МОИ УЧИТЕЛЯ




Тот,
кто в джунглях хинную горечь глотал,
кто натальскую пыль сапогами топтал,
кто на марше тонул в азиатском броду,
кто метался на нарах в холерном бреду…
У того после смерти нашли в сундучке
пухлый томик, истрепанный на биваке.
И кричали страницы про цену нелегких побед,
про бирманскую деву и бурский тяжелый мушкет…

Тот,
кто штофом в трактире тоску запивал,
кто на сопках маньчжурских в атаку вставал,
кто метал динамит под карету царя,
кто стоял у петли, пахитоску куря…
У того после казни, в мансардной норе
отыскали книжонку — дыра на дыре.
И шептали страницы о сказках полночной луны,
африканском жирафе и страстном напеве зурны…

Тот,
кто верит и в сорок мальчишеским снам,
кто ходил к военкому, просясь во Вьетнам,
кто тоскует в чаду коммунальных квартир,
кто еще не устал переделывать мир…
Для него я пишу, пусть иначе, чем те,
кто писал до меня о великой мечте —
чтобы в строчках моих
возрождались опять и опять
боль и ярость поэтов,
меня научавших писать…

(Первый вариант, 1981 год) 

К песням Юрия Кукина меня приохотила дорогая irkathena@lj в те незапамятные времена, когда самым-самым венцом моих планов на жизнь было, выйдя когда-нибудь из каких-нибудь джунглей,  пройти в шеренге братьев по оружию по радостным улицам какой-нибудь освобожденной от чьей-то диктатуры столице чего-то экзотического. Или, как минимум, в ранге профессора заведовать кафедрой древней истории в одном из второстепенных областных вузов. Ирка исполняла классно. Так здорово, что даже под столом прекращалось шевеление и два крохотных раздолбая, ныне - могучие, очень удачные мужики, на несколько минут выползали послушать, как здорово поет мама. Очень может быть, и даже скорее всего, именно тогда я начал не просто рифмовать строчки, а писать первых стихи,  которых, несмотря на нынешнее ироничное к ним отношение, никогда не буду стесняться. Сегодня Юрию Алексеевичу исполняется 78. Долгих ему лет, новых песен и - низкий поклон...