ilon@lj, r_l@lj, tatjana_f@lj
Рифменное клише как аргумент в идеологических спорах: к истории одной русской рифмопары

Наш доклад посвящен проблеме соотнесения явлений, принципиально принадлежащих к разным уровням, даже разных рядам. Рифма – фактор поэтической речи (утверждение, требующее уточнения, которое будет дано ниже). Идеологема, при всей расплывчатости этого понятия, – явление, принадлежащее преимущественно непоэтической речи.
Однако для русского литературного дискурса XIX века характерно слабое разделение идеологического и художественного полюсов. Художественному тексту может приписываться идеологическая функция – как автором, так и читателями; с другой стороны, как показывает в своей статье о почвенничестве Достоевского А.Л. Осповат, идеологические тексты зачастую строятся по принципу художественных. Не беремся утверждать, что все примеры в нашем докладе – из сугубо "идейных" произведений, но и эти тексты могут рассматриваться как реплики в идеологических спорах.
В поэтической речи существуют определенные рифменные сочетания, получившие в исследовательской традиции название "банальных" ("тривиальных", "избитых", даже "примелькавшихся") рифм. Мы же, во избежание оценочных коннотаций, будет называть их рифменными клише.
Феномен рифменных клише обычно объясняется особой смысловой связью между рифмующимися словами, "изолированностью соответствующего созвучия в языке", а функционирование рифменных клише в тексте связывается с удовлетворением читательского рифменного ожидания. Нам представляется подобное объяснение недостаточным.
Рифменные клише – явление, присущее скорее языковому сознанию, нежели поэтической речи, они возникают не обязательно в рифменных гнездах малой вместимости, а само бытование их в поэзии, сложным образом соотносясь с эволюцией русской рифмы, характеризуется, во-первых, регулярностью употребления, во-вторых – рефлексией.
Таким образом, рифменное клише – продукт рефлексии, причем рефлексии двух типов: 1) рифменное клише фигурирует собственно в стихотворном тексте, где каким-то образом обыгрывается (ср., например, "розы – морозы" в "Евгении Онегине", "пламень – камень" у Шевырева в стихотворении "Русским литераторам о необходимости издать русской рифмарь") и 2) когда рифменные клише подвергаются критической рефлексии, как правило, авторами поэтических текстов (ср. известный пассаж в пушкинском "Путешествии из Москвы в Санкт-Петербург").
Только в стиховедческих работ последнего времени намечается понимание феномена рифменных клише как элементов поэтического текста, соотнесенных прежде всего с семантическим уровнем.
В монографии же Отто Беле "The North in Russian Romantic Literature", посвященной образу Севера в русской литературе, одна из главок отведена рифенным клише. Голландский исследователь демонстрирует актуальность оппозиции "север – юг", которая отражается и на рифменном уровне в употреблении рифмопар "морозы – розы" и "морозы – березы". В первом случае употребление рифмопары связано с противопоставлением на уровне климатических условий ("Россия" – страна морозов), во-втором случае речь идет и о национальном колорите ("березы" как часть русского пейзажа).
При разговоре о соотношении рифменного клише и идеологии нам приходится крайне осторожно подходить к вопросу о причинно-следственных связях. Речь идет о параллельных процессах, которые происходят в двух различных рядах и катализируют друг друга. Таким образом, постановка вопроса о первичности (что обусловило развитие чего – клише идеологемы, или наоборот) изначально неверна.
При всей внешней очевидности исходного (первого) пункта, он, как и было сказано, нуждается в уточнении. В работе, посвященной отражению низких жанров фольклора в литературе, Г.А. Левинтон указывает на одну русскую обсценную пословицу как на подтекст целого ряда фрагментов текстов Ф.М. Достоевского, в первую очередь "Крокодила".
Аналогичным образом, рифменное клише, о котором идет речь в докладе, восходит к нелитературным жанрам; в первую очередь, устным: история про А.Б.Б**; каламбуры; "детские" шутки ("Если едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз...") и анекдоты (пр. 1), элементы сатирического фольклора и то, что в англоязычной традиции имеет название "rhyming slang"). Несомненно, рифменное клише само по себе не может быть фольклорным жанром. Однако можно, видимо, говорить о его инкорпорированности в мелкие жанры фольклора. Знание о наличии рифмопары, соединяющей часть света с частью тела, которое носители русской культуры получают из внелитературных источников, существенно само по себе.
Поскольку речь идет о жанрах устной словесности, нефиксированных и с трудом описываемых, то, естественно, все предшествующие рассуждения следует рассматривать как гипотезу.
