|
|
Пишет putnik1 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} putnik1)@ 2010-01-09 00:02:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Ликбез: НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ (5)
Дети разных народов
Отдадим должное командованию УПА. Оно понимало, что немцы уже не вернутся, что воевать придется в окружении, имея отдушину разве что через польскую границу, но все-таки, как завещал великий Донцов, верило в себя, ибо, что бы там ни болтали всякие рационалисты-агностики, но аще Дух Нации с нами, то кто на ны? . В предвидении предстоящей «войны после войны» по инициативе Шухевича был сформирован «Украинский Главный Освободительный Совет» (УГВР), и в конце лета, когда советские войска, развивая успешное наступление, ушли дальше на запад, все началось по новой. Достаточно сказать, что общие потери Советской Армии за период февраль 1944-апрель 1945 годов составили не одну сотню душ только «убитыми и повешенными». Сохранившиеся отчеты боевиков руководству не балуют разнообразием: «Взято в плен 10 (или 5, или 7, или еще сколько-то) большевиков. Все были не украинцами, а некоторые даже комсомольцами. Пленные ликвидированы». Что среди пленных «большевиков» были и беспартийные, суровых, но политически не очень грамотных хлопцев, видимо, не волновало. А вот начальство с какого-то момента волновало очень. Настолько, что излишне рьяных в уничтожении безоружных одернули, и в армейской статистике появилась еще одна, не вполне обычная графа - «уведенные в лес» (всего 524 человека). Дело в том, что еще осенью 1942 года, рассматривая вопрос о возможности контактов со странами коалиции, Шухевич сотоварищи пришли к достаточно разумному решению – формировать в составе УПА «национальные неукраинские части», позиционируя себя как «лидера широкого движения антимосковских и антибольшевистских сил». В рамках проекта привлекались все, кто оказывался под рукой, и беглецы из германских лагерей, и местные жители подходящей национальности, и дезертиры из национальных формирований германской «полиции порядка», и «уведенные в лес» пленные. Особых успехов, несмотря на очевидную важность задачи, не случилось. «Мы, - отмечалось в отчете СБ УПА в июле 1944 года, - до сих пор не использовали в значительном масштабе ни одного национального меньшинства на нашей территории для борьбы с врагами». Даже проведение под эгидой Берлина «Первой конференции порабощённых народов Восточной Европы и Азии» не привело к созданию «могучего противобольшевистского фронта». Что, в сущности, можно было предсказать заранее. Бумага, известное дело, все стерпит, а дремучие предрассудки сельских хлопцев, помноженные на мантры насчет «национального величия» играли свою роль. Отношение личного состава УПА, а особенно полевых командиров, еще в 1941-м накрученных инструкциями ОУН на уничтожение «жидов, москалей и азиатов», к «чуженациональным союзникам» было, мягко говоря, не очень доброжелательным; из «чужих» рекомендовалось создавать небольшие отряды, ни в коем случае не сливая их в крупные подразделения, размещались эти отряды отдельно от «национально надежных» подразделений, естественно, под присмотром сотрудников «безпеки», основной обязанностью которых, в соответствие с приказом Дмитра Клячкивського, являлось «ежедневно проверять в беседах, учении и боях с врагом их боевую и моральную стоимость и политическую ценность». Тех, чьи «ценность и стоимость» не казались достаточными, тем же приказом было предписано уничтожать «без предупреждения и суда, руководствуясь национальным чутьем». Впрочем, «ценные и стоящие» тоже ни от чего не были гарантированы: в сентябре 1944 года (по данными украинского исследователя Д. Веденеева со ссылкой на архив СБУ по Ровенской области) Клячкивський отдал приказ на уничтожение этнических русских, находившихся в отрядах УПА, в декабре аналогичный приказ был отдан Миколой Козаком ("Смок") и в отношении украинцев-«схидняков». Что до евреев, участие которых в борьбе (в первую очередь, работе в подпольных госпиталях) любят поминать поклонники «героев нации», то – да, несколько сотен галицийских евреев воевали в составе «украинских» частей УПА на общих основаниях. Некоторые, как Ребет и Ярый, достигали даже высоких постов в элите ОУН. Однако, как указывают последние изыскания, «добровольный характер сотрудничества основной массы медработников сомнителен». Если вспомнить отданное политическим руководством УПА еще в 1943-м распоряжение об устранении евреев, прячущихся в окрустных лесах, в это верится. Более чем.
