением было бы однозначное истолкование (его) работы", потому что, чем сильнее произведение искусства, тем неоднозначней его толкование.
10 декабря 2004 г.
На заседании 24 декабря обвинением зачитывались гневные письма трудящихся со всех концов нашей необъятной Родины с требованиями "наказать преступников, в самом центре православной столицы устроивших кощунственную выставку". Письма составили 11 из 16 томов дела №4616. К счастью, прокурорши ограничились одним-двумя письмами из каждого тома, иначе чтение этого материала не закончилось бы к лету. Особенно впечатлило письмо Майкопского казачьего братства республики Адыгея, сопровождавшееся 1600 подписями, где организаторы выставки были названы "врагами рода человеческого" и яростно проклинались. Этому тексту не уступало письмо из Нижнего Тагила, собравшее 75 подписей. В письме утверждалось, что погромщики "успешно предотвратили террористическую акцию", разворачивающуюся в Сахаровском центре. Отличились и представители интеллигенции. В коллективных письмах никому не известных персонажей, перечислявших свои многочисленные титулы и звания, звучали фразы о художниках, "издевавшихся над нашим православным президентом" и требования представить к государственным наградам погромщиков. Весь этот бред был представлен прокуратурой потому, что судья отказался удовлетворить ходатайство наших адвокатов о непризнании этих писем в качестве доказательств вины подсудимых.
28 декабря представители прокуратуры уже готовы были перейти к следующему этапу доказательств, то есть к зачитыванию экспертизы, заказанной следствием, однако тут адвокаты зачитали ходатайство о недопустимости использования подобной экспертизы в качестве доказательств по нашему делу. Ходатайство было составлено со знанием всех юридических тонкостей, так что 40 минут, первоначально взятых прокуроршами для ответа, не хватило, и процесс был отложен до 12 января.
28.12 судья впервые заранее определил расписание судебных заседаний на месяц. В январе предстоит 7 заседаний, причем, последнее, 28 января, совпадает с открытием мероприятия под названием "Международное Московское биеннале". (Я отказалась участвовать в двух феминистских проектах в рамках Биеннале, предвидя попытку скрыть, замазать факт судилища, и представить дело таким образом, будто в Москве свободно процветает современное искусство). Впрочем радует, что художники начали сбор подписей под письмом, где отстаивается свобода творчества и говорится о недопустимости уголовного преследования устроителей и участников выставки "Осторожно, религия!"
В этой ситуации отличился Владимир Сальников. Он разместил на сайте текст, начинающийся в обычной для него ернической манере: дескать, он знать не знает, кто такой Салман Рушди и что такое права человека. Это, конечно, его проблема, и вряд ли бы кто-нибудь это заметил. Однако в четырех последних пунктах своего письма (всего художник Сальников упрекал авторов письма по 10 пунктам), этот человек, бывший когда-то моим приятелем, начинает запугивать подписантов: их, видите ли, теперь самих могут обвинить в национализме, шовинизме и еще черт знает в чем. А художники, как утверждает В. С., действительно намеревались обидеть православных, так что пусть теперь сидящие на скамье подсудимых отвечают по полной программе. Если художник начинает говорить на языке спецслужб, что тут можно сказать…
1 января 2005 г.
На заседаниях 12 и 13 января прокурором Новичковой зачитывалась экспертиза, заказанная следствием, так как судья признал ее доказательством нашей вины. Горячечный бред шести экспертш был прочитан без выражения, скороговоркой. Несмотря на то, что я неплохо знала этот документ и старалась читать принесенную с собой книгу, некоторые моменты из него вновь вызвали мое удивление. Особенно это относилось к экспертизе Марковой. Больше всего на свете эта женщина, как выясняется, озабочена "демографическим сдерживанием", к которому мы, оказывается, непосредственно причастны, т. к., с ее слов, насаждаем вестернизированные ритуалы, контркультуру, гомосексуализм и зоофилию. Оказывается, для госпожи Марковой "воздействие половых стимулов имеет необыкновенную притягательность". Наверное поэтому она утверждает, что, если человек увидит картинку, где изображено совокупление с животным, он навсегда станет зоофилом. Эта экспертша не поленилась выписать с десяток терминов из Словаря московского концептуализма, так что Новичковой пришлось читать совершенно непонятные слова, и на "зибане" она сломалась. Был объявлен пятнадцатиминутный перерыв.