Рассматриваемое нами рифменное клише имеет особую структуру и генезис. Идеологическая маркированность клише обусловливает его высокую сюжетообразующую способность. Кроме рифмы, существует определенная семантическая структурность in potentia, которая способна развертываться в текст. Между компонентами рифмопары возникает стилистическая напряженность (1-е слово – варваризм; 2-е – исконно русское, хотя даже его праславянскую основу, по Фасмеру, определить затруднительно), которая способствует включению рифмопары в "идеологические" споры, впрочем, неподцензурные. Однако нецензурность рифмопары, о которой идет речь, вовсе не означает, что она не воздействует на подцензурные жанры словесности (ср. описанную Г.А. Левинтоном технику работы с обсценными подтекстами у Достоевского).
Опрошенный нами человек – филолог (Р.В.) – аргументирует устойчивую рифмовку Европы с этой частью тела сближением идей, а не фонетической близостью. Объяснить такую ассоциацию не-носителю русского языка довольно трудно; к тому же в рамках русского языкового сознания объяснение элиминируется (это не нужно объяснять). Речь идет о рифмах, о которых мы знаем, что они есть. Мы знаем, что "кровь" рифмуется со словом "любовь", мы знаем эту пару как клише. Рифмопара образует "прототекст" – зачаточный текст, обладающий признаками оформленности. В нашем случае рифмопара является матрицей, которая способна развертывать потенциальные смыслы.
Оформленность и отграниченность (насчет структурности говорить – натяжка) – первые два признака текстовости, представленные в клише. Оформленность клише, конечно, относительна, оно не функционирует как текст, но существует в функции текста.
Можно заключить, принимая во внимание идеологическую окрашенность первого компонента рифменного клише, что актуализация его будет находиться в зависимости от актуализации темы "Россия – Европа": сама рифма, как было указано выше, является парафразом этой темы.
Внелитературная "шутка" (точнее определить жанр не беремся) должна была бы появиться в XVIII веке, но в непечатной литературе ее следов не обнаружено. Первые случаи использования рифмопары в литературных текстах приходятся уже на александровское правление.
В эпоху антинаполеоновских войн актуализируется "петровская" окрашенность слова "Европа". Не случайно Пушкин вкладывает его в уста Петра ("Медный всадник"). Именно для петровской империи будет принципиальным утверждение, что Россия – страна европейская. В этот период географическое понятие превращается в идеологему, что, как показывает в своих статьях Ю.М. Лотман, случается постоянно. Тогда же "Европа" впервые попадает в словарь (Лексикон Поликарпова, 1704 г.). Поэтому вполне закономерно, что "петровский" колорит слова "Европа" актуализируется в период напряженных контактов России с Европой и осмысления положения империи относительно Европы.
Провозглашенная Петром и подтвержденная Екатериной европейская Россия неоднократно ставилась под сомнение. Это делалось как авторами, сочувственно относящимися к идее России как европейской страны, так и авторами, настаивающими на самобытности России и противопоставленности ее Западу. В любом случае, рифменное клише становилось инструментом опровержения "петровской" идеологемы. Первая линия развертывания рифменного клише – сокращение формулы: 1 = 2, условное отождествление; вторая линия: мы/ Россия = не 1, но 2. В первом случае сюжет может описываться как "снижение" Европы, возможные варианты: наказание, унижение; в наиболее общем виде – дискредитация одного элемента другим. Сравнительно со второй эта группа текстов немногочисленна.
Первые по времени зафиксированные примеры такого сюжетного развертывания относятся к 1820-м гг. – но применительно к 1812 г. (Ср. высказывание И. Терентьева о том, что Пушкин использовал "природные свойства русского языка" как "возможность оскорбить Европу рифмой"". Цитируем по статье Орлицкого "Пушкин с нами?".) В стихотворении "Рефутация г-на Беранжера" (пр.2) метонимически описано бегство наполеоновской армии из России (опосредовано фразеологическим оборотом); ниже вводится тема телесного наказания ("встарь мы вас наказывали строго"). Характерный для начала 1810-х гг. патриотизм стилистически снижен (соответственно с жанровым снижением – Пушкин имитирует французскую "песню" с рефреном), хотя прямо подвержена снижению Европа.
Другой вариант дискредитации первого компонента рифменного клише через второй – унижение Европы посредством демонстрации ей этой части тела. Эта группа текстов может быть сопоставлена и со вторым типом сюжетов, т.к. предмет демонстрации – принадлежность не Европы, а России. Тема демонстрации этой части тела Европе как унижения соотносится с архаичными схемами поведения (наличествующими уже у высших приматов) и зафиксирована в известном фольклорном сюжете 1970-х годов о русско-китайской границе (хунвейбины).
Этот сюжет может вступать во взаимодействие с формулой, канонизированной Пушкиным в "Медном всаднике" (см. статью А.Л. Осповата и М.С. Неклюдовой). Тема окна как возможности демонстрации Европе российских телесных подробностей, скрытая в пушкинском высказывании, открыто присутствует в современном стихотворении Иртеньева (пр.3; здесь, правда, "окна" в Европу нет, сюжет ассоциируется с известной частушкой). Иртеньев реализует определенный семантический потенциал, заложенный в рифменном клише – in absentia самого клише (первый компонент присутствует, второй введен перифрастически). Текст Иртеньева ироничен, полемически направлен против описанной линии развертывания сюжетного потенциала клише.
