ПЕРВЫЙ ГОРОД
В моей жизни было несколько встреч с городами, понравившихся чем-то и запомнившихся. Как вот встречи с людьми. Но людей так много встречаешь, что где уж все упомнить. Городов – мало, и в каждом из них есть что-то такое особое, свое. Некоторые так нравятся, что не расстался бы. Так было с Ярославлем. Некоторые ослепляют блеском (Ленинград - под таким именем я с ним познакомилась впервые ) – это, как герои-любовники или монархи - как бы ни восхищали, но знаешь - не достижимы. Некоторые так интересны (Москва), что, не принимая их, как за возможных родственников (жить с такими нельзя), все же мечтаешь с ними встречаться почаще. Некоторые поражают - Иерусалим - неземной силой впечатления. Города - как люди. И некоторые невозможно избежать или забыть, потому что они - судьба или - как любимые мужчины. Вот таким первым моим городом был Хабаровск, город, данный мне судьбою при рождении.
"На высоком берегу Амура" в 1858 году был заложен город, получивший имя – Хабаровск от имени казака Ерофея Павловича Хабарова, достигшего этих мест еще во времена покорения Сибири. Памятник Хабарову (в распахнутой длиннополой шубе, в шапке набекрень, с царским указом в правой вытянутой вперед руке) возвышается на привокзальной площади города. Я никогда не жила в самом городе, хотя обратный адрес на отсылаем куда-нибудь конверте начинался со слов: Хабаровск - 10. Наш поселок имени Горького находился в 15-ти км от центра Хабаровска. И дорога, связывающая поселок с центром, пролегала по ровной, почти девственной местности, заросшей травой, с время от времени попадавшимися хуторками или фанзами китайцев. И только на полпути находилось поселение, огороженное приличным бетонным забором, которое сначала называлось "Большой Аэродром", а позже - "Портовая". За 18 лет моей жизни там это пространство (от города до поселка) постепенно застроилось, и сейчас, говорят, почти не осталось пробелов вдоль связующей город и поселок дороги.
А во времена моего детства и юности в Хабаровск мы выбирались как на праздник. Да это и был праздничный город. Расположенный на трех грядах сопок, омываемый полноводным и своенравным Амуром, он стоял белый и зеленый, развернув плечи навстречу ветрам, которые порою бушевали и резвились между этими сопками, свиваясь меж домами в пружины и поднимая к верху листву или снег.
Приезжая в город, мы выходили на остановке "Институтская" и первым делом шли в современный по тем архитектурным модам (стекло, бетон, 4 этажа) ЦУМ. Через дорогу от ЦУМа высилась металлическая ограда знаменитого стадиона "ДИНАМО", но мне туда было не надо. Нас, как правило, интересовали магазины, если мы выезжали в город с мамой; театры, если выезжали классом; парки, если мы были с обоими родителями. Или мы доезжали до площади Комсомольской, а там шли мимо памятника героям Гражданской войны к лестнице, ведущей к дебаркадеру. Та лестница была на манер знаменитой одесской - длинная, с террасами, со скамеечками для отдыха, и проходила сквозь Парк культуры и отдыха. Там внизу мы покупали билеты на всю компанию, (а это могли быть несколько семей), и плыли на левый берег Амура, на песчаный пляж. Иногда, приехав в город с целью окунуться в Амур, узнавали, что левый берег "залило", и чтобы не тащить обратно заготовленную снедь, оттягивающую руки, мы все же покупали билеты на катер, рассаживались по скамейкам на палубе и совершали водную прогулку, рассматривая подтопленные мичуринские (подсолнушные шляпки, торчащие над водой, лежащие на боку деревянные "курятники" (туалеты). Амур мог разлиться в любой месяц лета, и, планируя поездку, приходилось обязательно добавлять, чтобы не искушать судьбу: "Если только левый берег не затопит". А еда, которую с вечера мама варила "на купалку", прекрасно уминалась на катере. Ох, и вкусны же были свеженькие огурчики, разрезанные вдоль и чуть посоленные, и свежая картошечка в мундирах из такой нежной кожицы, что съедалась целиком. И еще помидоры - не разрезанные, а взломанные, с сахаристой мякотью, похожей на розоватый иней, чуть посверкивающей на солнце.
Мой город был первым моим осознанием - вот я, а вот мир. Вероятно, мне еще и трех не было, когда мама взяла меня с собою в поездку по магазинам. Почему я одна стояла около огромной дороги, у металлической ограды палисадника, и ревела благим матом? Вероятно, устав меня носить, мама на несколько мгновений оставила одну. Вокруг меня дяди в белых рубашках с закатанными рукавами, чужие тети, а мамы нет! И вот мама, смеясь, подбегает ко мне, наклоняется, присела на корточки: "Ну, что ты, Нина?! Я же на минутку, я же сказала, что сейчас вернусь!" Люди расходятся, а я, счастливая и одновременно обиженная: "Я думала, ты меня забыла и уехала одна домой". Для меня это было так естественно, что можно забыть. Не умея еще держать в узде свои мыслишки, беззаботная, я подозревала, что и взрослые так же могут забыть - зачем и с кем они приехали. И мамин смех: "Ну, что ты, как же я могу тебя забыть? Да разве детей забывают?!"