Это заседание было бы одним из самых скучных, если бы не шаманка Вера Сажина, которая пришла в очень красивом тувинском национальном костюме и в сложном головном уборе, заканчивающемся башенкой из красных и желтых бусинок. Подвески из таких же бусинок свисали ей на лоб. Вера была возмущена тем, что ее обвинили в сатанизме, и одела тувинский костюм в знак протеста. Когда читали ложные измышления по поводу ее работы (якобы, в ее инсталляцию входил монитор, где показывался фильм с танцующей обнаженной женщиной, якобы, это была Вера), она довольно громко заметила Новичковой: "Девочка, все это ложь!", после чего судья попросил ее выйти из зала. Извинившись, Вера осталась на своем месте.
Был еще один человек, который тоже едва ни поплатился за свое эмоциональное отношение к экспертизе. Когда читали текст Абраменковой, в общем-то не старый человек, заросший седой бородой, с портретом царской семьи в рамочке, висевшем на веревке у него на груди поверх белой холщовой сумки, с молитвенником на коленях и с двумя бумажными иконками в каждой руке, начал непрерывно и широко креститься. Он явно перевозбудился от пышущего ненавистью и злобой текста дипломированного психолога. Судья сказал: "Гражданин, если вам надо помолиться, выйдете", "верующий" извинился и остался в зале. Зато после окончания заседания, он спросил у судьи: "Почему это подсудимые не сидят в клетке?", на что последний ответил, что в клетке сидят звери, а это - люди. Общественный защитник Людмилы Василовской, Евгений Ихлов, не удержавшись, бросил какую-то реплику, в ответ на которую "верующий" с портретом царской семьи запальчиво крикнул: "Подожди же, вот придет наш царь, мы тебя четвертуем"
16 января 2005
Вчера было третье заседание суда после летнего перерыва. Дело продвигается чрезвычайно медленно, пока успели допросить только четырех свидетелей обвинения: трех погромщиков и "лирическую женщину", как она себя отрекомендовала суду, то есть помощницу инициировавшего погром настоятеля храма Николы на Пыжах, А. Шаргунова. Погромщики в один голос погром отрицают. Якобы, они пришли на выставку, т.к. узнали, что в ней участвует Тер-Оганян, увидев экспонаты, они травмировались чрезвычайно (особенно упирал на то, что ему нанесен моральный и физический ущерб, здоровенный детина Сергеев, тренер по рукопашному бою, он-де с тех пор ночи не спит, постоянно видит кошмары), а тут - надо же, с чего бы это? - появилась милиция и их повязала. Тот же Сергеев уверял, что точно знает, будто на выставке исполнялись сатанинские ритуалы вуду с целью загубить православие. Доказательством этому служит ведьмовской круг, который, якобы, был в центре зала, а над ним - Боже ты мой! - висело "три буквы"… РПЦ , сделанные - какой ужас! - из пенопласта! Все это было бы комично, если бы не безумная атмосфера, которая царит в зале и коридорах суда. Все этажи суда забиты фанатиками с иконами. Они громко молятся, хором поют "Боже, царя храни" и раздают антисемитские листовки. Людей, пришедших с нашей стороны, постоянно оскорбляют, называют "жидовскими мордами" и т.д. Рассказывали, что одна верующая женщина в кулуарах суда стала упрекать погромщиков за лжесвидетельство (в свое время они даже требовали от правительства ордена за свой "подвиг"), это вызвало дикую агрессию и ее чуть не избили.
Но самое печальное во всей этой истории то, что пока (посмотрим, что будет дальше…) из вменяемых людей на суд ходит только кучка моих родственников и друзей, среди них несколько художников. Художник Герман Виноградов, будучи свидетелем, не может быть на заседаниях, тем не менее, он присутствует в суде и в коридорах работает с отпетыми фанатиками.
