Как я ставил "Двух ангелов.." в табакерке. Часть 7
ТАБАКОВ ПРИШЕЛ

Алла Юрьевна – завлит театра подогнала камеру с телевидения. Своих студентов на черновой прогон постеснялись впустить, а чужих с телевидения – легко. В момент появления О.П. в зрительном зале на сцене – стук молотка. Директор и свита садятся чуть поодаль по диагонали, чтоб удобнее было читать выражение лица художественного руководителя. Запахло компотом и ягодами. Я подумал, что могло бы быть и хуже. Из буфета на репетициях обычно был слышен запах жареного мяса и квашеной капусты. Все время доносятся звуки строительных работ. Но сейчас их глушат. Плотники приделывают дверь к декорации. О.П. занимает место в третьем ряду – завпост мне докладывает: - Дверь готова. О.П. это слышит.
- Ребята! Вы готовы? Или – что? – к актерам обращается. Меня как бы нет. Хомяков отвечает интонацией типа его подставили: - Пусть режиссер скажет! О.П. ко мне: - Как ? «Режиссер»? Есть смысл что-нибудь смотреть?
- Олег Палыч, раз вы пришли, то – конечно смысл есть.
- То есть, ты хочешь сказать, что всегда есть смысл в любом моем присутствии?
- ….? Угу.
- Тогда – начинайте.
В паузе, на фоне непрекращающегося стука молотков, перед затемнением Табаков успевает сказать для камеры: «Декорации – не главное. Надо возвращаться к истокам профессии. Вот вчера Гришковец взял мачту в руки, прицепил к ней сверток и ходит. (Наверное О.П. сходил вчера на «Планету») Чувствительно.»
Пошла джазовая увертюра. Поскольку проектор полностью выключить невозможно – видно как Воробьев выходит на сцену, ложится на кушетку. Четкости нет. То ли как Пашкин, то ли как актер выходит. Не было времени придумать как обхитрить проектор. Не ставить же специально человека с ширмой. Сайт включили. Не в том месте выскочило «Избранное» с порногрфическими закладками. Текст разговора Пашкина по телефону пропал. Саша даже сбился. Но это было первое место когда О.П. засмеялся. Второе – при появлении Хомякова – мягко, в низком статусе, немножко под Смоктуновского.
И сразу крупная накладка c дверью. Фиксатор не сработал и Воробьеву пришлось нагнуться чтобы задвинуть защелку в гнездо. Лажа. Все остальные манипуляции с «волшебной» дверью кажутся натянутыми и лишними. С этого момента ситуация плохая. Актеры нервничают и пропускают оценки.
С тенью хорошо получилось: Стронциллов прошел без тени, Пашкин это заметил, остановился напротив луча из проектора – есть тень! Стронциллов опять прошел – нет тени. Пашкин козликов покорчил – есть! От О.П. реакция нулевая. Включили сайт. Появилась фотография Пашкина, vsetambudem.ru - О.П. опять смеется. Вроде налаживается дело. Несмотря на перманентные нелепости со светом и затыки с компьютером – О.П. их как-бы не замечает. Неожиданно отреагировал на реплику Стронциллова: «Ложь унижает человека!», смеется на «Ваши желания совпадают с нашими возможностями. Чистилище ждет вас». А после «гулькиного хера» уже и вся свита реагирует с шефом на КАЖДУЮ репризу. С монолога падшего ангела ситуация опять подвисает. Хомяков нервничает. Очень много высокого статуса. Не купается в тексте. Сели пить, «не надо печалиться» - легче стало. Воробьев просто идет по партитуре: позитив-негатив. Моментами сцена очень подскакивает. Простой переход из низкого статуса в самый верх на реплике «А почему нет?!» спасает всю первую часть. Лирический кусок с «картошкой» и согласием Стронциллова крутить Пашкину «картошку» - даже очень хорошо. Четкий проход Хомякова по партитуре высоких-низких статусов в этом месте для него манко. И вот появляется адвокат (А.Гришин).