Сюжет "наказания" Европы отмечен также в "кричалках" спартаковских болельщиков.
Речь идет об удачном стечении обстоятельств, сделавших, может быть, формулу Пушкина основой для разнообразных словесных игр вокруг "европейской" темы – вплоть до пародии на "Зимнее утро" (пр.4; окно в Европу "прорвано на штанах"). Впрочем, эта тема подробно проанализирована в статье Э. Наймана.
Второй тип развертывания сюжета, заложенного в рифменном клише, наиболее ярко реализован в стихотворении И.С. Тургенева "Когда монарх наш незабвенный..." (пр.5). Россия олицетворяется: вводится тема пространственной ориентации государственного тела (ср. реализацию той же темы в одической русской поэзии XVIII в.). Эта часть становится атрибутом государственного тела, метонимически его подменяя. Этим и обусловлено дальнейшее поражение России, согласно поэтическому сюжету: объект гордости ("адамантов щит") не выдерживает нового испытания (связь с фразеологизмом), Европа "наказывает" Россию. Видимо, не в последнюю очередь сюжетное развертывание клише здесь обусловлено обликом гидронима (Серет – северный приток Дуная).
Вообще, эта часть тела как атрибут России – один из распространенных сюжетных ходов – начиная с Вяземского (пр.6; "Русский Бог") и заканчивая Борисом Левиным (пр.7).
Один из ярких примеров – стихотворение Ап. Григорьева. Стихотворение "Прощание с Петербургом" (1846) (пр.8), вероятно, парное к стихотворению "Город" – об этом позволяет говорить сюжетная и тематическая близость. Они образуют пару по типу "высокое – низкое": в "Прощании..." темы разврата, холопства и гниения разрабатываются уже в "низком" регистре ("падшая красота" превращается в "бордели", "ночь прозрачная" именуется "гнойно-ясной"; вплоть до трансформированнной автоцитаты: "великолепный град" – "великолепный град рабов". В качестве претекстов григорьевского стихотворения можно назвать "Город пышный, город бедный..." Пушкина и лермонтовское "Прощай, немытая Россия..." Второй элемент рифменного клише в стихотворении Ап. Григорьева выступает в суженном значении: происходит метонимическая замена: Петербург – город чиновников (чиновничья – усидчивая, бессмысленная); ср. также надпись Тургенева к портрету Краевского (пр.9).
Возможность характеристики России через второй компонент рифменного клише интерпретируется в текстах как признак "неправильности" России. Ср., например, "Русский бог" Вяземского (подключающий и феминистическую тему) "Богатырь-государь" (в которой описание вооружения русского солдата развенчивает военные планы России – пр. 10), а также многократное использование фразеологизма, описывающего манеру жить и действовать в России, в стихотворениях А. Белкина (пр. 11) и особенно Б. Левина; in absentia рифменного клише – также экспромт Некрасова ("Наконец из Кенигсберга..." - пр. 12).
Важной разновидностью сюжета является противопоставление России Европе по отношению к телесным наказаниям: в первой они возможны и широко практикуются – в отличие от последней (это противопоставление характеризует не реальную практику, а ментальный конструкт). В соединении с журнальной/литературной темой (о которой ниже) – в куплетах Пушкина ("Но, в пример и страх Европы..." - пр. 13). Здесь уже эта часть тела служит дискредитации России. Телесные наказания как русизм представлены в стихотворении неизвестного автора "Родина" ("Природа наша точно мерзость..." - пр. 14), где второй компонент рифмопары прямо не представлен, но сюжет рифменного клише заложен в финальных строфах ("надо всем хозяйский кнут").
В повести "Невский проспект" сюжет травестирован: телесное наказание русского дворянина осуществляют ремесленники, которые носят имена, олицетворяющую европейскую культуру.
В подцензурной литературе второй элемент вообще присутствовать не может. Однако "память" о рифменном клише сохраняется – имплицитно оно присутствует на тематическом уровне, сложно реализуясь на уровне сюжетного развертывания. Подобная риторическая стратегия уже была проанализирована в статье Г.А. Левинтона о Достоевском и "низких жанрах" фольклора на примере "Зимних заметок о летних впечатлениях". Мы обратимся к тому же тексту (пр. 15).
"Заметки" целиком посвящены теме "Россия – Европа". В них "европейская" тема выступает на фоне темы "отечественного". Причем, как нам представляется, автор использует многие из возможных сюжетных ходов, названных ранее, что говорит о рефлексии над рифменной парой. Особенно существенна для "Заметок..." тема телесных наказаний как принадлежности русской жизни. Обыгрывание рифменного клише у Достоевского, возможно, аргумент в полемике с "путешественниками" более раннего времени – Фонвизиным и Карамзиным.
