Ликбез: "О РАСТЕРЗАНИИ ПОЛЬШИ" (2)
1772: Русская рулетка 

а.Что состоянием Польши (для краткости будем говорить так) не могли не воспользоваться соседи, понятно. И не только соседи. Однако более всего бардак был выгоден России, в отличие от католических стран справедливо считавшей Польшу врагом идейным и постоянным, а следовательно, заинтересованной в ее максимальном ослаблении. Что по указаниям из СПб и претворялось в жизнь. Благо, особенно и вмешиваться не нужно было. Достаточно было играть на местных противоречиях.  А с 1734 года, после смерти Августа Саксонского, старого и покорного друга России и провала операции по продвижению на престол кандидатуры Версаля, российское посольство стало в Кракова примерно тем, чем является амбасада США в сегодняшнем Тбилиси - вплоть до последнего слова в вопросе о кандидатуре «пана круля». Сперва им стал сын Августа, тоже Август, а позже, в 1764, Станислав Понятовский, отставной «милый друг» российской Императрицы и ее прямой ставленник. Вместе с тем, рост влияния России очень не нравился другим соседям Польши. В первую очередь и по очевидным причинам, естественно, Австрии. Но и Пруссии, в эпоху Фридриха II быстро поднимающейся с колен, не меньше. Пруссия стремилась к Балтике, поставив основной политической целью на северном направлении «связать» собственно прусские земли с Бранденбургом, и обойти Польшу в рамках этой задачи не могла. Так что Фридрих интриговал вокруг «больного человека Европы» вовсю – от массированного вброса на польский рынок фальшивых, но очень качественных денег до агитации среди немецкого населения польской Померании. Заявляя при этом о своей готовности стать гарантом интересов польских протестантов, прозябавших в статусе людей второго сорта, довольно близкого к нынешнему статусу «неграждан» в странах Балтии. Действовал Берлин аккуратно, но очень напористо: руки у России к 1766 году были связаны назревающей и уже практически неизбежной войной на Балканах. Однако и оставить прусские претензии без внимания СПб не мог. В итоге была инициирована встречная инициатива, ставящая во главу угла судьбу православного населения. Благо, поводов имелось достаточно: к середине 18 века положение «схизматиков» в ультра-католической стране стало из неприятного невыносимым. Земли Правобережной Украины, оставшиеся после войн минувшего века «пiд ляхами», активно раздавались польским шляхтичам. Естественно, вместе с мужиками. При этом, в отличие от выбитых в Хмельниччину магнатов «литвинского корня», новые паны видели в живой собственности только скот. Былые вольности ушли в легенду; от казачества как сословия осталась только пара тысяч стремительно вырождающихся запорожцев да «надворные казаки» - дружины православных наемников, охранявших усадьбы хозяев-католиков от налетов гайдамацких банд, которыми кишмя кишел край. Удавку накинули даже на православную церковь, фактически ведя дело к ее выживанию с Правобережья – крещение «схизматиков» в «правильную веру» рассматривалось как прививка от симпатий к православной России (что, кстати, опять таки напоминает происходящее на современной Украине). Однако, в отличие от 17 века, теперь «быдло» оставалось быдлом даже согласившись креститься слева направо. Неудивительно, что в столь нервной обстановке чудовищный бандитизм, терзавший Правобережье, приобретает политический оттенок. Гайдамаки, в сущности, вульгарные криминалы, в глазах совершенно затюканных аборигенов становятся идейными борцами за православие и хоть какую-то справедливость, шайки разрастаются в многотысячные скопища, а православные батюшки святят ножи головорезам. Борьба с бандитизмом из разряда полицейских операций переходит на уровень армейских, а поскольку ведется силами частных армий, уровень озверения с обеих сторон зашкаливает за все представимые рамки. Вмешательство России становится абсолютно неизбежным: с одной стороны, ей совсем не выгоден хаос на границе, к тому же и потенциально опасный для самой Империи, с другой же ситуация создает возможность разыграть ту же карту, что и Берлин, но в собственных целях.       

b.В 1767 году, реализуя указания СПб, князь Репнин, российский посол в Варшаве, инициирует созыв Сейма (впоследствии так и названного «Репнинским») с целью разработать меры по преодолению кризиса. Итогом работы Сейма стало принятие «Кардинальных законов» - первой польской конституции, включавшие, в частности, и положение о свободе вероисповедания и уравнении православных и протестантов в правах с католиками. Это было великолепным упреждающим ходом, выбивавшим козыри из рук Берлина. Но это же вызвало истерику как у практически всемогущей Церкви, так и у душевладельцев Правобережья, чья безраздельная власть над жизнью и имущества «быдла» слегка поколебалась. Правда, оспаривать мнение большинства в Варшаве, где «прогрессистов» надежно подпирали российские штыки, блюстители традиций не рискнули. Но на Правобережье полыхнуло всерьез. Провозглашенная в городе Бар «конфедерация» - военно-политическое объединение патриотов, готовых спасать Ойчизну от тлетворных влияний – начала войну против всех подряд. Против гайдамаков (этим, впрочем, её участники занимались и до того), против пана круля, «пляшущего под дудку москалей» и, натурально, против самих «москалей». Дрались конфедераты не слишком умело (все же не регулярная армия), но храбро и довольно квалифицированно, поскольку неплохо натренировались на гайдамаках. Правда, помощи им не оказала ни Франция, на которую они очень надеялись, ни Турция, хоть и начавшая войну с Россией, но с самого начала её терпящая поражения. Зато, вопреки надеждам, негласно поддержала Австрия, позволив разместить на своей территории штаб и базу движения, что мгновенно и реально усложнило операцию по принуждению конфедератов к миру. Более чем прозрачный намек на неудовольствие «излишним» влиянием СПб на Польшу был тотчас подхвачен Пруссией, уже без всяких ссылок на права человека и в едва ли не ультимативной форме потребовавшая «удовлетворения своих законных притязаний». Россия, разумеется, раздела не хотела. Но и идти на обострение резона не было: учитывая войну с Турцией, ресурсов на борьбу с конфедератами хватало в обрез, а ведь немало сил отнимало и усмирение гайдамаков, в 1768 году впавших в полное головокружение от успехов и всерьез вообразивших себя высокой договаривающейся стороной. Так что любой ценой сохранять status quo, гарантируя территориальную целостность Польши, у России не было возможности. Да, видимо, и заинтересованности, поскольку регионы, приоритетные для Берлина, СПб ни с какой стороны не волновали.

