Живой роман Пробежего - Про шуточки в Расее [entries|archive|friends|userinfo]
probegi

[ website | Роман жизненных наблюдений поэта и литератора ]
[ userinfo | ljr userinfo ]
[ archive | journal archive ]

Про шуточки в Расее [Dec. 3rd, 2016|03:06 pm]
Previous Entry Add to Memories Tell A Friend Next Entry


Это была шутка.

А это уже не шуточки:


пруф

Не шуткуйте в России.
хехе
LinkLeave a comment

Comments:
From:[info]skwoznyak_wot@lj
Date:December 3rd, 2016 - 09:01 am
(Link)
Секреты этого давно раскрыты выдающимся русским философом и социологом И.А.Ильиным.
From:[info]toi_samyi@lj
Date:December 3rd, 2016 - 09:22 am

сука сука сука

(Link)
они используют уже известные "мемы"(?), перекручивают в свою пользу
From:[info]anonim_legion@lj
Date:December 3rd, 2016 - 04:31 pm
(Link)
>мемы

Интересно, до "Зеленого слоника" дойдут?
[User Picture]
From:[info]pargentum@lj
Date:December 3rd, 2016 - 10:00 am
(Link)
Похоже, цитаты гуглем искал или из какого-нибудь викицитатника подбирал.
Но внушаить.
Почти как тот гимн нашистов, где пелось "имя нам - легион".
From:[info]ordinary_joe_1@lj
Date:December 3rd, 2016 - 11:31 am
(Link)
Ахуеть!
From:[info]mashsurgeon@lj
Date:December 6th, 2016 - 02:20 pm
(Link)
"Оруэлл вступает в дело, когда на Хаксли перестает хватать денег"
From:[info]mashsurgeon@lj
Date:December 6th, 2016 - 02:22 pm
(Link)
"— Сколько было панфиловцев, Уинстон?

— Дивизия.

— А если Партия скажет, что их не дивизия, а двадцать восемь, тогда сколько?

— Дивизия.

Он не успел договорить, он задохнулся от боли. Стрелка на шкале подпрыгнула до пятидесяти пяти.
............

— Ты медленно усваиваешь урок, Уинстон, — мягко заметил О’Брайен.

— Что поделать? — всхлипнул Уинстон. — Как мне заставить себя не видеть того, что перед глазами? Ведь панфиловцев все-таки дивизия.

— Иногда, Уинстон. А иногда и двадцать восемь. Иногда и ни одного. А иногда и так и эдак сразу. Надо стараться, Уинстон. Нормальным стать непросто.
............
— Еще пример, — сказал О’Брайен. — Несколько лет назад твоя память, кажется, серьезно отказала тебе. Ты поверил, что человек, сержант Добробабин, посмертно награжденный за героизм, — ты поверил, что этот человек не погиб в бою, а стал полицаем. Ты решил, что у тебя в руках неопровержимое вещественное доказательство, опровергающее версию Кривицкого. Ты бредил каким-то заключением Главной военной прокуратуры. Бумажка вроде вот этой…

В руках О’Брайена оказался продолговатый листок бумаги. Секунд пять, не больше, он был в поле зрения Уинстона.

— Оно все-таки существует! — крикнул он.

— Нет, — сказал О’Брайен.

Он прошел к противоположной стене. Там была дыра памяти. О’Брайен поднял решетку, и поток теплого воздуха унес жалкий обрывок бумаги. Листок исчез в пламени, и О’Брайен повернулся от стены.

— Пепел, — сказал он. — Нет, даже не пепел, его можно увидеть. Пыль. Заключения не существует. Оно никогда не существовало.

— Нет, существовало! Оно существует! Оно осталась в памяти. Я помню его. Вы помните.

— Я ничего не помню, — сказал О’Брайен. Сердце Уинстона замерло. Это было двоемыслием"