Европеизация России (неправильная) описывается как смена костюма, определенной его части, привешиваемой сзади: Фонвизин "таскал на себе французский кафтан, пудру и шпажонку сзади, для означения рыцарского своего происхождения (которого у нас совсем не было) и для защиты своей личной чести в передней у Потемкина" (ср. также: "Напяливали шелковые чулки, парики, привешивали шпажонки – вот и европеец"). Так вводится тема телесных наказаний – через описание "европейских" способов защиты личной чести – способов, в России не действующих и потому абсурдных. Далее следуют рассуждения с "милейшим спорщиком" о возможном "мирском приговоре за что-нибудь высечь" – механизм рассуждений вскрывается посредством введения "разоблачительных" реплик персонажей: "Вы про Париж хотели, да на розги съехали. Где ж тут Париж?" (возможная анаграмма "Париж" – эта часть тела).
Таким образом, тема телесных наказаний в тексте Достоевского представлена как непосредственно связанная с темой Европы, европейского – что позволяет нам истолковать нашу рифмопару как один из подтекстов третьей главы "Заметок". <ср. щедринский текст, связанным жанровыми признаками с текстом Достоевского. Обыгрывание менее замысловатым образом: "Европа твердит зады">
Тема демонстрации Европе российской телесности определенного уровня возможна, наконец, в сюжете "голозадости", "бесштанности" России. "Мальчик в штанах" и "мальчик без штанов" Щедрина.
Вариантом последней сюжетной схемы является уподобление России Востоку (Китаю преимущественно), русских – китайцам или татарам – по принципу "неправильности", выражаемой в "переворачивании" фразеологизма: "Сидит под балдахином..." А.К. Толстого (пр. 16 - "задами потрясли" в значении "пораскинули мозгами"); остранение (описание своего как чужого) только сильнее выделяет "неправильность" русской практики.
В ряде рассмотренных случаев слово "Европа" является частью названия журнала "Вестник Европы", и эти случаи заслуживают отдельного анализа, потому что представленные сюжеты не вписываются в общую классификацию. Обыгрывание журнального названия стало привычным для современников (пр. 17-21 - Пушкин, Вяземский, А.К. Толстой). Естественно, что шутки на эту тему в основном бытовали преимущественно в устной сфере, причем не только в кругу литераторов – см. воспоминания Смирновой-Россет. Привычность каламбуров настолько сильна, что позволяет Цветаевой (вопреки очевидности) писать, что Пушкин рифмовал "Вестник Европы" только подобным нелестным образом (пр. 22).
В первой половине XIX века журнальная тема очень часто (в разных жанрах словесности) "рифмуется" с темой физиологической (в низкой разновидности); вспомним хотя бы эпиграмму Пушкина "Словесность русская больна...". Рефлексия писателей над литературным процессом (коммерциализация литературы, например) сыграла здесь не последнюю роль. Но и журналы сами по себе способны спровоцировать актуализацию физиологической метафорики: они выходят периодически, они продаются/ служат публике, наконец – здесь возможна прямая связь с рифменным клише – журналы выступают как проводники европеизма. О правдивости такого предположения свидетельствуют, на наш взгляд, многочисленные каламбуры Вяземского о журнальных публикациях и Европе (примеры). Впрочем, развитие этого сюжета выходит за рамки нашего доклада.
Классические примеры использования рифменного клише даны в творчестве А.К. Толстого и Козьмы Пруткова – собственно, это актуализация ради актуализации, обыгрывание рифменного клише. Толстой создает миф, что 1) "Европа" ни с чем не рифмуется: "спроси у Бутенопа"; 2) если и рифмуется, то военными (ср. цикл анекдотов о поручике Ржевском). Прутков канонизирует рифму – но эта канонизация происходит уже в XX в., после публикации "Военных афоризмов".
Русское клише присутствует скрыто и в немецком стихотворении Толстого (пр.23) – антиевропейская тема, атрибутом немецкости – не европейскости – является задница (здесь уже не Россия противопоставлена Европе, а Германия – политическая обусловленность).
Наш доклад не претендует на полноту описания материала. Целью, скорее, было поставить вопрос о взаимоотношении идеологического ряда с явлениями, прямо к идеологии не относящимися. Эти явления могут принадлежать к разным знаковым рядам: в процесс образования идеологем могут быть вовлечены, например, очертания страны на географической карте (Италия – самый яркий пример) или бытующие в устных жанрах словесности шутки и каламбуры. Первый случай интернационален; второй, о котором шла речь в нашем докладе, в значительной степени обусловлен свойствами национального языка и непереводим (мы затрудняемся представить себе, как выглядит устойчивое сопряжение предметов, о которых шла речь выше, с точки зрения иноязычного наблюдателя, не знающего о нашем клише; скорее всего, – странновато). Несомненно, изучение этого "нижнего этажа" (или даже "подвала") идеологии, которым обычно пренебрегают, задача равно сложная (в силу слабой фиксированности устных жанров) и увлекательная.
<про Азиопу>
___________
Примеры и иллюстрации:

