Когда тишину ночного леса нарушил слабый скрип снега под сапогами, Малышку пронизал внезапный холод. Она не поняла, а ощутила: идёт он – и на этот раз именно за ней.
      В свои десять лет Малышка уже успела привыкнуть к этому ужасу. Раньше или позже наступала ночь – почему-то обязательно одна из самых длинных в году, – когда серийный убийца выходил на свою жуткую охоту. Впрочем, до недавнего времени для Малышки он был скорее персонажем страшных сказок, чем реальной угрозой. Его интересовали те, что постарше – рослые, стройные, со сложившимися формами. Утром на истоптанном и забрызганном клочьями живой плоти снегу находили обезображенные останки одной из них – каждый раз только нижнюю половину. Верхнюю он уносил с собой, и невозможно было даже подумать, что он с ней делал. Вокруг ужасного места собирались знакомые и незнакомые люди. Они говорили много всяких слов, клялись поймать негодяя, делились соображениями, как это лучше сделать. Малышка уже знала, что эта решимость, эти клятвы, эти суровые распоряжения затухнут сами собой в ближайшие несколько дней, чтобы с новой силой вспыхнуть после очередного злодеяния...
      Скрип приближался, и вот уже между стволами на фоне свежего снега стала видна темная фигура. Она медленно надвигалась, словно бы даже не шла, а плыла в морозном воздухе. Это все больше походило на кошмарный сон, и точно так же, как во сне, Малышка не могла ни двинуться с места, ни закричать. Она попыталась подать голос, но даже сама вряд ли расслышала полустон-полускрип, родившийся и умерший в её теле. Конечно, так и должно быть: все знают, что от него нет ни защиты, ни спасения. «Зато теперь-то я точно узнаю, как это бывает!» – мелькнула на миг дурацкая мысль. Несмотря на сковавшие её смертный ужас и обречённость, Малышка не могла представить мир, в котором не будет её самой.
      Оказаться в такую ночь одной в этом глухом месте было ужасной глупостью. Но с другой стороны – у кого бы ей искать защиты? Родителей она никогда не знала, чужие взрослые жили своей жизнью, не обращая на неё внимания. Да и будь рядом с ней кто-то, это могло привести лишь к тому, что жертв в эту ночь было бы две. Да и место мало что значило. Старшие поговаривали, что сейчас такие вещи творятся везде, и извергов не могут остановить ни яркое освещение городских улиц, ни двери и стены, ни даже специальная охрана.
      Фигура придвинулась совсем близко, но лица по-прежнему не было видно. Зато внутри составляющей её тьмы произошло какое-то еле видное движение, и из недр её вдруг явился некий предмет, слабо заблестевший в ночном свете. Убийца, сладострастно крякнув, медленно отвел руку со смертоносным лезвием в сторону и назад. «Ну вот и всё», – успела подумать Малышка, душа которой уже растворялась в стылой тишине...
      И тут с разных сторон хлынул свет – неожиданный, непохожий ни на солнечный, ни на лунный, ни на какой другой, виденный Малышкой. Убийца – лучи выхватили из тьмы его безумные, во весь глаз зрачки и оскаленные жёлтые зубы – метнулся было в сторону, но снопы и жгуты необычного света хлестнули его, гоня обратно. А с востока, из-за куртины заснеженных кустов в освещённый круг внезапно вступил некто высокий и статный. Его белые одежды искрились и сверкали тысячами крохотных огней, а когда он обратился к поверженному чудовищу, его словам предшествовал тихий мелодичный звон. Самих слов Малышка уже не слышала – по всему её телу до последнего сосудика звенело и гудело только одно: «Спасена!».
      ...Продрогший инспектор лесоохраны писал коченеющей рукой акт о попытке браконьерской порубки елового молодняка – восемнадцатый за этот день. Висевшие в его усах и на ушанке сосульки мелодично позвякивали в такт движениям руки. Задержанный браконьер злобно косился на обступивших его ребят из студенческой дружины охраны природы, традиционно помогавших лесной службе в «ёлочную страду» последней декады декабря. А на краю высвеченного фонарями дружинников круга стояла во всей красе Малышка – пушистая десятилетняя ёлочка, последняя в этом квартале лесопарка. Она была спасена – до завтра, а может, и до будущей зимы.