Крадущийся тигр, затаившийся дракон
Не стану мучить ни себя, ни вас, други, сухой цифирью. Скажу лишь, что всю вторую половину 1944 года на территории Галиции и Волыни шла настоящая, армейская война, с немалыми потерями обеих сторон, в том числе и в тяжелой технике, включая танки и бронетранспортеры. В конце концов, поздней осенью руководство УПА издало приказ о переходе к «диверсионно-террористическим акциям против советского режима». Особо, однако, не помогло; через несколько месяцев пришлось пересмотреть структуру армии, упразднив «курени» и «сотни» (соответственно, полки и батальоны), и дать рекомендацию действовать силами не крупнее взвода и отделения. Чуть позже были упразднены «классические армейские» службы типа жандармерии, мобилизационных отделов и так далее, их функции взяли на себя «безпека» и «гражданское» подполье, отныне ответственное и за координацию действий мелких отрядов, ранее объединенных в военные округа. Проще говоря, регулярная армия, неотъемлемый признак пусть и несуществующего, но все-таки государства, возвращалась туда, откуда пришла, вновь превращаясь в повстанческое движение. Что, разумеется, создавало противнику определенные сложности, но и только. Зимой 1945-46 годов правительство УССР отдало распоряжение о принятии мер по ликвидации структуры УПА, как организованной боевой силы. В еще контролируемые повстанцами районы были введены армейские части, и началось как всегда: гарнизоны в селах, блокпосты, облавы, а также и совсем уж партизанские методы в исполнении бывших, но по разным причинам прозревших боевиков. В итоге, к Рождеству «боевой актив» поредел впятеро, считая и убитых, и явившихся с повинной в расчете на амнистию. Погиб почти весь штаб (сам Дмитро Клячкивский был устранен примерно годом раньше). Ситуация усугублялось тем, что многие warlords, сорвавшись с поводка, запаниковали и начали чистку собственных отрядов на предмет, кто предатель; пережили её далеко не все. В итоге, скажем, отчет из Края зарубежному Центру по Карпатскому краю сводился к тому, что «после минувшей зимы УПА перестала существовать как боевая единица», а ведь Карпаты считались одним из наиболее благополучных регионов. Так что мало кого удивило появившееся в июле «Обращение к героям», в котором командование УПА заявляло о завершении «широкой повстанческой борьбы» и переходе к «борьбе подпольно-конспиративной». Насчет индивидуального террора не было сказано ни слова. Sapienti sat.
Любителям мелочей Гугль в помощь. Но алгоритм понятен. Поджог – взрыв – налет, поджог – взрыв – налет, а в ответ облавы и высылки, высылки и облавы, и так месяц за месяцем, труп за трупом, вагон за вагоном. Однажды, правда, «кукурузник» подбили, то-то радости было в Мюнхене. Но главным направлением «подпольно-конспиративной борьбы» на два года стала разработанная подпольными городскими теоретиками и принятая к исполнению лесными людьми программа «охоты на сексотов» – учителей, агрономов, зоотехников, железнодорожников, водителей трамваев, пожарных, почтальонов, сторожей. В общем, всех, кто не мент и не солдат, но явно работает на органы. Особо опасными считались «городские», приезжавшие в села что-то наладить, корову, скажем, вылечить или, упаси Боже, трактор починить, и уж совсем страшное дело, если сексот оказывался не местным, а с востока, особенно из Москвы, вроде геологов Нины Балашовой и Давида Рыбкина, изловленных в августе 1948 года под Коломыей и объявленных «самыми страшными агентами московского империализма», . Таких убивали изысканно, нередко (особенно почему-то женщин) расчленяя заживо, - вопреки строгой инструкции Центра, предписывавшей «не проявляя жестокости, принародно вешать, прикрепив на грудь табличку с указанием вины». Впрочем, по ходу операции инструкции менялись, вскоре рекомендации уже требовали «в ходе ликвидации указанных лиц не жалеть ни взрослых членов их семей, ни детей, с которых рекомендуется начинать». Это, правда, относилось не к сексотам, а к «дезертирам», - тех, кто «вышел из леса» или отказался в лес уходить, а также к «подмоскаликам», пускавшим «врага» на постой или давших ему хотя бы кружку воды. Не скажу, что такие методы, уже не столько даже демонстрация, сколько ритуал, не действовали. Действовали, конечно. Люди боялись и не шалили. Но всему есть предел. После того, как 21 июня 1948 года в конюшне Львовского университета обнаружилось множество отпиленных человеческих ног, а затем, по итогам следствия, 18 изуродованных трупов - 17 женских и один подростка, лесных людей начали попросту «сдавать», порой даже в родных селах, куда они приходили на отдых. В связи очередная «Инструкции командирам отрядов», датированная 21 ноября 1948 года, настоятельно требовала «карая вражеских пособников, обращать внимание на возраст, казни проводить так, как принято в мире (список прилагается)… не следует также впредь отрезать головы сексотам». Кто-то из warlords это инструкцию даже принял к сведению. Но далеко не все.