-1-
"Летят Чебурашка и Гена в самолете, а Чебурашка вдруг в туалет захотел! И говорит:
- Гена, можно я в туалет пойду?
Гена разрешил и Чебурашка пошел. А там на выбор горшки стоят: большие и маленькие. Чебурашка сел на большой и провалился. Тут пришел какой-то дядька, сел на этот горшок и запел:
- А подо мною вся Европа!...
А Чебурашка продолжил:
- А надо мной чья-то жопа!"
-2-
Ты помнишь ли, как всю пригнал Европу
На нас одних ваш Бонапарт-буян?
Французов видели тогда мы многих ...,
Да и твою г...... капитан!
(Пушкин А.С. РЕФУТАЦИЯ г-на БЕРАНЖЕРА. 1827.)
-3-
А раз так, мы должны, я считаю
Как один всей великой страной,
Обратив свои взоры к Китаю,
Повернуться к Европе спиной.

И, слегка наклонившись при этом,
Брючный пояс ослабить чуток...
Что и явится лучшим ответом
Расширеньям любым на восток.
(Игорь Иртеньев. "Отвратительно, страшно, мохнато...".)
-4-
Студент бежит быстрей трамвая,
Пустым желудком громыхая.
И на штанах его давно
В Европу прорвано окно.
(<Пародия на "Зимнее утро" А.С. Пушкина>.)
-5-
Когда монарх наш незабвенный
Великий воин и мудрец,
Весь край Европы просвещенной
На нас поднял с конца в конец, -
"Я не боюсь, - рекла Россия, -
Зане я <---> славна;
От Бонапарта до Батыя
Меня спасала лишь она!
Напрасно сыпали удары
В нее и турки, и татары,
Французы, шведы, поляки, -
Она терпела мастерски!
И ныне вновь, прикрывшись <--->,
Как адамантовым щитом,
Вступлю я в бой со всей Европой –
И враг покроется стыдом!"
Рекла – и встала в позитуру,
Но та, чью крепкую натуру
Еще никто не мог пробрать, -
Увы и ах! – пустилась <--->!
Ее прошибла пуля злая,
В нее проникнул камуфлет...
Заголосила Русь святая
И отступила за Серет.
Теперь мы в нем не ловим раков
А <---> не в чести у нас...
Один лишь Тоггенбург <Аксаков>
С ее дыры не сводит глаз.
(И.С. Тургенев. "Когда монарх наш незабвенный..." Между мартом и серединой июля 1856 г.)
-6-
Бог грудей и <...> отвислых,
Бог лаптей и пухлых ног,
Горьких лиц и сливок кислых,
Вот он, вот он, русский бог.
(П.А. Вяземский. Русский бог. 1828.)
-7-
Россия - это, братцы, не Европа:
Какое начинанье ни возьмем,
Оно у нас выходит через жопу,
Хотя в Европе все бы шло путем.