На трех параллельных гривах возвышенностей, по которым раскинулся город, тянутся три улицы: центральная Карла Маркса, левая - Ленина, и правая - Серышева. (сейчас они переименованы, но я посещаю мысленно Хабаровск своего детства и школьной юности). В ложбинах, куда круто сбегают множество пересекающих Карла Маркса улиц, раскинулись Амурский и Уссурийский бульвары. В начале восьмидесятых за стадионом "Динамо" разбили удивительной красоты бульвар, тянущийся на добрый километр, с террасами и переливающимися с верхнего уровня на нижний водопадиками. Там мы гуляли в 84 году в яркий августовский день втроем - я, папа и маленький Алешка, сидящий в колясочке, раскладной, как зонтик. Я тогда, наверное, прощалась с Хабаровском, и эта прогулка по бульварам, и потом через весь город - как мой крестный ход Дорогому городу.
Обычно же мы в ответвления почти не спускаемся. Мы приезжаем в основном в центр. А он протянулся от площади Ленина до площади Комсомольской вдоль стремительной и просторной Карла Маркса, отъединенной от людных тротуаров широкими палисадниками с роскошными раскидистыми деревьями. Не могу не вести параллели с Томском, куда забросила меня моя жизненная дорога. Для меня, абитуриентки образца 62-го года, необычно было видеть томский центр с главной улицей такой ширины, что можно было переговариваться со знакомым, стоящим на противоположной стороне проспекта Ленина. И как странно, что в центре (почтамт, гостиница "Сибирь") нет совершенно деревьев.
Еще до площади Ленина раскинулся Детский парк. Там я запомнила себя рядом с мамой и папой. Они молодые, папа веселый, мама - обязательная. Эти поездки были не только праздничны, они разнообразили нашу жизнь, в поселке довольно монотонную. Эстрадная площадка с обязательными конкурсами и - карусель... Какая удача, если, сунув контролерше билетик, успевал взобраться на лошадку. И какая неудовлетворенность, если приходилось довольствоваться скамеечкой - весь вкус от карусели терялся. Хотя взрослые не понимали, не соглашались ждать следующего захода ради лошадки: "Ну, Нина, что ты? Иди, вон же скамейка еще свободная!" А я оглядывалась и мотала отрицательно головой. Мне и карусель без лошадки - не карусель.
А после парка мы шли в направлении площади Ленина мимо книжного магазина, расположенного на месте, где когда-то был базар, где летом раскидывал свой шатер цирк "Шапито", откуда был спуск на хабаровский рынок.
А вот главная площадь города! До сих пор не могу привыкнуть к слову "площадь" в Томске. Смеюсь, когда говорю: "Площадь Дзержинского, площадь Кирова"... Площади Хабаровска раскинуты на такую ширину, что там может уместиться и храм. На площади Ленина (когда-то ее называли "Красной", но потом переименовали, чтобы не забижать главную площадь страны), обтекаемой с двух сторон транспортом, по бокам разместились шесть фонтанчиков - три развернутые чаши с одной стороны, и три - с другой. Вокруг фонтанчиков - широкие удобные скамейки и клумбочки. Все пространство площади заасфальтировано, ровнехонько - как столешница. А в нижней трети этого необозримого простора - главная фонтанная чаша, с высоченной струей и тонкими упругими стурями по периметру, обычно в солнечные дни густо облепленная малышней, визжащей от удовольствия, когда пережатая ладошкой струя вдруг вырывается и окатывает прохладной свежестью головы всех соседей и самого шалуна.
Памятник вождю пролетариата стоит в основании площади, там, где построена гранитная трибуна для гостей и начальства во время демонстраций. На площадь из-за спины Ленина смотрят окна главной краевой больницы (в войну госпиталь 1200), где и я провела полтора месяца весной-летом 57 года, и откуда вышла уже в новом качестве прямо на освещенную белым летним солнцем красавицу-площадь.
Окантующие площадь Ленина дороги сходятся за нею в одну широкую и заполненную автомобилями улицу Карла Маркса. Вот тут-то и есть центр Хабаровска. Можно идти по правой, можно - по левой стороне Карла Маркса, это - не важно. Позади остались Медицинский институт (сейчас, наверное, уже университет), здание краевой администрации, Управления связи, гостинца "Центральная" (ах, какие пельмени в горшочках как-то нам подали в ресторане этой гостиницы, где мы справляли 20-тый день рождения сестры Гали, и как там пели с эстрады "Вы слыхали, как поют дрозды?" тамошние лабухи!).
Цвета Хабаровска моего детства - зеленый и белый. Краснокирпичные здания редки и старинны - Дворец пионеров, магазин "Океан"... Но они впереди.