Его борьба
Весна 1947 года нанесла очередной удар. Начатое Варшавой принудительное переселение украинского населения Западной Галиции и Подляшья в районы западнее Вислы и максимальное ужесточение пограничного режима вынудило остатки «Закерзонских» УПА и подполья ОУН с боями пробираться на Запад через Чехословакию. Кто-то из особо удачливых прорвался, примерно 100-120 душ из двух тысяч. Пленных поляки не брали. 30 мая 1947 года, исходя из того, что личный состав лесных людей стала ниже численности городского подполья ОУН, Шухевич сливает обе структуры в одну. Примерно тогда же впервые возникает непонимание между «командованием Края» и политической элитой ОУН(б), уютно бьющихся за «величие нации» в эмигрантских пивнушках. Опьяненные проснувшимся после «фултонской» речи Черчилля интересом CIA, MI-6 и других перспективных партнеров интересом к «революционно-освободительным силам» внутри СССР, Бандера, Ребет, Лебедь и прочие «идеологи борьбы» настойчиво требовали «реорганизовать работу с максимальной пользой». То есть, ничего не имея ни против точечных ликвидаций, ни против уничтожения «сексотов», сделать упор на сбор информации военного характера, могущей заинтересовать страны вот-вот собирающего появиться НАТО в преддверии перехода холодной войны в горячую стадию. Такое развитие событий представлялось «вождям» настолько неизбежным, что уже в 1947-м ими были разработаны проекты обращений ОУН и УГВР, которые должны быть оглашены «украинскому народу» (термин «нация» после Нюрнберга из моды вышел) на второй день войны «цивилизованного мира» с «коммунистической империей». У Шухевича, в силу ситуации вынужденному мыслить куда реальнее, подобные проекты вызывали сомнения. Как вспоминала позже Ольга Гасина, жена близкого друга и сотрудника «аятоллы» Олексы Гасина ака Лыцарь, в 1949-м застрелившегося при задержании его во Львове, «на рассуждения Лыцаря о скорой войне американцев с Советами, Роман с саркастической улыбкой ответил, что Америка может и не прислушаться к мнению пана Лыцаря». Затем, продолжает пани Гасин, «я спросила, почему же, если так, нам, усталым и изможденным, не свернуть дело и не уйти на Запад? С горькой улыбкой Роман ответил, что на Западе и так охотников поговорить хватает, а мы должны делать дело тут». Информацию он, конечно, собирал и передавал, но от многочисленных связных «с той стороны» конспирировался, доверяя только своим каналам. И был прав: как стало известно позже, лихорадочная активность «закордонного центра» ОУН(б) привела к тому, что МГБ, изловив несколько связных, перехватила инициативу и в течение года вела сложную радиоигру с Западом от имени «национально-демократического подполья Украины». С этого времени, докладывая Бандере о полной поддержке всех инициатив «вождя нации», Шухевич, судя по всему, начинает игнорировать всю эту лабуду и строить работу, исходя только из собственных оценок.
