|
|
Пишет putnik1 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} putnik1)@ 2008-02-06 12:10:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
СЛУЧАЙ НА ПАРАДЕ
Эта историю, в которую верится с трудом, но тем не менее, совершенно реальную, рассказал мне мой давний приятель, назовем его С.Г., в свое время работавший одним из многочисленных «агентов 007», а ныне пестующий юную смену в одной из республик бывшего Союза. По его словам, история эта, рассказанная им лет пять назад в узком и крепко "теплом" кругу, почти сразу попала в Сеть, и разошлась довольно широко, причем, разумеется, анонимно. Особых претензий С.Г. по этому поводу не предъявляет, ибо не тщеславен, а даже и будь тщеславен, все равно светиться не может. Однако же при этом он весьма огорчен тем, что версия, гуляющая пр просторам, разбавлена кучей невесть кем придуманных "смачных" деталей, делающих суровую прозу жизни дурацкой байкой. В связи с этим (по его просьбе) предлагаю вам, други, исходную версию, усушенную до крайности и полностью соответствующую реальности. Ну еще вот что. «Пунктик» моего друга – лингвистика. Зная в совершенстве с десяток "общепринятых" языков, он, кроме того, способен более-менее связно изъясниться еще на трех десятках наречий. В том числе и пресловутом "олбанском", а также малаялам, которым, честно скажу, не знаю, кто, где, как и на фига пользуется. А еще у него много боевых наград, причем далеко не все из них советские, а на одной даже изображен самый настоящий слон. Так что, повторю еще раз, никаких оснований сомневаться в том, что его рассказ – самая что ни на есть чистая, беспримесная и кондовая правда, у меня нет...
Эта историю, в которую верится с трудом, но тем не менее, совершенно реальную, рассказал мне мой давний приятель, назовем его С.Г., в свое время работавший одним из многочисленных «агентов 007», а ныне пестующий юную смену в одной из республик бывшего Союза. По его словам, история эта, рассказанная им лет пять назад в узком и крепко "теплом" кругу, почти сразу попала в Сеть, и разошлась довольно широко, причем, разумеется, анонимно. Особых претензий С.Г. по этому поводу не предъявляет, ибо не тщеславен, а даже и будь тщеславен, все равно светиться не может. Однако же при этом он весьма огорчен тем, что версия, гуляющая пр просторам, разбавлена кучей невесть кем придуманных "смачных" деталей, делающих суровую прозу жизни дурацкой байкой. В связи с этим (по его просьбе) предлагаю вам, други, исходную версию, усушенную до крайности и полностью соответствующую реальности. Ну еще вот что. «Пунктик» моего друга – лингвистика. Зная в совершенстве с десяток "общепринятых" языков, он, кроме того, способен более-менее связно изъясниться еще на трех десятках наречий. В том числе и пресловутом "олбанском", а также малаялам, которым, честно скажу, не знаю, кто, где, как и на фига пользуется. А еще у него много боевых наград, причем далеко не все из них советские, а на одной даже изображен самый настоящий слон. Так что, повторю еще раз, никаких оснований сомневаться в том, что его рассказ – самая что ни на есть чистая, беспримесная и кондовая правда, у меня нет...
…Итак, середина 70-х.
Ангола.
СССР, тогда еще на распавшийся, а совсем наоборот – на всех парах толкающий мировую революцию, по-братски оказывает всяческую поддержку местной партии МПЛА в её справедливой борьбе с партией УНИТА, тоже марксистской, но с неправильной (то ли китайской, то ли албанской) ориентацией. Бои идут по всей стране, особенно в пограничной провинции Куандо-Куванго (надеюсь, название я воспроизвел без особых погрешностей). Однако бои боями, а надо же и о душе подумать. И вот группа наших советников-танкистов, кубинцев и местных сочувствующих готовится встречать 23 февраля. Начинается подготовка, естественно, заранее. И за несколько дней до праздника в светлых штабных головах зарождается мысль провести парад. Танковый. Чтоб враг боялся. Сказано - сделано, собираются со всей округи танки почти музейные Т-34, поставленные, а вернее, сброшенные за ненадобностью туда в немереном количестве, добавляются «до кучи» потрепанные БМП-1, и все это должно пройти по главной улице городка под соответствующую музыку.
