Под утро пошел дождь
Оказалось, Савелий умер год назад. Конечно, я не знал - все ниточки уж порваты давно.
Который год был? 79-й, надо думать. Я не стал сдавать экзамен по малярному делу, пообещавши преподавателю из УПК, который, как все маляры, в душе был художником, купить ему в Питере кисточек колонковых.
И он за это мне поставил фиктивную "четверку", и у меня есть теперь диплом маляра, хотя я так и не научился варить мыловар.
В Питер меня свезла Галочка, ныне глубоко религиозная (вплоть до парика), а тогда совсем молодая.
Белые ночи, венгерское вино, доктор Живаго, мосты разведенные, Лолита, песни под гитарные переборы и недоборы, взрослые девушки с еще более взрослыми поклонниками, эпические пространства чужих жизней и все такое прочее.
От неожиданности я начал сочинять стихи, да так, что однажды в Питере не мог заснуть от прилива шумных слов к гулкой голове.
Савелий захаживал в тот дом.
Потом в автобусе по дороге в Пушкинские Горы, он меня как-то задирал, не помню уж, чем и почему (наверное, раздражал противный мальчик его), но потом (тоже решительно не помню, на чем) мы подружились.
Савелий был болен (эпилепсия) и курил все время "Беломор". Борода его была прокуренная, пальцы - желтые, а глаза - совсем светлые.
Видались мы и позже - в смежности с разными питерскими девушками. В последний раз я видел Савелия, когда он приезжал в Тарту и купил в киоске, что возле ухогорлоносной клиники, копченую рыбу-сига.
Кисточек я маляру так и не привез, за что мне гореть в аду.