Взять давний случай: русичами склепан
И на вратах Царьграда щит прибит.
В ответ к Руси прибило через жопу
Закон, обряды, веру, алфавит.

Пришла Орда, под гик и конский топот
Народы покорявшая в момент.
Ее проход сдержали через жопу,
Которую подставил континент.

Века проспав, потом чумным галопом
Проскакивая мимо тех веков,
Держава высекалась через жопу
Запоротых российских мужиков.

Пока в навозе чухались холопы,
Дворянство, позабыв язык Руси,
Культуру переняло через жопу
В футлярах кринолинов и лосин.

Когда ж холопы навалились скопом,
Свобода отдалась им, но, увы,
Нам равенство вводили через жопу,
Снося различья в виде головы.

Сравнялись и орлы и недотепы,
Как водится, под новым сапогом.
И стали жить и думать через жопу,
Рябую и усатую притом.

Опять орда, а с ней моторов ропот.
И цель свята. И Родина в груди.
Но скольких положили через жопу,
Гоня на трупы шедших впереди.

Часть выжила. Сапог свое оттопал.
Оправиться дай боже всей страной.
Ну, тут уж, натурально, - через жопу:
Клистиры, послабления, застой.


От этого сдурев калейдоскопа,
Мы ладим в демократию мосты.
А гласность нам наладят через жопу
Умельцы затыкать чужие рты.

Законы настрочив, а то подштопав,
С народом обсудив со всех сторон,
Статью такую всунут через жопу,
Что ей одной обделан весь закон.

Что проку, экономику прохлопав,
Твердить: подряд, аренда, хозрасчет?
Съедобное доступно через жопу.
Доступное не лезет через рот.

Спешим плодить нитраты, изотопы.
С тех пор, как нас оставил Бог-отец,
Природу-мать мы любим через жопу
,Бездумно ускоряя свой конец.

Тарелки, экстрасенсы, гороскопы -
Свихаются и личность и толпа.
Наш разум ищет выход через жопу,
А то что в ней, стучится в черепа.

Спасались мы от пьяного потопа,
Топя бюджет, срубая виноград.
И что? Теперь балдеют через жопу.
А выпивку пришлось вернуть назад.

Как вносят СПИД? Ответом - "ихний" опыт:
В известные места известных лиц.
Наш СПИД передается через жопу,
В которую втыкают грязный шприц.

А этот стих. Какие ищет тропы?
Неизданное как передают?
Что за вопрос? Конечно, через жопу!
Читавших за нее же и возьмут.