Надо сказать, что секреты в Африке держатся не дальше порога. Вся округа моментально узнала о «совершенно секретном» плане, и ночью в казарму к уголькам-танкистам пришел гонец с «той» стороны. Чин-чином поздоровался с односельчанами, попил пальмового самогона, а на закуску сказал, что парад делать не надо, а кто все-таки будет в параде участвовать, пусть потом не жалуются, что их не предупреждали. Парни слушают, кивают, мотают на усы, а на рассвете просят гостя передать приветы родственникам и знакомым, партизанящим в джунглях, и провожают подобру-поздорову.
Наутро наши строят полк и ставят задачу, а самому длинному ангольцу-правофланговому сообщают: так, мол, и так, камараду, тебе доверена великая честь стоять с красным флагом на башне головной машины.
Строй молчит. Никакого ажиотажа не наблюдается. Но все-таки черные – не идиоты, понимают, что попали, и что те, из джунглей, то ли убьют, то ли нет, а вот русские, не говоря уж о кубинцах, при желании могут достать хуже, чем свои, так что всего часа за полтора предварительно напоенный и прирученный командир-уголек уговаривает полк поучаствовать. Одна проблема - никто не хочет нести флаг; храбрые ангольские парни хоть и туповаты, однако же сразу сообразили, что в танке еще можно кое-как отсидеться, да и лица не видно, но вот знаменосец свою пулю точно получит. И никакие уговоры не помогают. А отменять мероприятие нет никакой возможности, поскольку все начальство, вплоть до Москвы, уже ждет рапорта, а программа «Время» зарезервировала аж три минуты для подробного репортажа о параде.
Тогда наши привозят старого деда-португальца, которого знают все в округе, поскольку он приехал лет эдак семьдесят назад, если не больше. Дедушка уже давно одной ногой на том свете, но черные все равно боятся его до полусмерти - если апартеид и не сам он придумывал, то по молодости так его в жизнь воплощал, что оставшиеся в живых местные при одном виде старичка вздрагивали.
Старикашка вредный, упрямый, наших, понятно, не любит, кубинцев тоже не любит, и вообще никого не любит, кроме покойного диктатора Салазара. И, как выясняется, русской водки.
Офицеры лезут в тумбочки, отрывают от души пять бутылок «Столичной», кубинцы приволакивают ящик рома, генерал жертвует банку черной икры. В конце концов, консенсус достигнут, и дед выходит на плац. Поднятием брови наводит тишину, выбирает самого габаритного и, показывая на него пальцем, тихо говорит: «Ты». Тот не то чтобы возражает, но начинает вполголоса хныкать и гундеть, жаловаться - типа «а чего как что - так белые, а как что - так мы, черные...». Дед, приложив ладонь к уху, внимательно слушает, потом кивает и, глядя снизу вверх, интересуется (еще тише, чем раньше): слыхал ли о нём что-то этот длинный. Оказывается, длинный наслышан о дедушке очень хорошо.
Вопрос снимается.
На генеральной репетиции, по мере приближения колонны к городу, этот знаменосец, тем не менее, начинает сползать по древку вниз и пытаться спрятаться за палкой, принимая совершенно несоответствующие ни собственной комплекции, ни, тем более, торжественному моменту жалкие позы. Его поднимают. Он опять сползает. А деда уже нет: забрал водку, ром, икру – и уехал восвояси. Пришлось после третьего-четвертого последнего предупреждения решить вопрос по-простому - в люк башни вставили здоровенную железную трубу, продетую негру через штанину, на трубу надели кумачовое полотнище, а правую руку черному приказали поднять, и так привязали. Тут, кстати, надо еще надо сказать, что местные отряды в то время оружием обеспечены были вволю (спасибо товарищу Брежневу), питанием тоже, поскольку бананы росли в изобилии, а вот одежка на большинстве - по мере возможностей, и часто, если на солдате была рубаха, то штанов вполне могло и не быть, и наоборот. Так вот, у этого здоровяка из всего обмундирования были как раз штаны, и всё...