В первой половине июля 1948 года, где-то в дрогобычских лесах «аятолла» провел последнее «генеральное совещание» совещание с лидерами военно-политического подполья Галиции, представив участникам «стратегический план действий в новой обстановке», состоящий из трех «схем», получить информацию о содержании которых МГБ, несмотря на все старания, не могло очень долго. Помимо этого, основного пункта повестки дня, разумеется, обсуждались вопросы насущные. Признавая, что война по факту завершилась, присутствующие, однако, одобрили как продолжение «боевых действий в ожидании скорой войны», таки и дальнейшее проведение операции «Сексот», постановив, правда, отказаться от ритуальных зверств, как «наносящих вред моральному авторитету армии». Одобрено, впрочем, было и предложение «выйти на контакт с большевиками, поискать компромисса» (попытки такого рода предпринимались и раньше, в 1944 и 1945 годах, с санкции «вождя»), однако на этот раз инициатива исходила снизу. Определенные шаги в этом направлении были сделаны, однако руководство УССР предложение проигнорировало, и малая война продолжалась в труднодоступных регионах, понемногу сходя на нет. В связи с чем, приказом УГВР от 3 сентября 1949 года всем «боевым подразделениям украинской армии» было предписано приостановить активные действия, а их личному составу по мере возможности перейти на легальное положение. Желающим «продолжать борьбу» отныне следовало ни в коем случае не связывать себя с ОУН-УПА. Сам Шухевич, отказавшись от предложения уйти на Запад, вместо того ушел в глубочайшее подполье, занявшись, по некоторым данным, шлифовкой «стратегического плана».
Ситуация осложнялась еще и жесточайшим расколом в зарубежном Центре ОУН (б). Еще в 1944-м группа наиболее дальновидных лидеров втайне от Бандеры сформировала т.н. УГВР (Українську головну визвольну раду) - якобы нечто совсем иное, нежели запачканная сотрудничеством с немцами ОУН и ориентированное на англо-саксонских союзников. В «раскол» ушли даже такие давние и близкие соратники Вождя, как И. Гриньох (вице-президент), Л. Ребет и Микола Лебедь, сумевший выйти на контакт с американцами. Эта оппозиция, добавив к аббревиатуре УГВР еще две буквы - ЗП («закордонне представництво»), в середине 1945 года открыто заявила о себе, публично отмежевавшись от Бандеры и теорий Донцова. В ответ Вождь, исключив из ОУН «предателей», добавил к названию своей ОУН буквы ЗЧ («закордонні частини»). В начале1946 года, когда Бандере удалось наконец найти покровителей в лице англичан, раскол стал официальным. Вновь полилась кровь. В 1948-1950 годах по личному указанию Бандеры были проведены масштабные «зачистки» сторонников Миколы Лебедя. Следствия и казни проводились под городком Миттенвальде, под бдительным оком оккупационных властей и при их полном невмешательстве.
Закордонные расправы перекинулись, разумеется, и в карпатские леса, но Шухевич, судя по всему, уже не имел сил прекратить бардак; он сильно болел и не очень успешно лечился. 5 марта 1950 года место его пребывания было установлено МГБ, и аятолла, по разным данным, то ли погиб при попытке оказать сопротивление, то ли застрелился. В личном архиве, изъятом на конспиративной квартире, было обнаружено немало документов, позволивших органам начать планомерное уничтожение еще действующего подполья. Но главное, была, наконец, найдена крайне интересовавшая советские спецслужбы документация по плану «Оса-1» (сохранение «национальной сознательности» галичанами, высланными на поселение в Киев и восточные районы УССР). А также пресловутые «схемы» «Дажбог» (сохранение кадров и глубокая конспирация), «Орлик» (создание позиций в Восточной Украине) и «Олег» (подготовка молодежного резерва). Поэтапно расписывая детали работы, автор в отдельной записке пояснял, что «власть большевиков непременно станет разлагаться сама в себе», а потому «главная задача революционеров состоит в том, чтобы сделаться для Советов своими и войти в разные органы, также в милицию»; если, подчеркивал автор, они сумеют сделать это, то не позже 1985 года они «смогут и выйти на свет, и, возможно, невоенным путем взять власть на всей Украине». А спустя всего несколько месяцев Василий Кук-«Лемиш», последний официальный командующий УПА, издал директиву о снятии имени Бандеры с лозунгов подполья и о запрете еще продолжающим борьбу сторонникам называться бандеровцами...