Артсообщество в основном делает вид, что суд его не касается. Однако есть исключения: художественный руководитель Государственного центра современного искусства, Леонид Бажанов, открыто поддержал нас, хотя ему и угрожали. Кроме того, меня поддержал директор Зверевского центра современного искусства, Алексей Сосна. Директор Центра современного искусства, Иосиф Бакштейн, честно сказал, что боится и поддерживать не будет (Самодуров просил его отреагировать на безумную экспертизу, по которой нас судят), а известный арт-критик и куратор, Виктор Мизиано, напечатал в своем Художественном журнале (ХЖ) статью художника, Богдана Мамонова, в которой доказывалось, что художники, участвовавшие в выставке "Осторожно, религия!" сознательно хотели оскорбить православных и в результате навредили таким правоверным, как он, в их стремлении получать госзаказы. Недавно в ХЖ о выставке высказался художник Осмоловский, претендующий на роль одного из лидеров актуального искусства: "Люди берутся провоцировать общество и не знают элементарных способов защиты!…Что это за искусство, которое позволяет так с собой поступать?" Действительно, что за искусство такое "дегенеративное" времен нацистской Германии, над которым издевались все кому не лень! К сведению Осмоловского, который пишет, что мы взялись провоцировать общество, а серьезной юридической поддержки не обеспечили, нас защищают самые известные на сегодняшний день адвокаты (Юрий Шмидт, Ксения Костромина, Анна Ставицкая, Сергей Насонов), а провокации никто не хотел.
Я пишу все это, потому что дело не во мне, а в том, что идет массированное наступление на светскую культуру и ценности просвещения. Если сейчас нас осудят, хотя бы условно, это будет означать, что можно громить любые выставки, а кроме того, это заявка на изменение конституции. Дело в том, что наши обвинители живут совершенно в другом мире, нежели мы. Для них Россия давно не светское, а православное государство, причем фундаменталистского толка.
11 ноября 2004
Можно сказать, что вчера безумие всей ситуации достигло апогея. Сторож храма Николы на Пыжах, сморщенная старушка, в свидетельствах против нас дошла до откровения, смысл которого сводился к тому, что те, кто видел выставку "Осторожно, религия" и не оскорбился, должны сидеть на скамье подсудимых. Далее выступал погромщик Смахтин, на удивление благообразный молодой человек, работающий юристконсультом в страховой фирме. Он напирал на то, что в Сахаровском центре проводилась не выставка, а преступная акция, а работы художников называл не иначе, как "орудия преступления". Несмотря на свое юридическое образование, все-таки не позволившее ему назвать Россию религиозным государством, он лжесвидетельствовал точно так же, как остальные. Может быть, мне только показалось, но судья (с удивительной фамилией Прощенко) смотрел на него испытующе и даже с некоторым негодованием, потому что, если другие свидетели могут и не знать конституцию, то в случае Смахтина это исключено. Выступление следующего свидетеля, Люкшина, работающего в храме Николы на Пыжах, могло бы послужить учебным пособием для описания случаев тяжелейшего психоза. Маленький, хилый человек в потертом свитере страшно нервничал, дрожащей рукой записывал каждый обращенный к нему вопрос, вплоть до вопроса, как его зовут. Ему было трудно даже отвечать на вопросы двух прокурорш, явно подыгрывающих погромщикам. Когда они его спросили, что он увидел на выставке, он сказал, что не может описывать этот ужас, это кощунство, потому что "жизнь остановилась", потому что он не успокоится, пока преступники не наказаны. "Я, -- сказал бедняга, -- теперь никогда не успокоюсь", потому что, оказывается, совершены преступления пострашнее тех, что были на Дубровке и в Беслане. "Когда происходит распятие Христа, да молчит всякая плоть!… Я могу только встать со крестом и умирать вместе с Христом, когда его распинают". Под конец он сказал, что религиозные символы принадлежат церкви и только с ее разрешения могут быть использованы в литературе, искусстве, где бы то ни было.
Между тем я сама видела, как в перерывах в коридорах суда пели псалмы, кстати сказать, очень чисто и благозвучно, но от этого благозвучия не осталось и следа, когда появился пришедший поддержать нас правозащитник Сергей Адамович Ковалев. Раздались вопли: "Предатель русского народа!", "Враг России!", "Вон из нашей страны!". Одна тетенька, по ленински вытянув руку, патетически воскликнула: "Еврейская страна!". Теперь уже толпа напоминала свору бешеных псов, готовых растерзать кого угодно, когда им скажут: "Фас!".
