Гитлер и секс - 11
Продолжаем тему сексуальных отклонений главы Третьего рейха



Агитационный плакат гитлерюгенда



Осенью 1943 года тогдашний начальник Генерального штаба ОКХ Цейтцлер сказал Шпееру: «Фюрер счастлив вами! Он говорил, что возлагает на вас самые большие надежды! Теперь после Геринга взошло новое солнце».(188)
Шпеер также был настолько сильно привязан к Гитлеру, что едва ли бы его покинул. После катастрофических военных поражений в 1944 году он писал фюреру тщательно обоснованные меморандумы, доказывавшие, что война проиграна. Гитлер вызывал его к себе, смотрел на него печальным взглядом и произносил весьма убедительную речь. Старое волшебство все еще действовало. Получив очередную дозу энтузиазма Шпеер воскликнул: «Мой фюрер, я безусловно поддерживаю вас!»
Когда война закончилась, 1 мая 1945 года в день смерти своего идола, когда Шпеер распаковал его фотографию в серебряной рамочке, с ним случилась истерика.
Уже после войны Альберт Шпеер задумывался, почему Гитлер выбрал и выделял именно его: «Без сомнений Гитлер испытывал затруднения с выбором наследника: репутация Геринга была уничтожена, Гесс сам исключил себя, доверие к Шираху было подорвано интригами Мартина Бормана, сам же Борман, равно как Гиммлер и Геббельс не соответствовали «эстетическому типу», который представлял себе Гитлер».
Подобная оценка Гитлера весьма неожиданна. Было совершенно очевидно, что в день рождения Гиммлера и Бормана эстетика взяла себе выходной, но из всех нацистских бонз Геббельс был наиболее тесно связан с искусством. Он был автором романов, прекрасно разбирался в литературе, писал весьма недурным стилем, что было большой редкостью среди национал-социалистов. Порученная ему как министру пропаганды германская киноиндустрия явно находилась в хороших руках.
По всей видимости Адольф Гитлер вкладывал в понятие «эстетический тип» довольно специфическое наполнение. Во всяком случае, принимая во внимание эйдетические свойства личности Гитлера, он на удивление был эмоционально холоден к Геббельсу, являвшемуся одним из первых и главных его помощников. Йозефу Геббельсу, который считал себя едва ли не вторым человеком в рейхе после Гитлера, так и не удалось получить допуск в ближний круг фюрера.
Гомоэротические пристрастия, которые связывали его с Гитлером, Геббельс тщательно маскировал. Однако они вновь и вновь проступали под созданной им репутацией бабника. В 1926 года в своем дневнике он практически объяснился в любви Гитлеру: «Мы отмечали день рождения Гитлера, ему исполнилось 37 лет. Зажгли 37 свечей, цветы... Адольф Гитлер, я люблю тебя, ибо ты велик и прост одновременно». Однако эта любовь не была полностью взаимной.
У диктатора было инстинктивной отвращение к этому герою-любовнику, покорителю женских сердец. Секретарша фюрера Траудль Юнге рассказывала: «Гитлер восхищался Геббельсом, он очень оценил его, но не испытывал к нему никакой дружеской привязанности. Гитлер знал о слабости Геббельса, которые не мог устоять перед тем, чтобы не использовать свое служебное положение в личных целях, добиваясь расположения киноактрис. Все это весьма мало вязалось с характером Гитлера».
Так как Геббельс был не в состоянии подавить в себе эту страсть, которая не соответствовала антифемининским настроениям Гитлера, он стремился завоевать дружбу фюрера, выказывая особо яростную ненависть к евреям. Когда Гитлер узнал про его роман с чешской киноактрисой Лидой Бароовой, Геббельс попытался смягчить гнев фюрера, организовав страшные еврейские погромы, которые вошли в историю как «Хрустальная ночь». Как гауляйтер Берлина Геббельс стремился полностью очистить город от евреев. Хене считает, что именно он, а не Гиммлер и СС, которые выступали за депортацию евреев, стал инициатором Холокоста, который следует толковать как конечный результат перенесения предполагаемой ненависти к женщинам на еврейский народ.
Как могла выражаться привязанность Гитлера к мужчине с гомоэротическими склонностями? С подобной трудной проблемой столкнулся и Томас Манн. «Форма проявления искусства» стала шифром, который показал духовное родством лауреата Нобелевской премии умственное родство с Адольфом Гитлером.