Дети разных народов
Отдадим должное командованию УПА. Оно понимало, что немцы уже не вернутся, что воевать придется в окружении, имея отдушину разве что через польскую границу, но все-таки, как завещал великий Донцов, верило в себя, ибо, что бы там ни болтали всякие рационалисты-агностики, но аще Дух Нации с нами, то кто на ны? . В предвидении предстоящей «войны после войны» по инициативе Шухевича был сформирован «Украинский Главный Освободительный Совет» (УГВР), и в конце лета, когда советские войска, развивая успешное наступление, ушли дальше на запад, все началось по новой. Достаточно сказать, что общие потери Советской Армии за период февраль 1944-апрель 1945 годов составили не одну сотню душ только «убитыми и повешенными». Сохранившиеся отчеты боевиков руководству не балуют разнообразием: «Взято в плен 10 (или 5, или 7, или еще сколько-то) большевиков. Все были не украинцами, а некоторые даже комсомольцами. Пленные ликвидированы». Что среди пленных «большевиков» были и беспартийные, суровых, но политически не очень грамотных хлопцев, видимо, не волновало. А вот начальство с какого-то момента волновало очень. Настолько, что излишне рьяных в уничтожении безоружных одернули, и в армейской статистике появилась еще одна, не вполне обычная графа - «уведенные в лес» (всего 524 человека). Дело в том, что еще осенью 1942 года, рассматривая вопрос о возможности контактов со странами коалиции, Шухевич сотоварищи пришли к достаточно разумному решению – формировать в составе УПА «национальные неукраинские части», позиционируя себя как «лидера широкого движения антимосковских и антибольшевистских сил». В рамках проекта привлекались все, кто оказывался под рукой, и беглецы из германских лагерей, и местные жители подходящей национальности, и дезертиры из национальных формирований германской «полиции порядка», и «уведенные в лес» пленные. Особых успехов, несмотря на очевидную важность задачи, не случилось. «Мы, - отмечалось в отчете СБ УПА в июле 1944 года, - до сих пор не использовали в значительном масштабе ни одного национального меньшинства на нашей территории для борьбы с врагами». Даже проведение под эгидой Берлина «Первой конференции порабощённых народов Восточной Европы и Азии» не привело к созданию «могучего противобольшевистского фронта». Что, в сущности, можно было предсказать заранее. Бумага, известное дело, все стерпит, а дремучие предрассудки сельских хлопцев, помноженные на мантры насчет «национального величия» играли свою роль. Отношение личного состава УПА, а особенно полевых командиров, еще в 1941-м накрученных инструкциями ОУН на уничтожение «жидов, москалей и азиатов», к «чуженациональным союзникам» было, мягко говоря, не очень доброжелательным; из «чужих» рекомендовалось создавать небольшие отряды, ни в коем случае не сливая их в крупные подразделения, размещались эти отряды отдельно от «национально надежных» подразделений, естественно, под присмотром сотрудников «безпеки», основной обязанностью которых, в соответствие с приказом Дмитра Клячкивського, являлось «ежедневно проверять в беседах, учении и боях с врагом их боевую и моральную стоимость и политическую ценность». Тех, чьи «ценность и стоимость» не казались достаточными, тем же приказом было предписано уничтожать «без предупреждения и суда, руководствуясь национальным чутьем». Впрочем, «ценные и стоящие» тоже ни от чего не были гарантированы: в сентябре 1944 года (по данными украинского исследователя Д. Веденеева со ссылкой на архив СБУ по Ровенской области) Клячкивський отдал приказ на уничтожение этнических русских, находившихся в отрядах УПА, в декабре аналогичный приказ был отдан Миколой Козаком ("Смок") и в отношении украинцев-«схидняков». Что до евреев, участие которых в борьбе (в первую очередь, работе в подпольных госпиталях) любят поминать поклонники «героев нации», то – да, несколько сотен галицийских евреев воевали в составе «украинских» частей УПА на общих основаниях. Некоторые, как Ребет и Ярый, достигали даже высоких постов в элите ОУН. Однако, как указывают последние изыскания, «добровольный характер сотрудничества основной массы медработников сомнителен». Если вспомнить отданное политическим руководством УПА еще в 1943-м распоряжение об устранении евреев, прячущихся в окрустных лесах, в это верится. Более чем.
Крадущийся тигр, затаившийся дракон
Не стану мучить ни себя, ни вас, други, сухой цифирью. Скажу лишь, что всю вторую половину 1944 года на территории Галиции и Волыни шла настоящая, армейская война, с немалыми потерями обеих сторон, в том числе и в тяжелой технике, включая танки и бронетранспортеры. В конце концов, поздней осенью руководство УПА издало приказ о переходе к «диверсионно-террористическим акциям против советского режима». Особо, однако, не помогло; через несколько месяцев пришлось пересмотреть структуру армии, упразднив «курени» и «сотни» (соответственно, полки и батальоны), и дать рекомендацию действовать силами не крупнее взвода и отделения. Чуть позже были упразднены «классические армейские» службы типа жандармерии, мобилизационных отделов и так далее, их функции взяли на себя «безпека» и «гражданское» подполье, отныне ответственное и за координацию действий мелких отрядов, ранее объединенных в военные округа. Проще говоря, регулярная армия, неотъемлемый признак пусть и несуществующего, но все-таки государства, возвращалась туда, откуда пришла, вновь превращаясь в повстанческое движение. Что, разумеется, создавало противнику определенные сложности, но и только. Зимой 1945-46 годов правительство УССР отдало распоряжение о принятии мер по ликвидации структуры УПА, как организованной боевой силы. В еще контролируемые повстанцами районы были введены армейские части, и началось как всегда: гарнизоны в селах, блокпосты, облавы, а также и совсем уж партизанские методы в исполнении бывших, но по разным причинам прозревших боевиков. В итоге, к Рождеству «боевой актив» поредел впятеро, считая и убитых, и явившихся с повинной в расчете на амнистию. Погиб почти весь штаб (сам Дмитро Клячкивский был устранен примерно годом раньше). Ситуация усугублялось тем, что многие warlords, сорвавшись с поводка, запаниковали и начали чистку собственных отрядов на предмет, кто предатель; пережили её далеко не все. В итоге, скажем, отчет из Края зарубежному Центру по Карпатскому краю сводился к тому, что «после минувшей зимы УПА перестала существовать как боевая единица», а ведь Карпаты считались одним из наиболее благополучных регионов. Так что мало кого удивило появившееся в июле «Обращение к героям», в котором командование УПА заявляло о завершении «широкой повстанческой борьбы» и переходе к «борьбе подпольно-конспиративной». Насчет индивидуального террора не было сказано ни слова. Sapienti sat.
Любителям мелочей Гугль в помощь. Но алгоритм понятен. Поджог – взрыв – налет, поджог – взрыв – налет, а в ответ облавы и высылки, высылки и облавы, и так месяц за месяцем, труп за трупом, вагон за вагоном. Однажды, правда, «кукурузник» подбили, то-то радости было в Мюнхене. Но главным направлением «подпольно-конспиративной борьбы» на два года стала разработанная подпольными городскими теоретиками и принятая к исполнению лесными людьми программа «охоты на сексотов» – учителей, агрономов, зоотехников, железнодорожников, водителей трамваев, пожарных, почтальонов, сторожей. В общем, всех, кто не мент и не солдат, но явно работает на органы. Особо опасными считались «городские», приезжавшие в села что-то наладить, корову, скажем, вылечить или, упаси Боже, трактор починить, и уж совсем страшное дело, если сексот оказывался не местным, а с востока, особенно из Москвы, вроде геологов Нины Балашовой и Давида Рыбкина, изловленных в августе 1948 года под Коломыей и объявленных «самыми страшными агентами московского империализма», . Таких убивали изысканно, нередко (особенно почему-то женщин) расчленяя заживо, - вопреки строгой инструкции Центра, предписывавшей «не проявляя жестокости, принародно вешать, прикрепив на грудь табличку с указанием вины». Впрочем, по ходу операции инструкции менялись, вскоре рекомендации уже требовали «в ходе ликвидации указанных лиц не жалеть ни взрослых членов их семей, ни детей, с которых рекомендуется начинать». Это, правда, относилось не к сексотам, а к «дезертирам», - тех, кто «вышел из леса» или отказался в лес уходить, а также к «подмоскаликам», пускавшим «врага» на постой или давших ему хотя бы кружку воды. Не скажу, что такие методы, уже не столько даже демонстрация, сколько ритуал, не действовали. Действовали, конечно. Люди боялись и не шалили. Но всему есть предел. После того, как 21 июня 1948 года в конюшне Львовского университета обнаружилось множество отпиленных человеческих ног, а затем, по итогам следствия, 18 изуродованных трупов - 17 женских и один подростка, лесных людей начали попросту «сдавать», порой даже в родных селах, куда они приходили на отдых. В связи очередная «Инструкции командирам отрядов», датированная 21 ноября 1948 года, настоятельно требовала «карая вражеских пособников, обращать внимание на возраст, казни проводить так, как принято в мире (список прилагается)… не следует также впредь отрезать головы сексотам». Кто-то из warlords это инструкцию даже принял к сведению. Но далеко не все.
Его борьба
Весна 1947 года нанесла очередной удар. Начатое Варшавой принудительное переселение украинского населения Западной Галиции и Подляшья в районы западнее Вислы и максимальное ужесточение пограничного режима вынудило остатки «Закерзонских» УПА и подполья ОУН с боями пробираться на Запад через Чехословакию. Кто-то из особо удачливых прорвался, примерно 100-120 душ из двух тысяч. Пленных поляки не брали. 30 мая 1947 года, исходя из того, что личный состав лесных людей стала ниже численности городского подполья ОУН, Шухевич сливает обе структуры в одну. Примерно тогда же впервые возникает непонимание между «командованием Края» и политической элитой ОУН(б), уютно бьющихся за «величие нации» в эмигрантских пивнушках. Опьяненные проснувшимся после «фултонской» речи Черчилля интересом CIA, MI-6 и других перспективных партнеров интересом к «революционно-освободительным силам» внутри СССР, Бандера, Ребет, Лебедь и прочие «идеологи борьбы» настойчиво требовали «реорганизовать работу с максимальной пользой». То есть, ничего не имея ни против точечных ликвидаций, ни против уничтожения «сексотов», сделать упор на сбор информации военного характера, могущей заинтересовать страны вот-вот собирающего появиться НАТО в преддверии перехода холодной войны в горячую стадию. Такое развитие событий представлялось «вождям» настолько неизбежным, что уже в 1947-м ими были разработаны проекты обращений ОУН и УГВР, которые должны быть оглашены «украинскому народу» (термин «нация» после Нюрнберга из моды вышел) на второй день войны «цивилизованного мира» с «коммунистической империей». У Шухевича, в силу ситуации вынужденному мыслить куда реальнее, подобные проекты вызывали сомнения. Как вспоминала позже Ольга Гасина, жена близкого друга и сотрудника «аятоллы» Олексы Гасина ака Лыцарь, в 1949-м застрелившегося при задержании его во Львове, «на рассуждения Лыцаря о скорой войне американцев с Советами, Роман с саркастической улыбкой ответил, что Америка может и не прислушаться к мнению пана Лыцаря». Затем, продолжает пани Гасин, «я спросила, почему же, если так, нам, усталым и изможденным, не свернуть дело и не уйти на Запад? С горькой улыбкой Роман ответил, что на Западе и так охотников поговорить хватает, а мы должны делать дело тут». Информацию он, конечно, собирал и передавал, но от многочисленных связных «с той стороны» конспирировался, доверяя только своим каналам. И был прав: как стало известно позже, лихорадочная активность «закордонного центра» ОУН(б) привела к тому, что МГБ, изловив несколько связных, перехватила инициативу и в течение года вела сложную радиоигру с Западом от имени «национально-демократического подполья Украины». С этого времени, докладывая Бандере о полной поддержке всех инициатив «вождя нации», Шухевич, судя по всему, начинает игнорировать всю эту лабуду и строить работу, исходя только из собственных оценок.
