НА ОСНОВАХ НРАВСТВЕННОСТИ


 
 
"Кто не сжалится над старостью,
тот сам умрет, не дожив до старости"
Гомер

Буду предельно мягок. Григорий Соломонович Померанц, очень старый, очень заслуженный и очень достойный человек, один из более чем немногих известных правозащитников, не являющийся ни психически ненормальным фанатиком, ни штатным рупором неких неправительственных организаций, ни, наконец, перекрасившимся в тон общей смене колера экс-парторгом из разряда никогда не тонущих, в статье "О роли нравственного облика личности в жизни исторического коллектива", проанализировать которую попросила меня уважаемая traum12@lj , реанимирует добрую, cо времен Плутарха идущую и, увы, уже почти забытую нами традицию исследования исторических судеб государств и народов в жанре moralite. То есть, определения наилучших путей развития общества и государства на основе не объективной реальности, а субъективных факторов, в частности, нравственности деяний той или иной личности, как двигателя и "фундатора" исторического процесса. На мой взгляд, такая точка зрения устарела и давно опровергнута, уйдя в область, скорее, художественной литературы, нежели научных штудий. Но мой взгляд, разумеется, только мой взгляд, и по сей день в мире есть немалое количество неглупых людей (скажем, уважаемый alex_kraine@lj , явно или неявно такой подход разделяющих). В связи с чем, статья (не говоря уж о том, что написана захватывающе легко и приятно), бесспорно заслуживает и прочтения, и обсуждения.

Итак. Архитектоника статьи строго канонична. Следуя методике великого историка из Херонеи, автор, во-первых, выстраивает παράλληλο, то есть, исследует этико-нравственные характеристики действий двух крупных политиков (в данном случае, китайского Цинь Шиандди и маурийского махараджадхираджа Ашоки), стремившихся к одному и тому же (прогрессу), но шедших к целы принципиально разными путями, затем, во-вторых, ставит вопрос о сути самой категории progress, взятой, опять-таки, в этическом преломлении, и наконец, в-третьих, синтезируя сделанные ранее выводы, предлагает свое видение нравственно-психологического портрета и исторической роли Иосифа Виссарионовича Сталина, приходя к выводу... Впрочем, пересказывать весь немалый и, повторяю, весьма интересный текст у меня нет намерения, тем паче, что, как показывает опыт, беседа о Сталине в какой-то момент неизбежно сходит с заданного курса и вязнет в болоте пустой говорильни на уровне, когда один из секторов участников становится глух к доводам разума, по третьему, пятому и сотому кругу повторяя затверженные раз и навсегда мантры. Так что лучше будет, положившись на то, что вы, други, сами прочтете статью и её оцените, вкратце проанализировать исходные посылки автора, ту самую παράλληλο, на фундаменте которой зиждится вся конструкция дальнейших рассуждений и выводов.

Отказавшись (из уважения к сединам автора) от использования его же излюбленного приема - иронии (а стиль его замечательно ироничен), констатируем: сравнивая Цинь Шихуана с Ашокой, философ приходит к вполне однозначным выводам: (а) действия первого, холодно прагматичные, не смягченные нравственным началом, в итоге привели к очень скорому краху построенной им державы, а имя его было скомпрометировано настолько, что многие поколения владык Китая стеснялись видеть корни своей власти в том, что создал первый император Цинь, зато (б) по поводу второго, чьи действия были смягчены и облагорожены  нравственным посылом, автор заявляет "(...) я утверждаю, и совершенно серьезно, что память о сокрушенном сердце Ашоки — такая вещь, без которой ни один народ не может прожить". Однако бросается в глаза совершенно четкая (хотя видимая только специалисту) методологическая ошибка, даже две: во-первых, деятельность "безнравственного" Цинь Шихуана оценивается по итогам его, и только его правления, без малейшего намека на дальнейшее, во-вторых, повествование о деятельности  Ашоки вообще обрывается сразу по завершению расскза о его духовном перерождении после войны с Калингой и принятия буддизма. Что, согласитесь, едва ли приемлемо, а потому и нуждается в некоторых уточнениях.

Да, безусловно, династия Цинь, власть которой над объединенным Китаем была установлена "безнравственным" путем, ненадолго пережила своего основателя, - после чего, однако, "нравственная" линия на возрождение ликвидированных Цинь Шизуаном была, однако, жесточайшим образом сломлена новой династией, той самой Хань, по оценке автора "реабилитировавшей интеллигенцию и интеллигентность" (добавим, - и поставившей их, не уничтожая, как явление, под жесткий контроль), и с той поры единство Китая никогда ужене подвергалось сомнению, как принцип. Случавшиеся, и не раз, периоды распадов на княжества и царства были, по сути, периодами сосредоточения для дальнейшего восстановления госулдарства, более того,  даже вторжения иноземных варваров и установление ими своих династий ничего в общем процессе исторического развития не нарушало. Иными словами, пусть не с "безнравственным" домом Цинь во главе, но благодаря ему, Китай необратимо возник как Китай, и - сколько бы ни теоретизировал г-н Померанц - десятки поколений китайских  мыслителей считаю одной из высших общественных (а значит, и нравственных) ценностей ханьского народа. А что именует он себя именно ханьским, а не "циньским", так ведь это даже не третьестепенно.   

Совершенно иными были последствия (даже ближайшие) "нравственных" действий Ашоки. Не хочется думать, что автор, обрывая, как уже говорилось, "индийскую" часть своего повествования на кульминационной точке, делает это сознательно, вгоняя факты в заранее подготовленную схему. Допустим лучше, что он просто не в курсе того, о чем рассказывают источники. Источники же рассказывают, что, "прозрев" и  сделав ставку на "интеллигенцию и интеллигентность" - в лице буддийской общины,  немедленно поставившей "нравственность" на, так сказать, промышленную основу, Ашока всего за 20 лет привел процветающую империю ксистемному кризису, результатом чего стали многочисленные бунты в провинциях, хаос в сфере управления и вспышкевозмущения как в "низах", так и в "верхах". Ашоку никто не свергал, но летописях сохранили дословные пересказыжалоб махараджидхираджи на то, что "хотя он еще полон сил,  его приказы стали  мертвой буквой, а корона ненужным украшением. Судя по всему, внук и жена, отстранившие "нравственного" владыку от власти, были толковыми управленцами, им удалось кое-что стабилизировать, но ненадолго. Вскоре после физической смерти Ашоки империя Маурьев  распалась надвое, восстания стали повседгневной рутиной, некогда могучая армия отступала перед полудикими варварами, - и в конце концов, спустя всего лишь 30 лет после Ашоки, еще при жизни его непосрественного преемника, государство, объединявшее весь Индостан, перестало существовать. Причем, в отличие от Китая, утеряно было не только политическое единство, но и осознание его необходимости; кратковременые слияния оказывались эфемерами, а когда центростремительные тенденции все же взяли свое, новыми объединителями стали уже не местные кадры, а пришельцы-мусульмане, под властью которых аборигены-индуисты оказались людьми второго сорта.

Подведем итоги. Фундамент концепции г-ном Померанцем на поверку никакой критики путем элементраной проверки соответствия выводов фактам не выдерживает ни в παράλληλο Цинь Шихуан - Ашока, ни в других примерах, прописанных не столь основательно. А коль скоро, как мы убедились, ложна самая основа конструкции, естественно, ложны и все дальнейшие выводы, и о смысле прогресса, и о личности Сталина. И таким образом, мой ответ на предположение автора "Я надеюсь, что убедил вас, и вы вместе со мной пришли к выводу, что не всякий прогресс хорош и не всякий прогресс «прогрессивен»", однозначен: нет, уважаемый Григорий Соломонович, не убедили...