И вечный бой, и вечные окопы,
И вечно сидя по уши в дерьме.
Авось и пронесет нас через ЖОПУ
Большая клизма новых перемен.
(Борис Левин. Россия. Май 1989.)
-8-
Прощай, холодный и бесстрастный,
Великолепный град рабов,
<...>
С твоей чиновнической ...,
Которой славны, например,
И Калайдович, и Лакьер,
С твоей претензией – с Европой
Идти и в уровень стоять...
Будь проклят ты ..... ....!
(А.А. Григорьев. Прощание с Петербургом. Февраль 1846.)
-9-
Не знакомый ни с Европой,
Ни с родною стороной,
Он берет свинцовой ...
И чугунной головой.
(И.С. Тургенев. К портрету Краевского. Вторая половина 1840-х годов (?).)
-10-
Занята голова,
Чтоб прошла бы молва
По Европе,
Как солдат твой дурак
Прицепляет тесак
К ....
("Богатырь-государь...". Конец 1840-х – начало 1850-х годов. ВРП. С. 731-732.)
-11-
Нам плевать на сытую Европу,
И у нас обычай заведен,
Что живут в России - через жопу!
В этом наша сила и закон!

Тем сильна Российская держава,
В том завет нам был отцами дан:
В нашу жопу со своим уставом
Пусть не лезет наглый басурман!
(Анатолий Белкин. Наш ответ классикам.)
-12-
Наконец из Кенигсберга
Я приблизился к стране,
Где не любят Гуттенберга
И находят вкус в говне,
Выпил русского настою,
Услыхал "ебена мать",
И пошли передо мною
Рожи русские писать.
(Письмо Н.А. Некрасова М.Н. Лонгинову. 1 июля 1857г.)
-13-
<...>
Много в свете рифмодеев,
Все ученых грамотеев,
Чтобы всякий вздор писать;
Но, в пример и страх Европы,
Многим можно высечь ....
С позволения сказать.
(Пушкин А.С. Куплеты. На слова "С позволения сказать". Коллективные стихотворения.)
-14-
И шпицы вечные церквей –
С клистирных трубок снимок верный.
Домов господских вид мизерный –
Следы помещичьих затей.

Грязь, бедность, вонь и тараканы –
И надо всем хозяйский кнут.
И вот что многие болваны
Святою родиной зовут!
(Неизвестный автор. Родина.)
-15-
"Да, - сказал мне третий, впрочем премилейший господин, - я вот куда-нибудь припишусь, а меня вдруг на сходке мирским приговором за что-нибудь высечь приговорят. Ну что тогда будет?
"А хошь бы и так, - захотелось мне вдруг сказать, да и не сказал я, потому что струсил.<...> Хошь бы и так, - думалось мне про себя, - хошь бы и высекли, что ж? Такие обороты дела называются у профессоров эстетики трагическим в жизни, и больше ничего. Неужели ж из-за этого только особняком от всех жить? Нет, уж коль все, так уж и совсем со всеми, а особняком, так уж и совсем особняком. В других местах и не то выносили, да еще слабые жены и дети".
- Да помилуйте, какие тут жены и дети! – закричал бы мне мой противник, - выдрал бы мир ни с того, ни с сего, за корову какую-нибудь, что в огород чужой затесалась, а у вас уж это и общее дело.
- Ну да, оно, конечно, смешно, да и дело-то само смешное, грязное такое, рук марать не хочется. Даже и говорить-то о нем неприлично. Провались они все: пусть их всех стегают, ведь не меня же. А я вот, со своей стороны, чем хотите готов отвечать за мирской приговор: ни одной-таки розочки не досталось бы моему милейшему спорщику, если б даже и возможно было с ним распорядиться по мирскому приговору: "С него деньгами штраф возьмем, братцы, потому и дело это у него благородное. Не привычен. Вот, у нашего брата так на то и сиденье, чтоб его стегать", - порешил бы мир словами старосты в одном из губернских очерков Щедрина...
- Ретроградство! – закричит кто-нибудь, прочтя это. – За розги стоять! (Ей-богу, кто-нибудь из этого выведет, что я за розги стою.)
- Да помилуйте, про что вы говорите, - скажет другой. – Вы про Париж хотели, да на розги съехали. Где же тут Париж?"
(Ф.М. Достоевский. Зимние заметки о летних впечатлениях)
-16-
Китайцы все присели,
Задами потрясли
<...>
И приказал он высечь
Немедля весь совет.
(А.К. Толстой. "Сидит под баладахином...". Апрель <?> 1869 г. С. 411.)