16 ноября 2004
После описанного заседания с моим адвокатом, Сергеем Насоновым, произошла прямо-таки детективная история. После процесса вместе со своим другом он отправился в кафе. Там к их столику ненадолго подсели какие-то люди. Когда Насонов собрался уходить, он обнаружил вместо своего портфеля с документами по процессу другой, совершенно идентичный. К счастью, невосполнимых документов в портфеле не оказалось, но сам факт, что кому-то не лень было заниматься таким подлогом, говорит о многом…
На заседании 18 ноября выступали свидетели-художники: Марина Обухова, Вера Сажина, Ваграм Галстян, Наталья Каменецкая, Валерий Орлов и Таня Антошина. Наконец-то мы услышали вменяемые свидетельства без кликушества и истерии. Прокуратура напрасно пыталась уличить художников в намерении кого бы то ни было оскорбить. Все говорили о художественных задачах, которые они решали для себя в тот период, попутно волей-неволей занимаясь элементарным ликбезом в области искусства. Например, представительница прокуратуры долго пыталась поймать (!) Обухову на том, что на ее полотнах изображены обнаженные персонажи, спрашивая, в какую одежду одеты ее Адам и Ева, Саломея, Сусанна и ангел Благовещения? Марина не могла понять, что от нее хотят. Наконец прокурорша со злорадством заявила, что сейчас предъявит фотографии ее работ. Вытянувшие шеи, чтобы получше рассмотреть фотографии, среднего возраста женщины в платочках стали истово креститься и бормотать: "Господи, помилуй!" Прокурорша еще раз грозно спросила, во что одеты Маринины персонажи, на что та спокойно ответила: они голые. Если вы бывали в музеях, продолжила она, вы должны были видеть изображения множества обнаженных тел.
В таком же стиле проходили практически все допросы. Была попытка навязать злой умысел Валерию Орлову, вместе с Александрой Митлянской заснявшего на базаре голову агонизирующей рыбы, которую представительницы прокуратуры настойчиво объявляли Христом; однако и она провалилась, когда Валерий стал рассказывать про натюрморты Снайдерса, на которых в большом количестве изображена еще живая рыба и туши убитых животных. Несмотря на неблагоприятный контекст, мне было довольно интересно, потому что мои друзья и знакомые, выступавшие в качестве свидетелей, никогда прежде так искренне и так подробно не говорили о своем искусстве. Другого мнения придерживались наши противники. Бабки в кулуарах говорили, какие же "скучные, неинтересные, серые оказались эти художники". Встает вопрос, способен ли этот контингент вообще воспринимать нормальную, не истероидную речь? Кроме того, я думаю, художники их разочаровали, ведь от них ожидали страшных проклятий в адрес православия, церкви, верующих. Они же спокойно рассказывали о своих внутрицеховых проблемах, никакого отношения к религии не имеющих, о том, что в своей работе прибегли к самоиронии (Обухова), обращали внимание зрителей на проблему страдания любых живых существ (Орлов, Митлянская), на проблему разнообразных форм экстремизма, проявляющихся в вере (Галстян), рассказывали о ритуалах шаманизма в Туве (Сажина), о страданиях святого Себастьяна (Каменецкая) и о том, что Бог есть Любовь (Антошина).
Может быть, вследствие этого разочарования, а возможно, потому, что "защитники православия" почувствовали свою силу, увидев в зале суда депутата от партии Родина, ведущего телевизионной передачи "Русский дом", Крутова (в одной из своих передач он призывал всех писать в прокуратуру против художников, заявив, что на том, кто промолчит, -- печать сатаны), когда обвиняемые, адвокаты, художники во время перерыва стали спускаться с лестницы, мы услышали скандирование: "Позор! Позор!" Раздались возгласы: "Убирайтесь на свою малую Родину!" "Надо перевешать всех жидов!" "Нужен новый Холокост!"
Наши адвокаты и общественные защитники (Александр Подрабиник, Лев Пономорев и Евгений Ихлов) заявили протест в связи с разжиганием межнациональной розни в здании суда, оскорблениями и угрозами физической расправы, которым подвергаются обвиняемые, защитники и свидетели. Судья приказал вызвать милицию и очистить коридор перед залом заседаний, где находились дожидавшиеся своей очереди свидетели. Тем не менее, уже после этого мою приятельницу в кулуарах три раза назвали "жидовской рожей", а другого художника грозились убить. Когда я возвратилась домой, мне рассказали, что по телевизору прошла передача, посвященная современному искусству, где обсуждалась выставка "Осторожно, религия". Известный арт-критик, Екатерина Деготь, энергично защищала выставку, а художник Мамышев-Монро, также присутствовавший в студии, причитал, что его, эдакую superstar, заманили, чуть ли не насильно, (до этого в публикации "Слава приходит в кандалах" он обвинял в этом армян). После погрома он "нарумянился как пряник и пошел пиариться" на пресс-конференцию; когда же увидел, что в зале сидят крутые ребята с лицами киллеров, не на шутку перепугался и с тех пор открещивается от выставки где только возможно.