«Эсетическому типу» фюрера полностью соответствовал Бальдур фон Ширах. Первый раз они встретились в Веймаре, когда 18-летний Ширах охранял зал, где выступал Гитлер. Речь фюрера произвела огромное впечатление на юношу, который той же ночью написал проникновенные стихи, посвященные Гитлеру. С . После того, как он выдержал экзамен, Гитлер положит ему руку на плечо сказал ему: «Приезжайте ко мне в Мюнхен, мы нуждаемся в таких людях как вы. Вы будете учится при мне».(189)
Сперва Ширах стал рейхсштудентфюрером, затем рейхсюгендфюрером. На этом послу ему удалось привить культ Гитлера множеству детей и молодежи. Подчиненный ему гитлерюгенд он считал «сильным движением всего чистого и зрелого». У фон Шираха было «почти женское лицо», «мягкое рукопожатие», его полная фигура выглядела весьма «неспортивно». В третьем рейхе ходили слухи о его гомосексуальных склонностях и «белой, девичьей спальне». «Он с большим удовольствием организовывал для членов гитлерюгенда художественные выставки, музыкальные фестивали, концерты, кинопросмотры и театральные представления в Веймаре».
Подозрения в гомосексуальности Шираха подтверждаются событиями его молодости. В 1931 году он ревновал своего друга к его девушке Эльфриде М. Чтобы продемонстрировать своему дорогому другу, насколько эта женщина назойлива и непорядочна, он переспал с ней. «Он оправдывался перед своими веймарскими знакомыми, что только хотел доказать своему лучшему другу, что эта женщина не стоит его».(190)
Во Французской кампании 1940 года привлекательный шеф гитлерюгенда проявил себя как храбрый солдат, что еще более укрепило симпатию фюрера. Гитлер назначил его гауляйтером Вены, на должность, для которой по его мнению был необходим тонкий художественный вкус. Однако довольно скоро он разочаровался в эстетических наклонностях своего фаворита. Фон Ширах совершил роковую ошибку, разрешив провести выставку экспрессионистов, чье искусство Гитлер считал дегенеративным и воспринял это событие как измену. Нечто похожее Адольф Гитлер испытал, узнав об увлечении фрау Генриетты творчеством Чайковского, который был гомосексуалистом.
До войны Фюртвенглер попыталась добиться от Гитлера снятие запрета на музыку Равеля, Дебюсси и Чайковского, организовав для него небольшое прослушивание, которое закончилось неудачно. Позднее она рассказывала: «Гитлер прослушал сюиту из «Щелкунчика», глядя на граммофон, как на врага. Когда помещение наполнилось ликующими звуками «Итальянского каприччо», он выключил аппарат». (191) Попытка фон Шираха заступиться за евреев, столь дисгармонирующая с мировосприятием Гитлера, стала последней каплей, которая окончательно разрушило светлое чувство фюрера к шефу гитлерюгенда.
Эта любовь закончилась отвращением Гитлера к своему прежнему фавориту, который в конце июня 1943 году предложил фюреру закончить полностью бесперспективную войну. Он с возмущением сказал своему адъютанту фон Белову: «Что он там себе думает? Он же прекрасно знает, что после этого мне больше ничего не останется, как пустить себе пулю в голову».(192)
Душевное расположение Гитлера к двум привлекательным «эстетическим» мужчинам, входившим в его окружение, вовсе не является некоей эфемерной особенностью. Наоборот, для всей биографии характерны больше или менее сильное эмоциональное влечение к тому или иному другу. Сперва он делил с ними спальню, а затем старался сделать так, чтобы они жили как можно ближе. Постоянные отношения фюрера с женщиной прослеживаются только с 1933 года, причем он четко дистанцировался он нее и не стремился допустить в свою спальню.

Орфей из мужского общежития

В возрасте 18 лет после смерти матери Гитлер окончательно переехал в Вену. Ему также удалось уговорить поехать с собой своего друга Густля Кубицека, почитателя Вагнера, с которым он познакомился на одной из опер в городском театре Линца. Кубицек был старше Гитлера на 10 месяцев, он учился на обойщика и играл на скрипке. Молодые люди решили перебраться в столицу и снять комнату на двоих. Юный Адольф Гитлер прибыл в столицу первым и уже 18 февраля 1908 года писал своему другу в Линц: «С нетерпением жду сообщения о твоем приезде. Поскорее точно сообщи мне, когда ты прибудешь, чтобы я смог подготовить достойную встречу. Вена ждет тебя. Итак приезжай поскорее. И:. как мы договорились, ты будешь жить у мне. До скорой встречи».(193)
Не следует слишком переоценивать почтовую открытку, которую подросток отправил своему другу детства. Однако есть одно обстоятельство, которое сразу бросается в глаза. Не существует второго сходного документа, который бы свидетельствовал о столь сильном желании Гитлера встретиться с кем-либо, чей приезд доставил бы ему столько радости. Гитлер никогда не писал ничего подобного ни Ева Браун, ни какой-либо другой женщине.
Для достижения этой цели, Гитлеру пришлось использовать весь свой ораторский талант, чтобы убедить родителей Кубицека отпустить сына учиться музыке в далекую Вену. Чтобы побудить к этому самого Густля, Адольф воспользовался трудностями юного музыканта, которому негде было заниматься. Гитлре убедил своюквартирную хозяйку модистку Марию Цакреус, богемку по национальности, предоставить Кубицеку самою большою комнату в квартире, а сам довольствовался кабинетом. Спустя некоторое время в комнату вселился Густль, о чем он очень скоро пожалел.
Густль охотно подчинялся влиянию Адольфа, уступал напору его воли и позволял ему доминировать над собой. (194) Однако Гитлер измучил его бесконечным потоком своих незрелых политических идей. Беседы на темы политики настолько утомляли юного музыканта, что он часто засыпал под речи Адольфа. Особенно Густля раздражала привычка Гитлеру будить его ночью, чтобы рассказать очередную политическую теорию. По всей видимости эти проповеди, на основе которых фюрер много позднее разработал свои публичные речи, уже тогда содержали в себе эротический компонент. При помощи своих речей он определял, в какой мере слушатель готов подчиниться его воля. Если же тот оставался холоден, Гитлер воспринимал это как личное оскорбление.
Вполне возможно, что этот насильственная риторика являлась своего рода формой неразвитой сексуальности. Сам же Густль считал, что Гитлер устраивал эти ночные выступления для того, чтобы лучше запомнить то, что он прочитал днем. Однако это предположение неверно. Благодаря эйдетизму Адольф Гитлер запоминал всю информацию сразу и на всю жизнь, ему не нужно было повторять ее.
Наоборот, тот факт, что в более поздний период Гитлер получал физическое удовлетворение от своих выступлений, позволяют говорить о наличии сексуального мотива. Известно, что многие женщины тают от прекрасного голоса оперного тенора. Однако подобная реакция слушательниц доставляет немало удовольствие и самому тенору. Скорее всего, в данном случае речь идет о весьма архаичной форме удовлетворения влечения, подобно тому как Орфей своей игрой на лире покорял богов, людей и животных.
Однако сами певцы не пишу арии, которые вызывают столь сольное восхищение. Теноры исполняют хорошо известные произведения Верди, Пуччини и Беллини, действие которых проверено временем. Нечто похожее делал и Гитлер, который черпал свои политические идеи из бульварных изданий и получал удовольствие, когда его речевой поток оказывал на слушателей ожидаемое действие. В связи с этим Кубицек писал об «апогее политического изнасилования».(195)
Несмотря на все неудобства, Густль и Ади прожили в одной квартире три четверти года. Однако когда Густль уехал в отпуск в Линц, Ади съехал с квартиры, не оставив адреса. Они встретились снова только когда Гитлер стал рейхсканцлером. Тем не менее позднее Густль заявлял, что за всю жизнь имел только одного настоящего друга – Адольфа. Когда в 1933 году Гитлер пришел к власти, Кубицек письменно поздравил его и 4 августа того же года получил ответ: «Как только мне позволит моя тяжелая работа, я был бы раз встретиться и еще раз вспомнить лучшие времена моей жизни». (196) Гитлер взял на себя расходы по обучению детей Кубицека, 5 июля 1943 года он подарил ему сумму в 6000 рейхсмарок и назначил ежемесячную пенсию в 500 марок.
Молодой Гитлер не выказывал какого-либо интереса к женщинам. Наоборот, его бросало в дрожь от одной мысли о физической близости. Они даже не могли зайти в его комнату. Он требовал того же и от своего лучшего друга Густля, который из-за него не мог завести ни одной интрижки: «Любой шаг в это направлении означал бы неизбежно конец нашей дружбы». (197) Кроме того, Гитлер ревновал его. Когда Кубицек хотел провести со своей ученицей урок игры на фортепьяно в их совместной комнате, женоненавистник пришел в ярость. «Он со злобой спросил меня, почему наш флигель, и без того превращенный в балаган, должен теперь стать еще и местом для музыкальной дрессуры каких-то девок».
Однако, по мнению Кубицека, Гитлер не проявлял гомосексуальных наклонностей. 19-летний Адольф отверг предложение старого богатого педераста и заявил, что гомосексуальность должна быть уничтожен любыми средствами «как противоестественное явление». Тем не менее у простодушного Кубицека необычное поведение Гитлера вызывало подозрение, которое и натолкнуло отвергнутого поклонника будущего фюрера на надежду встретить взаимность.
В вавилонской блуднице Вене молодой Адольф Гитлер был «совершенно особым случаем». Густль чувствовал на себе холод его эйдетизма. «Во время ночных беседах он говорил о сексе настолько холодно и рассудительно, как будто эта тема совершенно его не касалась».
Переход от беспристрастности эйдетизма к гомосексуальным наклонностям серьезно изменял отношение Гитлера к красивым женщинам. 19-летний юноша смотрел на них «так, как смотрят на прекрасную картину, не испытывая каких-либо сексуальных эмоций».
Кубицек приводит конкретный пример подобного отношения. Во время посещений оперы Гитлер никогда не брал билеты на стоячие места в зале, куда допускались женщин, предпочитая стоячие места в партере. Они были специальной перегородкой от той части партера, которую абонировали военные. В своих монологах Гитлер ханжески обвинял офицеров в том, что они ходят в театр не слушать оперу, а разглядывать в монокли красивых женщин, сидящих в ложах.
Уже тогда проявилась отвращение Гитлера как к женщинам, так и к евреям. Он никогда не брал стоячие места в четвертой галереи еще и потому, что однажды натолкнулся там на пару евреев, которые испортили ему все удовольствие от оперы Вагнера.

Свет Мюнхена

Спустя некоторое время, во время жизни в мужском общежитии 21-летний Адольф Гитлер также не проявлял четко выраженных гомосексуальных наклонностей. Он продолжал действовать на нервы окружающим бесконечными монологами на политические темы. Адольф тесно общался с Райнхольдом Ханишем, продававшим нарисованные им почтовые открытки, доход от которых они делили пополам. Позднее Ханиш рассказывал, что будущий фюрер относился к противоположному полу «как непорочный Иосиф»: «Гитлер совершенно не ценил женскую привлекательность».(198)
Последующее развитие отношений между двумя друзьями покрыто мраком. Дружба постепенно охладела. Ханиш с гневом наблюдал, как Гитлер сближается с другим соседом по общежитию евреем Йозефом Науманном, медником. У охваченного ревностью Ханиша создалось впечатление, что 21-летний Гитлер под влиянием своего нового еврейского друга стал совершенно другим человеком.
Мужская дружба Гитлера и Ханиша переросла в ненависть и закончилась взаимными обвинениями разбирательством в полиции. Гитлер обвинил своего друга в продаже украденной у него картины, и ранен судимый бродяга, который жил под чужим именем, отправился за решетку. Когда он вышел на свободу, то заявил в полицию, что Гитлер незаконно присвоил себе звание «академический художник». Полицейские явились в мужское общежитие и вынести официальное предупреждение ранее безупречному сыну чиновника.
Период проживания в мужском общежитие закончился переездом в Мюнхен. В «Майн кампф» Гитлер написал, что покинул Австрию главным образом «по политическим мотивам». Однако место переезда не соответствовало заявленной цели. Вместо того, чтобы ехать в политический центр страны Берлин Адольф перебрался в город муз Мюнхен. (199) Возможно он считал, что жизнь в Мюнхен более либеральна в вопроса пола.
В любом случае, Гитлер не был разочарован. Много лет спустя 21 августа 1942 года в ставке «Вервольф» он рассказывал, что «Мюнхен удивительно толерантный в сексуальной отношении город». Гитлер пришел к этому заключению, наблюдая молодых людей в тесных спортивных трико, свободно разгуливавших по улицам. «Я был ошеломлен. По городу ходили офицеры в спортивных костюмах. В Вене это было совершенно невозможно».
Уже в 1897 году в Мюнхене на Райхенбахштрассер было открыт ресторан «Цур дойче Айхе» («У немецкого дуба»), который и сегодня широко известен в определенных кругах. Уже одно его название вполне могло прийтись по вкусу будущему фюреру. Его также вряд ли испугали сетования газеты «Дас Байэрлише Фатерланд» на то, что волна гомосексуализма, поднявшая в 1908 году в связи с «делом Ойленбурга», достигла Мюнхена, пустила корни в кабаре, и «на берегах Изара расцвета горячая мужская дружба».(200)
В любом случае, Гитлер страстно стремился туда, « где со времен ранней молодость меня влекли тайные желания и любовь». Его душа стремилась в Баварию.
Его могла привлечь и свободная атмосфера Швабинга, в недрах которого зарождалась сексуальная революция. Так или иначе, он снял себе в этом районе комнату и прожил там до начала Первой мировой войны. Позднее душа Швабинга обрела плоть в лице его наставника Дитриха Экарта, переводчика «Пер-Гюнта» который, по словам Гитлера, «пробудил своим жизненным примером наш народ и дал ему идею, которая воплотилась в действительность».
Когда Гитлер переезжал из Вены в Швабинг, Томас Манн прославился своей работой «Смерть в Венеции», а Франк Ведекинд стал знаменитым благодаря драме «Пробуждение весны». Это произведения впервые поставили на широкой сцене проблему сложностей полового созревания. В мае 1908 года Гитлер вместе с Кубицеком посмотрели эту пьесу в одном из венских театров. Похоже, что данная постановка произвела на него весьма сильное впечатление, поскольку после этого он предложил своему другу посетить квартал публичных домов Шпиттельберг. Адольф весьма удивил Кубицека фразой: «Идем Густль. Мы должны хоть раз посмотреть на это гнездо порока!» (201) Свободный дух Швабинга проявлялся в масленичных карнавалах, когда все переодевались в маскарадные костюмы и надевали маски.
Наблюдая за жизнью этого района Мюнхена Гитлер с удовлетворением отметит, что его маниакальная идея о связь между антисемитизмом и гомоэротикой здесь воплотилась в действительность. Поэт Альфред Шулер писал не только о «о молодых солдатах и матросах, боксерах, борцов и мускулистых парнях в шортах, но и пропагандировал космическое понятие светила крови», которое не будет служить евреям.(202)
Он писал: «Еврей куницей пробрался к сердцу жизни» и приглашал приверженцев освободиться от влияния толпы при помощи свастики, символа расовый и религиозной революции. Для Гитлер свастика всегда была знаком, символизирующим чистоту, поэтому позднее в соответствии с Нюрнбергскими расовыми законами евреям было запрещено использовать знамя со свастикой.
В атмосфере Швабинга не только у Гитлера мыслительный процесс шел по пути к безумию. В 1896 году Шулер вполне серьезно предложил план Вывести Ницше из состояния помешательства при помощи античного экстатического танца в исполнении юношей, на которых из одежды будут только медные браслеты. Среди друзей Шулера была и будущая поклонника Гитлера Эльза Брукманн, в салоне которое позднее встретились оба обитателя Швабинга. Связь гомоэротических и антисемитских тенденций в конце концов расколола кружок единомышленников. Шулер и Людвиг Клагес («Ум как противник души»), которые проповедывали культ арийской крови и стали требовать от Георга, чтобы он перестал общаться в евреями Вольфскел. Многие идеи этого кружка вполне можно считать предфашистскими. В своем стихотворении «Поэт смутного времени», написанном в 1921 году, выразил свойственное послевоенной эпохи ожидание вождя, которое стало именно тем духовным течением, которое подготовило приход Гитлера к власти.
В 1906 году супруги Вильфскел были приглашены на карнавал в Китайскую башню в Английском саду, который проходил под девизом « тысячелетний рейх». Однако в то время эти слова еще не были политическим лозунгом, а просто пожеланием, чтобы гости надели костюмы различных исторических эпох.
В Швабинге политика и карнавал были взаимосвязаны и близки как где бы то ни было. Когда Адольф Гитлер во время своих публичных выступлений стилизовал себя под коричневого мессию, он отдавал дать карнавальным традициям. Его речи и отсутствующий взгляд напоминали стиль комика Карла Фалентина, которого он очень ценил.
