Увлекшись спорами, ссорами и комментариями событий насущных, совсем забыл о ликбезах. В чам и каюсь. Тем более, что давно уже собрал материалы по теме, возможно, кому-то из вас, други, знакомой не во всех забавных деталях. А сегодня, вернее, в ночь с сегодня на завтра, как раз и самое время, потому что под дату...

Слава Богу

Королевство Конго, одно из самых мощных государств экваториальной Африки за всю ее историю, возникло примерно в начале XIII века, и за два-три десятилетия подчинила себе огромную территорию от Габона до Кванзы и от Атлантики почти до зоны Озер. Государство было интересное, по устройству очень похожее на европейские страны трех-четырех вековой давности, уже более или менее феодальное. Вплоть до легкой, но все же крепостной зависимости крестьян. «Мани-конго», король, раздавал «мбанза» (фьефы) просто «мани» (графам) по своему монаршему усмотрению. Было сие государство в отношении подданных не свирепым, но что касается внешней политики, мягко говоря, не миролюбивым и мало склонным к гуманизму: покоряя окрестные земли, те из них, где существовала хоть какая-то государственность, превращали в вассальные «малама» (герцогства), а вот сталкиваясь с «дикими племенами», времени на воспитание не тратили. Мужчин вырезали, женщин раздавали нуждающимся, а опустевшие земли заселяли подданными, которым не хватало земли. Вот к берегам такого государства, в устье реки Конго, тогда называвшейся Нзади, причалили в 1482-м каравеллы португальской эскадры под командованием Диогу Као. И вот тут-то начались чудеса. В принципе, белые люди, в частности, и португальцы, туземцев нигде за людей не считали, мусульман в Индии и то щемили, как могли, а уж африканцев-язычников, тем паче, что еще и потомков Хама, вообще рассматривали как рабочую силу. Однако в данном случае получилось не как обычно. Примерно за год до великого события в Конго случился ряд каких-то нехороших знамений, из которых жрецы Мобуту Бу Вазунзу сделали вывод, что и сам Бу, и его многочисленные дети при смерти, так что вся надежда на нового бога. Между прочим, белолицего. Который уже послал своих верных слуг взять осиротевшее королевство под свою крышу. Так что, к полному офигению мореплавателей, готовых огнем и мечом устанавливать свои порядки и сокрушать кумиров, чернокожие люди при первой же встрече едва ли не кинулись им на грудь. После чего, да еще когда начались мольбы немедленно крестить, ни стрелять, ни даже грабить рука не поднялась. Более того, после возвращения эскадры в Лиссабон, в Рим немедленно направили просьбу разъяснить ситуацию, а Святой Престол, тоже приятно удивленный таким раскладом, поразмыслив, ответил в том духе, что эти черные, видимо, Господом просветлены и прощены. Так что Его Величеству королю Португалии следует воспринимать их, не как потенциальную скотину, а как новых вассалов, дарованных ему Волею Божьей.

Культурные люди

И началось. Уже 3 мая 1492 года, невероятно скоро по тогдашним временам, мани-конго Нзинга а Нкуву принял крест, став с того момента Жуаном I, полноправным вассалом своего португальского собрата и равноправным собратом в семье благочестивых христианских монархов. Вместе с ним крестились его жены, двор и его наследник, принявший в честь короля Португалии имя Афонсу, затем жуанами, фернанду и диогу со скоростью цунами стали «мани» с чадами и домочадцами, а поскольку впереди паровоза бежали как раз жрецы, которым народ верил, новый бог двинулся в массы. К началу второго десятилетия XVI века христианство на коренных землях королевства (в «малама», имевших некоторую автономию, процесс шел медленнее) доминировало абсолютно, а связи с Португалией развивались на диво нежно. По крайней мере, на уровне элит – более чем. Маленькие «дворяне»-баконго сотнями плыли в Лисабон учиться. При этом кто попроще, естественно, на священников, затем возвращаясь домой, а вот многие дети высшей знати, напротив, задерживаясь надолго, кто на военной, кто на государственной службе, а иные и при дворе. К слову сказать, по просьбе самого Жуана, смекнувшего, что чем меньше вельможного молодняка в королевстве, тем меньше смут, но и к немалому собственному удовольствию, потому что дома было не в пример скучнее. Черные ребята делали порой очень неплохую карьеру, как, например, дон Диогу Оливейра ди Бамбако, ставший военным комендантом Гоа, или дон Антониу да Бимба, закончивший жизнь ни много, ни мало, субинтендантом при вице-короле Бразилии. Совсем не редкостью, - поскольку нет во Христе ни еллина, ни варвара, а до расизма Европа еще не доросла, - были и межрасовые браки на высшем, хотя и не монаршем, уровне. Возможно, на чей-то взгляд, все это, - кружевные жабо, камзолы, ботфорты в условиях тропиков и на фоне голых подданных, огромные ажурные хижины, называемые «замками», а затем и настоящие замки, из камня, - выглядело смешно, однако ни конголезской знати, ни португальцам так не казалось. Нормальная жизнь, все как в Европе. Ну и, разумеется, взаимовыгодное сотрудничество. Белые братья обладали огнестрельным оружием, тканями, всякими престижными товарами и массой прочих полезных вещей, черные, со своей стороны, могли предложить руды, слоновую кость, какие-то приправы, драгоценные камни. Но что самое важное, рабов.

Товар-деньги-товар

Рабство в Конго, в общем, знали и раньше. Но рабов было мало. Домашняя обслуга, охранники мани, еще что-то по мелочи, и то очень мягко, скорее домочадцы, чем рабы. Общинный строй тихо, очень медленно разлагался, понемногу, как уже говорилось, появлялись намеки на нечто вроде ранних форм зависимости, но человек в номенклатуре товаров никогда не значился. Излишки, возникавшие после войн с дикарями, либо приносили в жертву (но не массово, ибо культ Бу был не из кровавых), либо просто и без затей убивали. Теперь изменилось все. О продаже королевских подданных речи не было – уже крещеные души, в отличие от крещенных потом, продавать принято не было, но невольники требовались позарез, - и в любых количествах, как для активно идущего освоения Бразилии, так и для плантаций, основных на Сан-Томе и Принсипи. Отходы стали товаром, за который можно было выставлять любую цену, потому что сами португальцы джунглей боялись, а давить на туземных «графов» тоже было страшновато (мало ли чей сынишка у кого там, в Лисабоне, в пажах?). Короче говоря, очень скоро стабильная, отлично налаженная охота на «дикарей» стала основной наполняющей статьей коронного бюджета и личных казнохранилищ «мани» всех рангов. По простейшей схеме: оружие, порох и прочее от португальцев, в долг, поход куда подальше, возвращение с полоном, расчет по долгам, продажа, естественно, доля лиссабонскому суверену и сколько-то голов на взятки преподавателям, чтобы дитю в Коимбре на экзаменах легче жилось, закупка всякой разности, опять оружие, - и по кругу. Достаточно скоро каждый «мани» обзавелся собственной небольшой армией, считавшейся частью армии королевской, и служить там было куда выгоднее, чем копаться в земле. Естественно, на запах «черного золота» к берегам Конго рванули авантюристы всех стран, от испанцев и голландцев до англичан, но тут уж не обломилось: королевским указом монополия была закреплена за белыми братьями, и даже если чужаки пытались перебить цену, мани отказывались - дворянская честь уступать не позволяла. Возникали, однако, и сложности. Чем дальше, тем более тяжкими становились порядки внутри королевства. Возвращаясь из Португалии, юные наследники ставили перед «мумбаза» (палатой пэров) вопрос о приведении законов в соответствие с новейшими нормами, то бишь, о введении вместо всех этих пережитков общинного строя нормального крепостного права, как во всем мире заведено. Отцы не возражали. Но возражали общинники. Их, правда, по-прежнему не продавали, зато очень быстро появились такие малоприятные явления, как барщина, всяческие выплаты, суд сеньора вместо привычного суда старейшин.

Гугеноты

Короче говоря, гроздья гнева зрели. Крестьяне злились не столько даже на короля или (как можно!) Бу Кисуси Курастаси, иже еси на небеси, а на несправедливых мани, ломающих старые добрые права общин. Жуан I всех этих сложностей, правда, не застал, но при его сыне Афонсу I и, особенно, внуке Диогу I, правившем в 1545 – 1561 годах, грохнуло всерьез, тем паче, что закон законом, а рынок диктует свое. Поскольку «дикари», кое-что, наконец, уразумев, начали покидать насиженные земли и уходить прочь от рубежей королевства, а устраивать сверхдальние походы сил не хватало, мани начали понемногу отлавливать и продавать в неволю собственных подданных. Суровые королевские запреты ничего не меняли, дело кончалось в крайнем случае (очень редко) штрафами, а воевать с «графами» король не мог, поскольку их армии, взятые вместе, как положено при феодализме, и были его армией. Ничего специфически африканского в этом не было, фактически повторялась та же история, что имела место, скажем, в грузинских царствах и княжествах веком-двумя позже или в эпоху малороссийской Руины, но страдальцев это мало успокаивало. Масла в тлеющее недовольство подлил еще и Антон ван Фрёйс, фламандец-миссионер, а по совместительству, как выяснилось уже потом, скрытый протестант. Сам он, правда, проповедовал недолго, скончавшись где-то в джунглях от малярии. Но дело было сделано. Очень скоро заявил о себе некий Мзузи Ва Ва Антон, именовавший себя новой инкарнацией справедливого белого наставника. В итоге, на изломе XVI века королевство охватила т. н. «антониановская ересь» - причудливое учение, смешавшее в себе догматы лютеранства, кальвинизма, католицизма и не совсем забытого в глубинке культа Мобуту Бу Вазунзу, и охватившее не только земли баконго, но и еще не ушедших куда глаза глядят «дикарей», начавших объединятся под знаменем «борьбы с проклятыми папистами». Подали голос и вроде бы совсем сгинувшие язычники. И начались серьезные неприятности. Мани-конго то пытались подавить волнения огнем и мечом, благо, неизбежная радикализация «лесных людей» пугала «графов», то повелевали португальцам уйти, чего они, разумеется, не исполняли. Пару раз Афонсу, а затем и Диогу даже формально «выходили» из лона Церкви Христовой, принося жертвы «ожившему» Бу, но потом поспешно (страшно же попасть в лапы Диаволу) возвращаясь и принося искренние покаяния.

На пепелище

В конце концов, после многой крови ситуацию кое-как удалось разрулить, но когда стали сводить дебет с кредитом, выяснилось, что мощного, жестко централизованного королевства нет. Его территория сократилось почти вдвое, население тоже, а самое главное и неприятное, - великолепно отлаженная система добычи и поставки «черного золота» рухнула и восстановить ее едва ли возможно, поскольку к власти, устранив наследников Жуана, пришла другая ветвь правящего дома, тоже чтящая Христа, но совсем не любящая белых братьев, считая именно их виновниками всех бед. Атаковать их поселки пока еще не атаковали, но дело отчетливо шло к тому, а мать-Португалию, как назло в 1581-м завоевали испанцы, по горло занятые борьбой с английскими и голландскими еретиками, так что и помощи из Европы немногочисленным колонистам ждать не приходилось. В сущности, оставалось только грузиться на корабли и покидать насиженные края, возвращаясь в метрополию, где их никто не ждал или беря курс на Бразилию, испанцам подчинившуюся чисто формально. Туда и попросились. Чем всерьез напугали плантаторов, заседавший в Совете Колонии. Без регулярного поступления невольников их вполне уютная и с каждым годов все более устаканивавшаяся жизнь грозила рухнуть в тартарары, в связи с чем в просьбе африканским соотечественникам было отказано, а вот в помощи нет. К конголезским берегам двинулась бразильская эскадра, целых 27 кораблей, - дело приняло новый, совсем неожиданный оборот…

Продолжение следует.