In memoriam. ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО



Государство на то и государство, чтобы защищать свою стабильность, а в конечном счете, интересы всего общества, независимо от того, Век ли Просвещения на дворе или уже Век Разума. Не будем говорить о Франции с её гильотинами по всякому поводу и без, но, например, в галантной Испании прекрасная донья Марианна де Пинеда-и-Муньос, обвиненная в том, что, будучи умелой златошвейкой, по просьбе любимого человека вышила на знамени слово Libertad,  а  также, солгав под присягой, скрыла от следствия, что любимый человек прячется в ее доме, дав ему время покинуть Малагу, была признана "не соучастницей мятежа, но причастной к нему" и, хотя мятеж так и не стал фактом, 26 мая 1831 года, невзирая на заступничество всесильной при добром короле Фердинанде VII церкви, по решению муниципального суда ответила по полной программе. А в строго и  хладнокровной Великобритании, где Habeas Corpus, как известно, превыше всего и суровость судей ограничена благоразумием присяжных, полковник Эдуард Маркус Деспард, прекрасный солдат, эффективный менеджер и умеренный либерал, представ в начале 1803 года перед этими самыми присяжными по обвинению в подготовке захвата Тауэра, сожжения Британского Банка и убийстве короля Георга III, был вместе с сообщниками (рядовые Джон Вуд и Джон Фрэнсис, плотник Томас Брутон, сапожник Джек Седжвик,  кровельщик Артур Грэм и жокей Джон Макнамара) признан виновным в государственной измене и приговорен к знаменитой "английской" казни (повесить, выпоторошить заживо и четвертовать). Установлено в ходе процесса, правда, было только то, что подсудимый,  действительно, женат на чернокожей,  действительно, до запрета "корреспондентских обществ" состоял в одном из них и, действительно, пару раз, подвыпив, рассуждал в пабе о том, что было бы неплохо снизить избирательный ценз. Этого, однако,  хватило с лихвой. На жюри не повлияли ни петиции юристов, ни шум в прессе. Даже личное появление в зале заседаний еще не легендарного, но уже крайне популярного Горацио Нельсона, ручавшегося за осужденного, как за "болтуна, но человека чести, доброго верноподданного и прекрасного солдата", привело лишь к тому, что приговор был смягчен до простого повешения и посмертного отсечения. 21 февраля, на глазах двадцатитысячной толпы,  Деспард и его подельники, посетители злополучного паба, былы казнены на крыше военной тюрьмы Horsemonger. Так вот, что касается Павла Пестеля (организация военно-политического заговора с умыслом на цареубийство, раскол государства и установление режима, напоминающего более поздний полпотовский), Кондратия Рылеева (непосредственная организация попытки государственного переворота), Сергея Муравьева-Апостола и Михаила Бестужева-Рюмина (лидеры путча, взятые на поле боя с оружием в руках), а также Петра Каховского (терроризм, двойное убийство), повешенных утром 25 июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости, могу только вслед за автором сего великолепного исследования удивиться гуманизму закрытой (в России ни муниципальных судов, ни жюри присяжных не водилось) Особой Сенатской Комиссии, а еще более того - воистину ангельской кротости и милосердию Государя Императора Николая Павловича, в неизмеримой милости своей ограничившего высшую меру всего лишь пятью шпагатами, - и притом только шпагатами. Ну а то, что Олег Иванович Янковский, мир его праху, был гением, а гению под силу все, в том числе, при необходимости, и превратить мерзавца в апостола, тут, разумеется, спорить не приходится...