Позднее он писал в «Майн кампф», что искусство было именно той силой, которая непреодолимо влекла его в Мюнхен. «Во время моих занятий, мне на каждом шагу приходилось обращаться к этому центру немецкого искусства. Кто не знает Мюнхена, тот не только не знает Германии вообще, но и понятия не имеет о немецком искусстве». Однако молодой Гитлер, якобы столь сильно захваченный жаждой прекрасного, проходил все свое время совсем не в Старой Пинакотеке, которая упоминает только в связи с Хофбройхаузом: «наиболее сильное впечатление на меня произвела чудесный союз природной силы и тонкого художественного вкуса, единая линия от Хофбройхауза до Одеона, от Октоберфеста до Пинакотеки». Гитлер не имел какого-либо отношения к художественной жизни Мюнхена. Также вызывает сомнение тот факт, что в Мюнхене Гитлер с удовольствием слушал нижнебаварский диалект, который якобы напоминал ему об «общении с выходцами из Нижней Баварии в дни своей юности», благодаря чего время, проведенное в этом городе стала для него «самим счастливым периодом в жизни».
Нигде в Германии гомосексуалисты не чувствовали себя так вольготно, как в Мюнхене и Берлине. Эрнст Рем был восхищен Берлином не в меньшей степени, чем Адольф Гитлер Мюнхеном. 11 августа 1929 года он писал своему другу доктору Хаймзоту из Южной Америки: «Ваши слова о Берлине вновь пробудили во мне любовь к этому городу. Бог мой, я считаю дни, когда я снова смогу вернуться туда, если, если только это будет возможно, провести там часть своей жизни. Берлинская сауна – это вершина человеческого счастья. Во любом случае, мне очень понравился тамошний отношений. Вы так сердечно отзываетесь о Френцеле. Передавайте привет ему и остальных моим черных друзей, вы знаете, этот тип – мой идеал, если встретите их в сауне».(203)
В Первую мировую войну Адольф Гитлер провел в Берлине оба своих отпуска с фронта. Он не поехал в Мюнхен, который уже знал довольно хорошо. Спустя много лет, в 1942 году в очередной застольной беседе рассказал, что тогда ему очень понравился Берлин.
Однако Гитлер хотя бы по одному пункту отличался от своего дружка Рема. Как и будущий шеф СА он был готов к политическому хулиганству, попытке государственного переворота, но уважал гражданскую собственность и нормы морали. В отличие от неосторожного Рема в этом отношении скрытный Гитлер был тверд, как скала. Даже если на него и произвел впечатление мюнхенский образ мужчины, он никогда не пошел бы на степень близости, превышающую робкое прикосновение. 11 мая 1942 года вспоминая в ходе застольных бесед свое прошлое, Гитлер поведал об одной встречи, которой он специально придал пикантный характер : «За обедом шеф рассказал об огромном мюнхенце, обладавшим медвежьей силой. Он выглядел как истинный пролетарий, без труда разгоняло митинг врагов, захватывая их знамена, а также охранял залы во время наших собраний. Однажды уже после прихода к власти он как-то заговорил с ним в саду кафе «Хек» и пригласил на минутку присесть за столик прямо в рабочей спецовке. Буржуазная публика с удивлением смотрела не него, как на какие-то чудовище».
Гитлер посещал не только респектабельное кафе «Хек», но и чайную «Каролтон» на Бринерштрассе, где собирались гомосексуалисты. К тому времени, когда Гитлер переехал из Австрии в Мюнхен, Германия превратилась международный центр гомосексуального туризма. Именно за этим в Берлин ехали Стефан Спендер, Кристофер Ишервуд, художник Френсис Бекон и писатель Анре Жид. Даже во времена третьего рейха гомоэротические представления, устраиваемые Гитлером в столице, способствовали популярности этого города в широких кругах людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
Сальвадор Дали настолько резко подметил данный факт в своем дневнике, который Джонс Грос считал «наиболее непристойным куском прозы, которую я когда либо читал». Дали писал: «Меня возбуждал мягкая и мясистая спина Гитлера, туго обтянутая униформой. Как только я рисовать кожаный ремень портупеи, наискось спускавшийся с его плеча вниз, реальность спрятанной под мундир плоти Гитлера приходила меня в экстаз, биение моего сердца учащалось, и я испытывал такое сильное возбуждение, которого у меня никогда не было во время полового акта».