19 ноября 2004
Все происходящее, кроме недоумения и негодования, оставляет у меня впечатление какого-то неправдоподобного, запредельного комизма. Когда мы выходим из зала заседания в коридоры, пенсионеры бросаются к нам и начинают тыкать в нас крестами, крестить разнокалиберными иконами (от маленьких картонных, до огромных деревянных), ожидая, вероятно, при этом почувствовать запах серы и увидеть, как мы, сопровождаемые языками пламени, с грохотом проваливаемся сквозь землю или рассыпаемся в прах. На последнем заседании под аккомпанимент злобного шипения: "жидовня, жидовня", -- какой-то дед крестил нас фотографией царской семьи в деревянной рамочке. Когда же мой знакомый пытался успокоить одну особо гневную старушку, говоря ей, что не пристало христианке проявлять такую агрессивность, она, резко вытянув перед ним руку с большим крестом, яростно воскликнула: "Встретимся в аду!"
22 ноября 2004
26 ноября были допрошены в качестве свидетелей художники: Александр Сегутин, Оксана Саркисян, Валерий Шечкин, Василий Флоренский, Александр Подосинов и Магомед Кажлаев. Кроме Оксаны, все они были мне прежде не знакомы. Парадоксально, но все художники без исключения оказались очень искренними и верующими людьми и, представляя свои работы на выставку, решали определенные, явно существенные для них, религиозные проблемы. В этом контексте вопросы прокурорш звучали особенно дико, например: "Был ли на выставке пропускной режим?"; "Темпера - это кисточка такая?" Особенно захватывающе выглядело "исследование" работы Василия Флоренского (родственника отца Павла Флоренского), а именно: пенопластовых букв РПЦ, обвитых елочными лампочками. Требовали, чтобы он показал размер букв, высоту, на которой они висели. Удовлетворяя их любопытство, невысокий Василий вставал на цыпочки и протягивал вверх руку, чтобы обозначить расположение букв. Эти данные тщательно фиксировались. Впрочем, абсурдность происходящего, как в хорошей театральной постановке, достигла апогея в самом конце и вылилась во всеобщий смех наших сторонников (и шипение сторонников погрома), когда выступал свидетель Кажлаев. Представительницы обвинения спросили, в чем смысл его работ (двух абстрактных полотен под названием "Молитва"), и он с искренним удивлением ответил: "Когда художник разговаривает со Всевышним, почему я должен вам объяснять? Для вас это птичий язык". Когда они же задали ему вопрос: "К какому Богу обращена ваша религия?", он не задумываясь, ответил: "Ежу понятно, она обращена к единому, общему Богу!"
Основное напряжение, как всегда, возникало в перерывах заседаний. После того, как на прошлом заседании фанатиков приструнили, вызвав милицию, они какое-то время не решались устраивать громких демаршей. Однако под конец, когда Людмила Василовская попробовала снимать их на видеокамеру, возник скандал. Одетая во все черное старуха, постоянно присутствующая в коридоре с плакатом: "Русский, помни о том, что ты русский!" стала кричать: "Вы убили наших православных детей! Вы будете за это расплачиваться!".
Судя по всему, толпа сочувствующих погромщикам состоит в основном из пенсионеров и безработных, так как они готовы проводить в суде целые дни. Они приходят за час-полтора до заседания, занимают места для своих, и таким образом ставят сочувствующих нам, занятых, напряженно работающих людей, в сложное положение. Чтобы попасть на заседание суда, надо приходить задолго до начала, а во время перерыва не отлучаться, т.к. людей норовят вытеснить со своих мест. (Возможно, единственным преимуществом для обвиняемых во всей этой истории является то, что на этом беспрецедентном шоу места в партере для них всегда обеспечены.) При этом во время заседания большинство "верующих" сидит, уткнувшись в молитвенники, а иные старушки просто засыпают. Одна знакомая девушка-искусствовед проявила настойчивость и не сдвинулась с места под натиском "верующих", когда началось заседание. Тогда они стали мстить, исподтишка щипая (она так и сказала приставу: "Меня щиплют за попу!", но это не помогло) и щекоча. При этом сидящая за ней старушка все заседание сверлила ей спину углом огромной иконы Николая Угодника. Эта же икона во время перерыва служила для обозначения занятого места. (К вопросу о кощунстве над святыми образами….)
28 ноября 2004
2 декабря выступали свидетели-художники: Наталья Магидова и Герман Виноградов. На этом процессе Герман доказал, что для него действительно не существует границы между искусством и жизнью (это декларируют многие современные художники, но мало кто способен реализовать). Когда в коридорах суда начинали петь молитвы, он бил в бубен и тоже читал молитвы. Выглядел он при этом великолепно: зеленые штаны с аппликацией, пестрая красно-зеленая куртка, сандали на босу ногу и иконка на груди. Когда же его вызвали в качестве свидетеля, он прочитал свое стихотворение о космическом сознании Бикапо и рассказал, что именно в Сахаровском центре среди мартирологов людей, погибших за веру, узнал о расстреле в 1938 г. своего прадеда, любимого ученика Иоана Крондштатского. Он настолько занимательно рассказывал о двух своих работах с выставки "Осторожно, религия!", что прокуратура забывала задавать ему вопросы. Когда же прозвучал дежурный вопрос: "Были ли у вас намерения оскорбить русских?", он ответил: "Да я за русских пасть порву!" Бабки стали растерянно шептаться между собой: "Может быть, этот все-таки не жид?"
Те из художников, кто хотел выступить, выступили. Причем, все вели себя достойно: никто не каялся, никто никого не закладывал. Все отстаивали свой язык, свое право делать то, что они считают нужным.
4 декабря 2004
Известный художник Олег Кулик возвратился из Германии и 8 декабря выступил свидетелем на суде. Когда судья спросил его, кем он работает, Кулик ответил: "Свободным художником на планете Земля" Он оказался, пожалуй, единственным из художников, кто четко разграничил территории религии и искусства, настаивая, что его работа апеллировала к искусству, будучи репликой на картину Рафаэля "Сикстинская мадонна". Он решал чисто художественные: композиционные, цветовые, пространственные задачи, -- никакого отношения к религии не имеющие, и для него "величайшим оскорблением было бы однозначное истолкование (его) работы", потому что, чем сильнее произведение искусства, тем неоднозначней его толкование.
10 декабря 2004 г.
На заседании 24 декабря обвинением зачитывались гневные письма трудящихся со всех концов нашей необъятной Родины с требованиями "наказать преступников, в самом центре православной столицы устроивших кощунственную выставку". Письма составили 11 из 16 томов дела №4616. К счастью, прокурорши ограничились одним-двумя письмами из каждого тома, иначе чтение этого материала не закончилось бы к лету. Особенно впечатлило письмо Майкопского казачьего братства республики Адыгея, сопровождавшееся 1600 подписями, где организаторы выставки были названы "врагами рода человеческого" и яростно проклинались. Этому тексту не уступало письмо из Нижнего Тагила, собравшее 75 подписей. В письме утверждалось, что погромщики "успешно предотвратили террористическую акцию", разворачивающуюся в Сахаровском центре. Отличились и представители интеллигенции. В коллективных письмах никому не известных персонажей, перечислявших свои многочисленные титулы и звания, звучали фразы о художниках, "издевавшихся над нашим православным президентом" и требования представить к государственным наградам погромщиков. Весь этот бред был представлен прокуратурой потому, что судья отказался удовлетворить ходатайство наших адвокатов о непризнании этих писем в качестве доказательств вины подсудимых.
28 декабря представители прокуратуры уже готовы были перейти к следующему этапу доказательств, то есть к зачитыванию экспертизы, заказанной следствием, однако тут адвокаты зачитали ходатайство о недопустимости использования подобной экспертизы в качестве доказательств по нашему делу. Ходатайство было составлено со знанием всех юридических тонкостей, так что 40 минут, первоначально взятых прокуроршами для ответа, не хватило, и процесс был отложен до 12 января.
28.12 судья впервые заранее определил расписание судебных заседаний на месяц. В январе предстоит 7 заседаний, причем, последнее, 28 января, совпадает с открытием мероприятия под названием "Международное Московское биеннале". (Я отказалась участвовать в двух феминистских проектах в рамках Биеннале, предвидя попытку скрыть, замазать факт судилища, и представить дело таким образом, будто в Москве свободно процветает современное искусство). Впрочем радует, что художники начали сбор подписей под письмом, где отстаивается свобода творчества и говорится о недопустимости уголовного преследования устроителей и участников выставки "Осторожно, религия!"
В этой ситуации отличился Владимир Сальников. Он разместил на сайте текст, начинающийся в обычной для него ернической манере: дескать, он знать не знает, кто такой Салман Рушди и что такое права человека. Это, конечно, его проблема, и вряд ли бы кто-нибудь это заметил. Однако в четырех последних пунктах своего письма (всего художник Сальников упрекал авторов письма по 10 пунктам), этот человек, бывший когда-то моим приятелем, начинает запугивать подписантов: их, видите ли, теперь самих могут обвинить в национализме, шовинизме и еще черт знает в чем. А художники, как утверждает В. С., действительно намеревались обидеть православных, так что пусть теперь сидящие на скамье подсудимых отвечают по полной программе. Если художник начинает говорить на языке спецслужб, что тут можно сказать…
1 января 2005 г.
На заседаниях 12 и 13 января прокурором Новичковой зачитывалась экспертиза, заказанная следствием, так как судья признал ее доказательством нашей вины. Горячечный бред шести экспертш был прочитан без выражения, скороговоркой. Несмотря на то, что я неплохо знала этот документ и старалась читать принесенную с собой книгу, некоторые моменты из него вновь вызвали мое удивление. Особенно это относилось к экспертизе Марковой. Больше всего на свете эта женщина, как выясняется, озабочена "демографическим сдерживанием", к которому мы, оказывается, непосредственно причастны, т. к., с ее слов, насаждаем вестернизированные ритуалы, контркультуру, гомосексуализм и зоофилию. Оказывается, для госпожи Марковой "воздействие половых стимулов имеет необыкновенную притягательность". Наверное поэтому она утверждает, что, если человек увидит картинку, где изображено совокупление с животным, он навсегда станет зоофилом. Эта экспертша не поленилась выписать с десяток терминов из Словаря московского концептуализма, так что Новичковой пришлось читать совершенно непонятные слова, и на "зибане" она сломалась. Был объявлен пятнадцатиминутный перерыв.
Это заседание было бы одним из самых скучных, если бы не шаманка Вера Сажина, которая пришла в очень красивом тувинском национальном костюме и в сложном головном уборе, заканчивающемся башенкой из красных и желтых бусинок. Подвески из таких же бусинок свисали ей на лоб. Вера была возмущена тем, что ее обвинили в сатанизме, и одела тувинский костюм в знак протеста. Когда читали ложные измышления по поводу ее работы (якобы, в ее инсталляцию входил монитор, где показывался фильм с танцующей обнаженной женщиной, якобы, это была Вера), она довольно громко заметила Новичковой: "Девочка, все это ложь!", после чего судья попросил ее выйти из зала. Извинившись, Вера осталась на своем месте.
Был еще один человек, который тоже едва ни поплатился за свое эмоциональное отношение к экспертизе. Когда читали текст Абраменковой, в общем-то не старый человек, заросший седой бородой, с портретом царской семьи в рамочке, висевшем на веревке у него на груди поверх белой холщовой сумки, с молитвенником на коленях и с двумя бумажными иконками в каждой руке, начал непрерывно и широко креститься. Он явно перевозбудился от пышущего ненавистью и злобой текста дипломированного психолога. Судья сказал: "Гражданин, если вам надо помолиться, выйдете", "верующий" извинился и остался в зале. Зато после окончания заседания, он спросил у судьи: "Почему это подсудимые не сидят в клетке?", на что последний ответил, что в клетке сидят звери, а это - люди. Общественный защитник Людмилы Василовской, Евгений Ихлов, не удержавшись, бросил какую-то реплику, в ответ на которую "верующий" с портретом царской семьи запальчиво крикнул: "Подожди же, вот придет наш царь, мы тебя четвертуем"
16 января 2005
Добавить комментарий:
