– Кстати, о России, – воскликнул Атсон. – Ещё во времена своей молодости я здесь же, в Париже, слышал легенду о русском коктейле, который так и назывался: "молодость"... Говорят, что никто не мог устоять на катушках после одного-единственного стакана.
– Коктейль "молодость"? – повторил я задумчиво и внимательно вслушался в звучание. – "Йорз"... А, так вы имеете в виду ерша? Есть такой коктейль. Секрет его мне известен.
– Поделитесь?
– Секрет за секрет. Кто хлопнул Кеннеди?
– Тоже мне – секрет, – фыркнул Атсон. – Вся деловая Америка знает...

Я помахал рукой официанту.
– Принесите нам водки, смирновской, со льда. И пива, тёмного, густого, чешского.
Глаза официанта на мгновение увеличились, но он вышколенно кивнул и бросился выполнять заказ. Психов это кафе на своём веку повидало больше, чем Канатчикова дача.
Секунд через шесть он вернулся, неся три рюмки и три бутылочки.
– Вы меня плохо поняли, друг мой, – сказал я. – Когда говорят "смирновской со льда", разумеют целую бутылку, лучше литровую. Запотевшую, со слезой.
– О-ла-ла! – обрадовался официант и добавил по-русски: – Le zapoy!
– О нет, – сказал я. – Это ещё не zapoy. Это пока ещё называется guljaem!
– Guljaem! – с ещё большим восторгом воскликнул официант и пропал.
Возвращался он, танцуя. Исполинская бутыль "столового вина №21", действительно запотевшая, была оборудована хитроумным гидравлическим устройством, позволяющим наполнять рюмки, не тревожа всего вместилища. На нас начали оглядываться.
– Галлон, – с тихим благоговением сказал Атсон. – Как давно я не видел живого галлона!
На лице Габриэля отразился экзистенциальный ужас. Должно быть, он понял в эту секунду, что выбор им уже сделан, и выбор этот роковой.
– Бесподобно, друг мой! – воскликнул я. – А теперь – не найдётся ли в вашем гостеприимном заведении хотя бы один стакан с семнадцатью гранями?
Официант выронил поднос, но успел его подхватить.
– Да, месье. Один должен быть. Но это не простой стакан. Когда месье Шаляпин демонстрировал мощь своего голоса, именно этот стакан из дюжины выдержал. Только не разбейте его.
Стакан принесли в серебряном подстаканнике. Я осторожно извлёк священный сосуд из оправы и водрузил его на середину стола.
– Друзья мои! – я встал. – Все знают, что беспричинное пьянство неизменно ведёт к распаду семьи, частной собственности и государства. Но мало кто знает, какой знаменательный день сегодня не отмечает человечество. Двести лет назад в этот день великий русский учёный Михайла Васильевич Ломоносов продемонстрировал графу Шувалову первое изделие стеклолитейной мастерской – вот точно такой же русский гранёный стакан. Граф Шувалов взял в руки тёплый стакан, прижал его к груди и произнёс исторические слова: "Сосудом сим слава России прирастать будет!" Прошу выпить за славу России!
Мы встали и выпили – ещё из тех первопринесённых маленьких рюмочек.

– А теперь, Билл, я хочу продемонстрировать вам приготовление знаменитого коктейля "Йорз"... Позвольте вашу недокуренную сигарету.
С некоторой оторопью он протянул мне дымящийся окурок. Я двумя пальцами взял этот ещё тёплый трупик и бросил на дно стакана. Все неотрывно смотрели на меня.
Окурок я залил водкой. Коротко зашипело, взлетел парок.
– Смотрите, Билл. Ровно половина объёма – водка.
– Да-да.
– Теперь берём пиво...
Я долил водку пивом – вровень с краем. Пенный ободок быстро истаял.
– Вот и всё, Билл. Теперь вам остаётся выпить это.
– С окурком?
– Можете его потом выплюнуть, это не возбраняется.
– Понятно. Хм... – он оглядел публику. Публика притихла и смотрела внимательно: что же будет. – Если сегодня вы доберётесь до Сартра, заделайте ему такой же коктейль, только вместо окурка бросьте туда муху.
Он опрокинул в себя стакан, потом деликатно нагнул голову и выплюнул окурок в горсточку.
– Долго ждать? – спросил он.
Я посмотрел на часы.
– Минут десять. Потом наступает трупное окоченение.
Атсон закурил новую сигарету и стал вместе со всеми ждать окоченения.
– Да? – сказал Габриэль. – А сами-то вы что же?
– Нет проблем, – сказал я, отнял у Атсона сигарету и повторил всю процедуру.