Уже когда открылась дверь - стало ясно, что сцена провалится. Гришин постарался шляпу натянуть на переносицу. Может быть, думал, что так смешнее? Но напридумано уже такое количество понтов, что стараться не нужно совсем. Это как в танке. Есть броня и ствол орудия. И теперь совсем нет необходимости еще хвататься за маузер и кричать «В атаку! За родину! За Сталина!». Нужно только медленно подъехать, навести ствол, и дернуть затвор. Броня актера это маска. Маска это сама шляпа, а не то как «сильно» она надета. Маска это длинное кожаное пальто. Ствол - это сигара и самораскрывающийся портфель. Затвор и снаряд - это ручка на резиночке и кнопка на шляпе с запалом. Всей этой техникой необходимо виртуозно пользоваться. Достигается многократным упражнением и повторением. А вместо того чтобы стать единым целым со всей этой цирковой техникой, Гришин ее презирает. Его так научили. Что «главным выразительным средством на сцене является актер». Он сам, то есть. И он любит себя, а не искусство в себе управляться всеми этими штучками. На этом примере ясно становится какое отношение имеет наука, преподаваемая Табаковым к собственно идеям Станиславского.
Сцена с адвокатом была построена на приеме «одновременное начало движения и остановка» из тренингов моей лаборатории. Актеры должны были все вместе контролировать одновременное передвижение всех участников сцены и остановку каждой мизансцены. Достигается это сверхвниманием и коллективным сочинением мизансцены. Известны только опорные точки рисунка, но предоставляется свобода коллективной прорисовке. Важно, что именно коллективной. То есть все вместе и одновременно. Это очень, очень сложно даже в условиях тренинга сделать. Всегда идет перекос на стихийного лидера. Невольно кто-то тянет одеяло на себя. Задача ведущего тренинг пресекать лидера. На сцене некому пресекать – раз. Статусы сдвинуты предлагаемыми обстоятельствами и текстом - два. Но важно само стремление актеров к такому синхронному взаимодействию. Это дает образ напряженности, подчеркнутой важности происходящего и вследствие этого преувеличения возникает комизм. Актеры «валяют дурака». Они не стараются играть персонажи, обстоятельства. Они играют на самом деле. Возникает доверие к происходящему. Ибо как можно не доверять тому, кто «валяет дурака»? Можно не верить тому, кто пытается вас обмануть. Но тому, кто демонстративно «валяет дурака» никак не откажешь в подлинности происходящего. А как только появляется доверие – можно начинать зрителя обманывать. Он ведь нам будет только благодарен за это.
Все зрители будут благодарны актерам за обман. Но существуют значительные градации в зрительской оценке самой такой возможности. От полной наивности до полной закрытости и скептицизма по поводу «дешевых приемчиков» которыми вооружен современный театр.
Нельзя придумать прием, с помощью которого можно обмануть всех. Обязательно найдется часть зрителей, которые будут оскорблены тем, что вы их приняли за таких же простых, как и их соседка в десятом ряду. Но всегда можно придумать прием настолько идиотский, что КАЖДОМУ будет ясно, что им НИКОГО обмануть не возможно. И значит - нет попытки обмануть. А если вы уверены, что вас никто не хочет обмануть – значит, вы начинаете доверять. Вот с этого момента вас уже и можно начинать обманывать!


Шляпа не загорелась. Ручка в цель не попала. У Табакова перед последней репликой сцены зазвонил мобильник. Показ шел в одном акте, как настаивала завлит театра. Без перерыва. Потом уже я выпросил к Табакова антракт делать. Но сейчас дурное облако провальной инерции сцены с адвокатом еще долго висело и мешало актерам распределить вновь появившийся реквизит и текст. Сотовый телефон Стронцилова оказывался не там, где ему нужно было звонить, сапоги никак не одевались, пиджак не снимался вовремя, веревка не завязывалась. Воробьев даже забыл перекреститься. Миша цеплялся за органику и пробрасывал небрежно отсебятину. Он уже все с Табаковым накануне обсудил, что, дескать, не знает, что ему играть и просто иллюстрировал это сегодня в мизансценах. Так все шло до появления доктора с санитаром (Паша Кондратьев и Саша Фесенко). Кондратьев просто ничего не забыл сделать. Тоже и Фесенко. Даже придумал одно место с акцентом на синяк. Свита грохнула дружным смехом. Меня расколол. А Табаков когда появился Ликвидатор (Золотницкий) уже сползал от хохота с кресел и визжал, перебивая актеров: - Ой, я щщаас умру!!
Мишка приободрился. Финал сыграл с воодушевлением. И я подумал, что все ведь могло обойтись гораздо хуже.