СУРРЕЙСКОЕ ДЕЛО

 

Эта новость, если не закладываться на чудо, была вполне ожидаема и прогнозируема. В связи с чем, есть смысл вспомнить о Генри Говарде, графе Суррее. Был он, как известно, не только отменным воякой и тонким интриганом, но и первым литератором-гуманистом Англии, чьи сонеты по сей день восхищают томных девиц, а главное, лидером мощной аристократической группировки при дворе доброго короля Гарри под конец его долгой жизни. Монарх явно дышал на ладан, вопрос стоял о неминуемом регентстве, и всем было ясно, что именно клан Норфолков-Сурреев выйдет победителем в драчке за ключевой пост. Это, однако, страшно не устраивало "новых людей" типа Сеймуров, свояков суверена, вовсе не хотевших возвращаться в свои захудалые поместья, так что, пользуясь близостью к капризному Генриху, братья Эдвард и Томас сумели напеть умирающему, что, дескать, Суррей замыслил, дожавшись него кончины, отнять власть у наследника. Дальше все было, как полагалось. Состоялся суд, твердо знавший, какого приговора желает Его Величество. Однако, на беду судей (в тогдашней Англии можно было делать все, но ни в коем случае не преступая букву закона), компромата на подсудимого не было вовсе, а формальный повод для ареста (королевские гербы на парадной одежде) рассыпался при первом же ответе обвиняемого, поскольку, будучи отдаленным родственником Плантагенетов, он имел безусловно право на такие бирюльки. Короче, дело рассыпалось на глазах, - и в какой-то момент, видимо, дойдя до полной истерики, председатель  обратился к плодсудимому с просьбой, видимо, не имеющей аналогов в истории. "Ваша милость, добрый сэр Генри, - сказал он в присутствии сэров и пэров, - Вам ведь самому ясно, что такова высшая воля, а занчит, спасения нет. Признайтесь же хоть в чем-нибудь, не заставляйте членов суда, поступаясь совестью, жертвовать спасением душ ради жалкого страха земного". Суррей, как известно, лишь рассмеялся в ответ. И, как опять же известно, получил не просто вышку (за гербы, сочтенные  в итоге "умыслом посягательства на честь монарха", полагалось максимум секир-башка), а - судьи, всерьез напуганные песпективой попасть в Ад, отыгрались, как могли - знаменитую "английскую квалифицированную казнь", с волочением, удушением не до смерти, кастрацией, острожным потрошением и сожжением внутренностей еще до смерти. Этот изыск был, правда, назавтра же было заменен обычной плахой (Сеймуры хотели всего лишь избавиться от конкурента, но не мучить его), на каковую граф Генри и лег 17 января 1547 года, всего лишь за 9 дней до смерти короля. А если вы, други, спросите, причем тут, собственно, Катынь, мне отстанется лишь ответить, что как бы и ни причем, просто в связи с пояснениеми Константина Косачева, главы международного комитета Думы: "Если руководство нашей страны сочло необходимым признать вину сталинского режима за катынскую трагедию, то вопрос нашей совести - признать это". Я, честно скажу, рад за российского депутата. В отличие от средневековых английских судей, с совестью у него, да и не только у него, все в порядке. Вопреки всему, и безо всяких идиотских заморочек насчет Геены Огненной. А значит, за будущее России можно не волноваться