Иаков вышел и плотно затворил за собой двери загона.
Наступила тёплая, тёмная и пахнущая навозом тишина.
- Мее. - сказала одна овца после некоторой паузы.
- Я с тобой совершенно согласен, - сказал негромкий голос.
С хлопком посреди хлева возник Натаниэль. Он запалил фонарь и внимательно осмотрел свои ноги.
Ноги были обуты в резиновые сапоги. Натаниэль потоптался чуть-чуть, по щиколотку завязая в навозе, и довольно подмигнул сам себе.
- А главное, сухо. Иаков с Лаваном, между тем, тут в сандалях ходят.
Вдохнув полной грудью, Натаниэль закашлялся.
- Вот она какая - жизнь. В начале боль, в конце боль, а в промежутке - дерьмо, ежедневно и стабильно... Ладно.
Он закатал рукав и вытащил из питьевой колоды пару тополиных прутьев, с которых полосками была срезана кора.
- Чудо селекции Иаков, - хмыкнул Сатана, - помесь генетика с гаишником. Ладно. Наш скот сегодня тут.
Аккуратно осмотрев овец в противоположном загоне, Натаниэль выбрал одну.
- Первый раз у нас? - спросил он, закатывая второй рукав и доставая из кармана банку белой краски. - Предлагаю краситься перьями.
- Мее. - сказала овца.
- Это на ваше усмотрение, - согласился Натаниэль, ловко размазывая краску, - Правила ухода знаете? В бассейне шапочку носите?
- Мее. - сказала овца, отсупая на шаг.
- Ну что вы, - сказал Сатана, - совсем не секутся. Ничуть. Чудесный сильный густой волос. А то и два... Да что там, много чудесных сильных густых волос.
"Ещё пара месяцев", прикинул он, насвистывая, "и Лаван пойдёт по миру. Посмотрим, посмотрим..."
Он по-настоящему любил по-настоящему свою работу.