А мы проходим "новое" здание Драмтеатра, высокий четырехэтажный сероватый универмаг "Детский мир" (все детство и юность меня там одевали, и детям своим при наезде в гости к родителям только там я покупала обновки), кинотеатры "Гигант" и "Совкино" - старые, разные, как Пат и Паташенок, стоящие друг против друга, один - все время обновляющийся, элегантный, сверкающий, другой - скромненький, желтенький; одноэтажный... Проходим Универмаг, Дворец пионеров (как же мы там отплясывали с подружкой Светой в новогодние праздники - нам круг был мал, вылетели в коридор и утанцевали в какую-то огромную комнату с зеркалом во всю стену). Потом идем мимо Художественного музея, (по левую руку - современное здание Главпочтамта, серокаменный Театр Юного зрителя, гостиница "Дальний Восток), минуем киоск, (там продавали такие вкусные пирожки с мясом, что мама так и не научилась стряпать этот нехитрый продукт, надеялась, что в выходные кто-нибудь эти пирожки в дом привезет), минуем ювелирный магазин, (там уходящий в армию друг сказал: "Выбирай, что подарить тебе на память", и я указала на нитку хрустальных бус, до сих пор сохранившихся, получившие от моей подружки имя - "слезы")...
А город все тенистее, все загадочнее - солнце-то склоняется к западу. И вот мы на Комсомольской. Постояли перед памятником Героям Гражданской, пересекли площадь к левому углу и, миновав Управление Амурской флотилии с огромным черным якорем у входа, спускаемся круто по асфальтированной улице к зданию Театра музыкальной комедии (знаменитого когда-то изумительными голосами Войнаровского и других, уже забытых мною, артистов). Неподалеку Краеведческий музей с огромной каменной черепахой у входа. Этот позеленевший многотонный тотем когда-то обнаружили в одном из районов края, как и стоящих рядом каменных баб. Можно пойти в музей и посмотреть экспозицию (очень занимательную - край имеет необыкновенную природу и климат и интересен неожиданным сочетанием южных и северных растений. А удивительный животный мир, тигры, например, или росомахи... А морские животные! А киты! А знаменитый амурский лосось с его неудержимой миграцией во время весенней и осенней путин. Где еще увидишь такие стенды про времена гражданской войны: Волочаевская сопка, броненосец, тачанка. Край покрыт и таежными лесами, и степями, дававшими разгуляться и лошадям, и тачанкам). У стен Музея, прямо в Парке Культуры и отдыха, выставлены настоящие пушки и орудия времен царских войск и Гражданской войны).
Парк в этом углу города не один. На Комсомольскую площадь выходят ажурные ворота еще одного парка, в глубине которого высится колоннада входа роскошного белого, как парадная форма моряков, Дома офицеров. В этом парке юноша в светлой рубашке, не глядя мне в лицо, вычерчивал на песке прутиком узоры, посмеивался, поглядывал вокруг, слушал меня, лепечущую какие-то глупости, и вдруг вымолвил: "Можно, я буду звать тебя Нинок?"
Но мы, вернувшись на Комсомольскую площадь, не пойдем в парк Дома офицеров, а свернем левее и войдем через чугунную узорчатую окраду в Парк культуры и отдыха, и предпочтение это - даже не из-за массы его аттракционов и кафешек, нет. Наискосок, по узловатым корням старых вязов и кленов, под их широкими зелеными кронами, по извилистым заасфальтированным дорожкам мы выходим на знаменитый хабаровский утес.
Вот она - самая романтичная точка Хабаровска. На утесе выстроена смотровая площадка с похожей на маяк колонной в центре. Перегнувшись через парапет, можно увидеть скалистые выступы утеса, о которые далеко внизу разбиваются темные волны Амура. "Амур не уступчив, как море", "Ласковый мой азиат" - это Римма Казакова, прожившая сколько-то лет в нашем городе и посвятившая ему лучшие стихи. Хорошо виден левый берег, дебаркадеры, городской пляж там внизу, левее, с уходящими под воду гранитными ступенями, далеко видны корабли амурской флотилии. Над головой ясное небо, где-то внизу над волнами летают и кричат чайки. И ты чувствуешь себя почти птицей в этой точке. Эх, если бы крылья!
Вот здесь я и закончу свое путешествие.
"Прости, Хабаровск, как светло глядишь ты
сквозь крыши, сквозь беленые лодыжки
деревьев, сквозь снежинки и сквозь льдышки.
Пора проститься, время истекло".
Но и сотой доли не описала я той красоты города, которая осталась во мне до самого моего последнего часа.

Я так любила свой город и продолжаю его любить! Но он, как шикарный и недоступный мужчина, держал меня все время на дистанции. Меня не устраивала жизнь рядом, в пригороде, и редкие встречи с ним по выходным дням. Я хотела туда, в центр, к фонарям, площадям, паркам, театрам, Амуру. Чтобы все это было рядом - "руку протяни". Но не получилось - и я изменила Хабаровску, и "вышла замуж по расчету". Другой город предоставил мне себя - парки, сады, скверы, музеи, Томь вместо Амура. Все то и не то. Я привыкла - "стерпится, слюбится". Мои дети отдали свою любовь Томску. Меня это удивляет, и мне их немного жаль - эх, не видали вы действительно красивого города! И пусть себе любят, и пишут Томску стихи, сочиняют ему музыку - пусть. Мое сердце - в Хабаровске. Что я могу с собою поделать?!