В политике даже предатели обязательно реализуют чьи-то социальные интересы. И Иван Остапович (или Ян Евстафьевич, с этим по сей день неясно, да и неважно) не был исключением. Он просто представлял интересы самых-самых верхов казачьей старшины; хлопцы сняли сливки с событий 1648-57 годов, раздеребанили собственность всяких там Вишневецких и Острожских, после чего захотели покоя и порядка. То бишь, чтобы законная власть, каковой в их понимании была только Варшава, признала их не просто законными хозяевами награбленного имущества, но и – юридически - магнатами. Чтобы пользоваться всеми привилегиями, которые имели магнаты в Речи Посполитой. На таких условиях они не просто готовы были вернуться под польскую корону, они жаждали этого. Как законопослушные подданные Пана Круля, волей судьбы попавшие в сомнительное положение (тот же Выговский честно дрался с бунтовщиками под Желтыми Водами, потом уже круговерть понесла). А гарантией необратимости процесса могло стать только переформатирование Малороссии в нечто подобное Великому Княжеству Литовскому, то есть превращение двуединого государства в триединое. Фишка в том, что все это никак, хотя и по разным причинам, не устраивало всех остальных. Ни старшину помельче, ни мещан, ни ни большинство духовенства, ни хлопов, ни даже запорожских братков. Никому не нужны были новые "корольки" на местах. Населению больше подходила Москва, для которой, по крайней мере, не было зверей, "более равных". Отсюда и смута, поднявшаяся после Гадячского договора. А поскольку ситуация осложнялась тем, что Польша была вымотана до предела и активно вмешаться в события не могла, Выговскому предстояло вернуть «статус кво» самостоятельно. Отсюда и союз с татарами. Вернее, даже не союз; поскольку с точки зрения тогдашнего международного права Выговский, как и Хмельницкий, являлся непонятно кем, ему, как и Хмельницкому, оставалось оформлять отношения с Крымом как вассальные. Ясен пень, «кинуть» Мухаммед-Гирея планировалось заранее. Но Гирей тоже кретином не был, все это понимал и закладывался не на правити и володети, а на пограбить и увести побольше пленников. Все были довольны. Татарской орды и наемников Выговскому хватило, чтобы разгромить Полтаву и разбить авангард россиян. И все. Поскольку в итоге против гетмана поднялось все, что шевелится, вплоть до самых про-польских полковников типа Богуна. Тут уже никакие сердюки помочь не могли, поляки аккуратно самоустранились, Гирей, получив все по максимуму, меньше всего хотел увязать в большой войне, да еще без санкции Стамбула. И пришел к Яну Евстафьевичу знаменитый северный пушной зверек…
Выводы:
во-первых, ни предателем Москвы, ни патриотом Малороссии Выговский не был. А был он верноподданным Речи Посполитой, по обстоятельствам оказавшимся в положении государственного изменника, но при этом поддерживавший с "законными властями" связь, и при первом удобном случае постаравшимся полностью реабилитироваться. Естественно, не теряя приобретенных в период "антигосударственной деятельности" благ;
во-вторых, до слез жалко нынешних украинских идеологов, вынужденных наполнять "национальный пантеон" чем попало, но лучше уж пусть - за неимением лучшего - канонизируют таких циников и прагматиков, как Ян Евстафьевич, чем совершенных бандитов типа Гонты или палачей вроде Шухевича;   
в-третьих,  любителям говорить о «нарушении Москвой мартовских статей Переяславской Рады» стоило бы помнить, что эти статьи, как и весь договор 1654-го, утратили силу после заключения договора в Гадяче. А 2-я Переяславская Рада уже не «воссоединялась», а просила о «подданстве». На условиях Москвы. И, соответственно, новый договор уже не предусматривал столь широкой степени автономии Малороссии. За что ревнители «украинской автономии» могут сказать спасибо «патриоту» Выговскому…