с. 6 февраля в Вене было подписано российско-прусское соглашение о признании Россией прав Пруссии на соучастие «польских делах», а 19 февраля 1772 года там же состоялось подписание «Пакта Черных Орлов» - договора об аннексиях, вполне устроивших Берлин. А также и Вену, которая, вполне справедливо опасаясь усиления Пруссии, требовала адекватных «компенсаций», взамен обещая более не помогать конфедератам. Ясно, что и СПб не собирался «блистать благородством» в ущерб себе. Так что  в начале августа российские, прусские и австрийские войска одновременно вошли в «свои» области, после чего конфедераты, брошенные Австрией на произвол судьбы, сломались. Их операции становились все хаотичнее, и наконец 28 апреля 1773 года российские войска при поддержке австрийцев и войск короля Станислава взяли последний оплот сопротивления, Краков – спустя почти четыре месяца после того, как Сейм, созванный по требованию Трех Орлов в конце 1772 года, оформил свершившийся факт юридически, ратифицировав соглашения о территориальных «уступках» Трем Черным Орлам. В целом, по итогам событий, Пруссия получила земли польского Поморья (с немалым числом жителей немецкого происхождения) и обширные земли Великой Польши, к Австрии отошли немалые территории Западной Галиции и южной, Малой, Польши, Россия же овладела большей частью современной Белоруссии и небольшими районами, примыкающими к ее балтийским губерниям. С точки зрения «качества» паритет был соблюден: самые большие по размерам территории достались России, самые населенные – Австрии, а наиболее экономически развитые – Пруссии. Однако следует отметить, что если Вена и Берлин наложили лапу на коренные польские земли, никогда им не принадлежавшие и населенные поляками, то СПб, сопротивлявшийся разделу до тех пор, пока это было в его силах, всего лишь сделал очередной шаг в традиционном противостоянии с наследниками ВКЛ за объединение «православных» регионов.

d.Нельзя сказать, что поляки совсем уж не сделали выводов из случившегося. Быстро набирала влияние
«патриотическая» партия; с легкой руки её лидеров в стране понемногу пошли реформы, направленные если не на установление твердой власти (это было попросту нереально), то, по крайней мере, на приведение системы управления хоть в какой-то порядок. Государственная структура из хаотичного непонятно чего была приведена в состояние, близкое к современной парламентско-президентской республике; исполнительная власть передавалась Постоянной Раде из 36 избираемых сеймов (поровну от магнатов и шляхетства) советников под председательством избираемого пожизненно короля; Рада, разделенная на департаменты, являлась прообразом чего-то, более или менее похожего на нормальное правительство. Реальные преобразования начались и в экономической, и в культурной, и в военной сферах. Была упорядочена налоговая система, установлено регулярное жалование чиновникам, что позволило наладить нормальный, хотя и не слишком полномочный государственный аппарат, вместо полностью изжившего себя ополчения и отрядов наемников появилась небольшая (30 тысяч), но постоянная армия, созданная на основе рекрутского набора. И самое главное – пусть не сразу, но все-таки – дворянская «республика» признала необходимость ограничения собственных политических прав в пользу ранее бессловесного, но уже достаточно развитого в собственно Польше «третьего сословия». Итогом неспешных, но неплохо продуманных реформ стала принятая 3 мая 1791 года т.н. «четырехлетним сеймом» новая Конституция, отменившая «репнинскую». Согласно новому Основному Закону, право на внутренние реформы провозглашалось исключительной прерогативой сейма, необходимость согласования из с Россией отменялась, РП из парламентско-президентской республики становилась республикой чисто парламентской (роль короля опускалась до кукольной). Постановлением «О сеймиках» из процесса принятия решений наконец-то исключалась мелкая шляхта, зато постановление «О мещанах» в политику вводились крупные торговцы и предприниматели. Поскольку же главной политической целью «патриотов» было возможно более скорое «восстановление конституционного порядка на временно оккупированных территориях», регулярная армия была увеличена втрое; численность её к концу 1791 года составила 100 тысяч штыков и сабель. В общем, все бы хорошо. Однако деятельность «патриотов» опиралась на активнейшую, как политическую, так и экономическую поддержку прусского посольства. А бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке…