Битва под Раковором, случившейся 743 года назад, 18 февраля 1268 года от Р.Х., сама по себе, в общем-то, не очень заслуживает упоминания. Да, была такая, - солидная, кровопролитная, многое на столетия вперед определившая, - но их, солидных, кровавых и с последствиями, в неласковой истории человечества много и всех не перечислишь. Есть, однако, в сюжете некая изюминка, не позволяющая пройти мимо без пары слов...

Менее всего намерен следовать за коллегами, стремящимися представить стародавних русичей непорочными ангелами, никого никогда не обижавшими, а в походы ходившими исключительно  обороны ради. Все было как у всех. С соседями на межах резались только так, и по поводу, и без повода, типа, удаль показать да барахлишком разжиться. Однако зимний поход Господина Великого Новгорода "в немцы" имел некоторую специфику: конкретно насекомить предполагалось не всех подряд, а исключительно "немцев даньских", то есть, датчан, владевших тогда третью будущей Эстляндии. Были у мужей новгородчих с датскими фохтами какие-то разногласия, разрешить которых без крови не получалось. Орден же по предвоенной диспозиции оказывался как бы в стороне. С Данией у него был договор о союзе, однако предполагал сей документ совместные действия только в случае, если союзника атаковали вовсе без причины, а у датчан какой-то пушок на рыльце имелся. К тому же разведка донесла куда надо информацию о том, что в кампании примут участие  и низовские дружины. Так что еще в разгар подготовки к походу Новгород посетило полномочное посольство Ордена и епископа Рижского, сообщившее, что в предстоящей войне участвовать  genossen не хотят и поклявшееся не помогать датчанам. Позже, уже в Риге, на встрече с ответным посольством, епископы и великий магистр Отто фон Роденштейн клятву подтвердили, скрепив целованием креста и печатями. Это считалось надежной гарантией.

Датчане, однако, забеспокоились и, понимая, что в одиночку не устоять, приняли меры. Их тайное (русские о нем так и не узнали) посольство предложило братьям-рыцарям не думать о глупостях, а взвесить все, как пишет Магнус Стодтхольм, "с точки зрения уникально удобно для Европы сложившейся ситуации". Взвешивать, в самом деле, было что. Для похода на Раковор, а затем, если повезет, то и на Ревель, русские стянули практически все имеющиеся силы. Резервов, по факту, не оставалось ни в Новгороде, ни в Пскове, ни даже "на низах" у великого князя. Таким образом, сломав русскую рать и, как формулирует тот же Стодтхольм, "нанеся русским максимальный урон в боеспособных мужчинах", можно было рассчитывать по горячим следам, на плечах бегущих, оккупировать Новгородскую и Псковскую земли, даже, если повезет, занять и оба города, - и не менее года спокойно закрепляться в новых владениях, на что и Папа, и император, несомненно, прислали бы и денег, и людей. Особый упор делался на то, что неудача попросту невозможна, поскольку русским придется столкнуться с "войском, вдвое большим, нежели они рассчитывают, к тому же знаявшим позиции по своему усмотрению; для успеха осуществления плана нужно только соблюдать полную тайну".

Аргументы датчан были убийственно логичны. Они соблазняли. Препятствием была только клятва на кресте, преступить которую в те времена было непросто. О ходе дебатов в капитуле Ордена ливонские хроники умалчивают, но, слава Богу, Стодтхольм в своей монографии использует редкие документы из датских архивов, причем не летописи, а деловую переписку, из которой, как правило,  можно узнать куда больше. "Выгода предложений была бесспорна, - пишет он, - по поводу же клятвы на кресте епископ, выслушав мнения совета, вынес решение, что нарушение обета, данного еретикам, не грех, если от этого будет польза Христианскому Миру. После этого общему решению противился только Конрад фон Целле, комтур Пайды, трижды повторивший, что русские никогда своих клятв не нарушали, а коль скоро так, то рыцарям свои клятвы нарушать неблагородно". Реакция коллег на столь неуместные речи мне неведома, но результат известен: встретившись под Раковором с объединенным (как и предполагалось), вдвое большим вражеским войском, занявшим (как и предполагалось) исключительно выгодные позиции, русские, выстояв в ходе жесточайшего сражения, не просто опрокинули союзников, но буквально растерли их (в том числе и уважаемого Конрада фон Целле, которого мне искренне жаль) по снегу, вслед за тем пустив в в дым всю Ливонию (что, как вы понимаете, никак не предполагалось), а в следующем году Орден, попытавшись взять реванш, дал задний ход при первом же появлении русских стягов на горизонте, выпросив мир "на всей воле новгородской". 

Вот, собственно, и все. Пошли, правда, по итогам событий среди братьев-рыцарей и даже попали в хроники нехорошие шепотки, - дескать, все эти напасти суть наказание за грех клятвопреступления, - однако епископу Риги удалось погасить разговорчики в строю в самом зародыше, отправив запрос в Рим, откуда пришла булла с разъяснением, что, мол, ничего подобного, всякое бывает, а клятвы варварам, дествительно, силы не имеют. Однако, несмотря на такой однозначный ответ, конфликты Ордена с русскими соседями с этого времени сводились к обычным, когда большим, когда меньшим, драчкам на меже, великий же Drang воинов Божьих nach Osten прекратился. Ибо булла - буллой, а Бог не фраер...