В общем, репетиция прошла вполне успешно. За ночь город окончательно подготовили, где надо - подчистили, где надо - подмели, трибуну поставили, транспаранты развесили. В общем, порядок.
А дальше надо закрыть глаза и увидеть.
…Раннее утро.
Синева, зелень, свежий ветер.
Колонна дряхленьких, но по-прежнему легендарных Т-34 входит в город. На головном танке в гордой позе возвышается огромный, наполовину обнаженный негр, неся в поднятой, неимоверно мускулистой руке алый стяг 3х4 м.
Торжественно звучат «Интернационал», «Марш 26 июля» и что-то местное.
Вдруг кто-то отчетливо матерится, и все, кто не в машинах, замечают: высота проложенной поперек улицы на въезде в город стальной балки, которую в последний момент установили для развешивания праздничного полотнища, явно ниже длины трубы с флагом. Знаменосец это видит лучше всех, суетится, дергается, орет, но механик-водитель, который, ясное дело, ничего не видит, только давит рычаги, выжимая на разгоне все, что можно.
Удар.
Труба сгибается.
С черного слетают последние штаны.
Заключительная картина: колонна Т-34 под бравурный гром советских маршей несется по улицам, а на головном танке здоровенный голый негр вздымает красное знамя с серпом и молотом…
Символично?
Ангола.
СССР, тогда еще на распавшийся, а совсем наоборот – на всех парах толкающий мировую революцию, по-братски оказывает всяческую поддержку местной партии МПЛА в её справедливой борьбе с партией УНИТА, тоже марксистской, но с неправильной (то ли китайской, то ли албанской) ориентацией. Бои идут по всей стране, особенно в пограничной провинции Куандо-Куванго (надеюсь, название я воспроизвел без особых погрешностей). Однако бои боями, а надо же и о душе подумать. И вот группа наших советников-танкистов, кубинцев и местных сочувствующих готовится встречать 23 февраля. Начинается подготовка, естественно, заранее. И за несколько дней до праздника в светлых штабных головах зарождается мысль провести парад. Танковый. Чтоб враг боялся. Сказано - сделано, собираются со всей округи танки почти музейные Т-34, поставленные, а вернее, сброшенные за ненадобностью туда в немереном количестве, добавляются «до кучи» потрепанные БМП-1, и все это должно пройти по главной улице городка под соответствующую музыку.
Надо сказать, что секреты в Африке держатся не дальше порога. Вся округа моментально узнала о «совершенно секретном» плане, и ночью в казарму к уголькам-танкистам пришел гонец с «той» стороны. Чин-чином поздоровался с односельчанами, попил пальмового самогона, а на закуску сказал, что парад делать не надо, а кто все-таки будет в параде участвовать, пусть потом не жалуются, что их не предупреждали. Парни слушают, кивают, мотают на усы, а на рассвете просят гостя передать приветы родственникам и знакомым, партизанящим в джунглях, и провожают подобру-поздорову.
Наутро наши строят полк и ставят задачу, а самому длинному ангольцу-правофланговому сообщают: так, мол, и так, камараду, тебе доверена великая честь стоять с красным флагом на башне головной машины.
Строй молчит. Никакого ажиотажа не наблюдается. Но все-таки черные – не идиоты, понимают, что попали, и что те, из джунглей, то ли убьют, то ли нет, а вот русские, не говоря уж о кубинцах, при желании могут достать хуже, чем свои, так что всего часа за полтора предварительно напоенный и прирученный командир-уголек уговаривает полк поучаствовать. Одна проблема - никто не хочет нести флаг; храбрые ангольские парни хоть и туповаты, однако же сразу сообразили, что в танке еще можно кое-как отсидеться, да и лица не видно, но вот знаменосец свою пулю точно получит. И никакие уговоры не помогают. А отменять мероприятие нет никакой возможности, поскольку все начальство, вплоть до Москвы, уже ждет рапорта, а программа «Время» зарезервировала аж три минуты для подробного репортажа о параде.
Тогда наши привозят старого деда-португальца, которого знают все в округе, поскольку он приехал лет эдак семьдесят назад, если не больше. Дедушка уже давно одной ногой на том свете, но черные все равно боятся его до полусмерти - если апартеид и не сам он придумывал, то по молодости так его в жизнь воплощал, что оставшиеся в живых местные при одном виде старичка вздрагивали.
Старикашка вредный, упрямый, наших, понятно, не любит, кубинцев тоже не любит, и вообще никого не любит, кроме покойного диктатора Салазара. И, как выясняется, русской водки.
Офицеры лезут в тумбочки, отрывают от души пять бутылок «Столичной», кубинцы приволакивают ящик рома, генерал жертвует банку черной икры. В конце концов, консенсус достигнут, и дед выходит на плац. Поднятием брови наводит тишину, выбирает самого габаритного и, показывая на него пальцем, тихо говорит: «Ты». Тот не то чтобы возражает, но начинает вполголоса хныкать и гундеть, жаловаться - типа «а чего как что - так белые, а как что - так мы, черные...». Дед, приложив ладонь к уху, внимательно слушает, потом кивает и, глядя снизу вверх, интересуется (еще тише, чем раньше): слыхал ли о нём что-то этот длинный. Оказывается, длинный наслышан о дедушке очень хорошо.
Вопрос снимается.
На генеральной репетиции, по мере приближения колонны к городу, этот знаменосец, тем не менее, начинает сползать по древку вниз и пытаться спрятаться за палкой, принимая совершенно несоответствующие ни собственной комплекции, ни, тем более, торжественному моменту жалкие позы. Его поднимают. Он опять сползает. А деда уже нет: забрал водку, ром, икру – и уехал восвояси. Пришлось после третьего-четвертого последнего предупреждения решить вопрос по-простому - в люк башни вставили здоровенную железную трубу, продетую негру через штанину, на трубу надели кумачовое полотнище, а правую руку черному приказали поднять, и так привязали. Тут, кстати, надо еще надо сказать, что местные отряды в то время оружием обеспечены были вволю (спасибо товарищу Брежневу), питанием тоже, поскольку бананы росли в изобилии, а вот одежка на большинстве - по мере возможностей, и часто, если на солдате была рубаха, то штанов вполне могло и не быть, и наоборот. Так вот, у этого здоровяка из всего обмундирования были как раз штаны, и всё...
В общем, репетиция прошла вполне успешно. За ночь город окончательно подготовили, где надо - подчистили, где надо - подмели, трибуну поставили, транспаранты развесили. В общем, порядок.
А дальше надо закрыть глаза и увидеть.
…Раннее утро.
Синева, зелень, свежий ветер.
Колонна дряхленьких, но по-прежнему легендарных Т-34 входит в город. На головном танке в гордой позе возвышается огромный, наполовину обнаженный негр, неся в поднятой, неимоверно мускулистой руке алый стяг 3х4 м.
Торжественно звучат «Интернационал», «Марш 26 июля» и что-то местное.
Вдруг кто-то отчетливо матерится, и все, кто не в машинах, замечают: высота проложенной поперек улицы на въезде в город стальной балки, которую в последний момент установили для развешивания праздничного полотнища, явно ниже длины трубы с флагом. Знаменосец это видит лучше всех, суетится, дергается, орет, но механик-водитель, который, ясное дело, ничего не видит, только давит рычаги, выжимая на разгоне все, что можно.
Удар.
Труба сгибается.
С черного слетают последние штаны.
Заключительная картина: колонна Т-34 под бравурный гром советских маршей несется по улицам, а на головном танке здоровенный голый негр вздымает красное знамя с серпом и молотом…
Символично?