Немецкий вариант гомоэротики встретил живой интерес и во Франции. Открытие 14 мая 1942 года в Париже выставки работ Брекера стало одним из самых важных событий за все время оккупации и широко освещалось в прессе... Министр по делам образования и религии правительства Виши Абель Бонар восхищался скульптурами наряду с писателем Жаном Кокто (который сравнивал своего друга и любовника Жана Марэ со статуей Брекера».(204)
Знаменитый шведский путешественник и общеизвестный старый холостяк Свен Хедин, который отправлялся к многолетние экспедиции в сопровождении своего ассистента, был большим другом Германии и почитателем Гитлера. Со своей стороны фюрер ценил его как исследователя Азии и три раза удостаивал личной аудиенции. Они оба проявляли чисто сексуальный восторг перед географическими картами. 19 февраля 1945 года Гитлер лично поздравил путешественника с 80-летием.
Как в при переезде в Вену, приехав в Мюнхен Гитлер снова убедил молодого человека разделить с ним комнату. Новый избранник также происходил из бюргерской семьи. Рудольф Хейзлер был учеником аптекаря. Его отец как и отец Гитлер служил на таможне. «Гитлер, прозванный своим другом «Ади», принял участие в жизни «Руди», которая была очень похожа на его собственную». Привязанность Гитлера к Хейзлеру, который был младше его на 4 года, оказалась настолько сильна, что они прожили вместе с 25 мая 1913 по 15 февраля 1914 года в крохотной комнате у портного Поппа, что было намного дольше, чем его совместное проживание с Кубицеком.(205)
Тесные общение Ади с Руди закончилось так же, как и его дружба с Густлем. Руди не мог больше выносить Ади, который действовал ему на нервы. Его брызжущие слюной эмоциональные политические речи мешали Хейзлеру. Сперва юноша заявил: «Ей, кончай плеваться, или я поставлю ширму», а затем съехал с квартиры. Бригатта Хаманн, тщательной изучавшая венский период жизни фюрера, считала, что Гитлер «был чем-то вроде отца для более молодого Хейзлера». (206) Однако едва ли склонный к безбрачию Гитлер мог испытывать отцовские чувства. Он опробовал на Хейзлере методы воздействия на юношей, которые затем так пригодились ему для захвата лидирующих позиций в партии и государстве. Хаманн считала, что между ними существовал заговор молчания. По поводу возможных гомосексуальных связей между двумя молодыми мужчинами она писала, что «дочь Хейзлера, знавшая своего отца как большого бабника, просто не могла себе представить такое. Со своей стороны он также никогда не рассказывал ничего подобного». После 1938 года Хейзлер сделал очень хорошую, хотя и не блестящую карьеру.
Когда Гитлер позднее жил в одной комнате с другим мужчиной, то использовал это не для сексуальных забав, а для как еще одну возможность проповедовать свою взгляды с глазу на глаз. 4 июля 1937 года крестьянин Йозеф Ноймайер из Визельзберга писал в своем письме к фюреру: «В феврале 1919 года я приехал в Райхенхаль, чтобы продать горох. Я хотел, переночевать в гостинице при железнодорожной станционной. Однако я не смог получить отдельную комнату, поскольку она уже была занята Адольфом Гитлером. Два часа говорили мы друг с другом. Он рассказал меня о своем намерения избавить отечество от бед. Ранним утром он встал раньше меня, начал ходить по комнате взад-вперед и рассказывать о своих планах на будущее».(207)
Следующей достоверной подтвержденной мужской дружбой стали отношения между 32-летним Адольфом Гитлером и 25-летним Рудольфом Гессом, которые начались майским вечером 1920 года, когда фюрер выступал в мюнхенской пивной Шретнэкербрей. Ильза Гесс, последующая жена Гесса, была немало удивлена. Ее будущий муж переменился на глазах. Он просто сиял. Адольфу Гитлеру сразу же понравился молодой помощник, который ходил за ним как мальчишка. Кроме того, новый фаворит обладал весьма ценным качеством, он всегда с готовностью слушал монологи Гитлера.
Во время путча 9 ноября 1923 года Гесс не принял участия в «марше на Фельдхеррнхалле». Вместо того ему было получено захватить в заложники двух баварских министров. После провала он бросил их и бежал в Австрию. Однако его привязанность к Гитлеру была так сильна, что он отдал себя в руки правосудия. После суда он был отправлен в Ландсберг и получил камеру по соседству с фюрером.