В первой половине июля 1948 года, где-то в дрогобычских лесах «аятолла» провел последнее «генеральное совещание» совещание с лидерами военно-политического подполья Галиции, представив участникам «стратегический план действий в новой обстановке», состоящий из трех «схем», получить информацию о содержании которых МГБ, несмотря на все старания, не могло очень долго. Помимо этого, основного пункта повестки дня, разумеется, обсуждались вопросы насущные. Признавая, что война по факту завершилась, присутствующие, однако, одобрили как продолжение «боевых действий в ожидании скорой войны», таки и дальнейшее проведение операции «Сексот», постановив, правда, отказаться от ритуальных зверств, как «наносящих вред моральному авторитету армии». Одобрено, впрочем, было и предложение «выйти на контакт с большевиками, поискать компромисса» (попытки такого рода предпринимались и раньше, в 1944 и 1945 годах, с санкции «вождя»), однако на этот раз инициатива исходила снизу. Определенные шаги в этом направлении были сделаны, однако руководство УССР предложение проигнорировало, и малая война продолжалась в труднодоступных регионах, понемногу сходя на нет. В связи с чем, приказом УГВР от 3 сентября 1949 года всем «боевым подразделениям украинской армии» было предписано приостановить активные действия, а их личному составу по мере возможности перейти на легальное положение. Желающим «продолжать борьбу» отныне следовало ни в коем случае не связывать себя с ОУН-УПА. Сам Шухевич, отказавшись от предложения уйти на Запад, вместо того ушел в глубочайшее подполье, занявшись, по некоторым данным, шлифовкой «стратегического плана».
Ситуация осложнялась еще и жесточайшим расколом в зарубежном Центре ОУН (б). Еще в 1944-м группа наиболее дальновидных лидеров втайне от Бандеры сформировала т.н. УГВР (Українську головну визвольну раду) - якобы нечто совсем иное, нежели запачканная сотрудничеством с немцами ОУН и ориентированное на англо-саксонских союзников. В «раскол» ушли даже такие давние и близкие соратники Вождя, как И. Гриньох (вице-президент), Л. Ребет и Микола Лебедь, сумевший выйти на контакт с американцами. Эта оппозиция, добавив к аббревиатуре УГВР еще две буквы - ЗП («закордонне представництво»), в середине 1945 года открыто заявила о себе, публично отмежевавшись от Бандеры и теорий Донцова. В ответ Вождь, исключив из ОУН «предателей», добавил к названию своей ОУН буквы ЗЧ («закордонні частини»). В начале
Закордонные расправы перекинулись, разумеется, и в карпатские леса, но Шухевич, судя по всему, уже не имел сил прекратить бардак; он сильно болел и не очень успешно лечился. 5 марта 1950 года место его пребывания было установлено МГБ, и аятолла, по разным данным, то ли погиб при попытке оказать сопротивление, то ли застрелился. В личном архиве, изъятом на конспиративной квартире, было обнаружено немало документов, позволивших органам начать планомерное уничтожение еще действующего подполья. Но главное, была, наконец, найдена крайне интересовавшая советские спецслужбы документация по плану «Оса-1» (сохранение «национальной сознательности» галичанами, высланными на поселение в Киев и восточные районы УССР). А также пресловутые «схемы» «Дажбог» (сохранение кадров и глубокая конспирация), «Орлик» (создание позиций в Восточной Украине) и «Олег» (подготовка молодежного резерва). Поэтапно расписывая детали работы, автор в отдельной записке пояснял, что «власть большевиков непременно станет разлагаться сама в себе», а потому «главная задача революционеров состоит в том, чтобы сделаться для Советов своими и войти в разные органы, также в милицию»; если, подчеркивал автор, они сумеют сделать это, то не позже 1985 года они «смогут и выйти на свет, и, возможно, невоенным путем взять власть на всей Украине». А спустя всего несколько месяцев Василий Кук-«Лемиш», последний официальный командующий УПА, издал директиву о снятии имени Бандеры с лозунгов подполья и о запрете еще продолжающим борьбу сторонникам называться бандеровцами...