-17-
Нынешняя наша словесность есть и должна быть благородно-независима. Мы одни должны взяться за дело и соединиться. Но беда! мы все лентяй на лентяе - материалы есть, материалисты есть, но oщ est le cul de plomb qui poussera зa <где тот свинцовый зад, который будет толкать все это> где найдем своего составителя, так сказать, своего Каченовского? (в смысле Милонова - что для издателя хоть "Вестника Европы", не надобен тут ум, потребна только ----).
(А.С. Пушкин. Письмо П.А. Вяземскому, 7 июня 1824 г. Из Одессы в Москву)
-18-
"Наши журналы не имеют никакого Европейского запаха: Журнал, окуренный свежими Европейскими испарениями, полюбится нашей публике, как не завален у нас нос. Б <.....> мне Европою, мои милые! В ожидании буду говорить:
О ветер, ветер, что ж не вьешься,
Что ж из Эоловой мне арфы,
Что ж мне ты из Светланы-Марфы,
Благоуханный, не несешься?"
(Кн. Вяземский А.И. Тургеневу и В.А. Жуковскому. 20 ноября 1826 г.)
-19-
"Благодарю Вас, любезные друзья <...> тебя, Тургенев, мой неоцененный Грим, за письмо твое, которое уже пошло в дело и с твоего позволения, или без твоего позволения, будет напечатано, разумеется, извлечением и без твоего имени, в 1-м № Телеграфа. Твое письмо так и обдаст Европою нашу русскую избу".
(Кн. Вяземский А.И. Тургеневу и В.А. Жуковскому. 6-го января 1827 г.)
-20-
Напрасно ахнула Европа,
Не унывайте, не беда!
От петербургского потопа
Спаслась П<олярная> З<везда>.
(Пушкин А.С. "Напрасно ахнула Европа...". 1825.)
-21-
Скорее на небе луну
Заменит круг презренной ...,
Чем я хоть мысленно дерзну
Обидеть "Вестника Европы".
(А.К. Толстой. <М.М. Стасюлевичу>)
-22-
Звавший, невское – проклятым?
- Пушкин – в роли русопята?

Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал,
А "Европы Вестник" - с ...
Пушкин – в роли гробокопа?
(М.И. Цветаева. Стихи к Пушкину. I. "Бич жандармов, бог студентов...". 1931)
-23-
Stolz schreiten einher die Preuвen,
Zu sehen ist’s eine Lust:
Von hinten die Nacken gleiвen,
Von vorn sind sie lauter Brust.

Und alle sind Kallipygen,
Es steht im Wackeln des Fetts
Geschrieben mit deutlichen Zьgen:
Sadova und Kцnigingrдtz!

Sie schreiben uns vor ihren Kodex
Und дndern die deutsche Geschicht’!
Und jeder preuвische Podex
Sich hдlt fьr ein Gesicht.

Гордо шествуют пруссаки. Одно удовольствие смотреть на них: сзади сверкают затылки, впереди – сплошная грудь.
Все они – Каллипиги, и в их подрагивающий жир ясно вписано: Садова и Кенигингрец.
Они предписывают нам свой кодекс, они творят немецкую историю! И каждая прусская задница считает себя лицом!
(А.К. Толстой. Stolz schreiten einher die Preuвen. Сентябрь 1869 г.)
-24-
Вам понравится Европа.
Право, мешкать иль не фо' па,
А то будете маляд,
Отправляйтесь-ка в Кронштадт.
(И.П. Мятлев. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой. <Германия>. 1. Отъезд.)
-25-
Если уж войну вести,
Так робеть нам иль не фо па;
Пусть же крикнет вся Европа:
Ай Швейцарья! Знать, сильна,
Что воюет и она!
(И.П. Мятлев. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой. Швейцария. Женева. Часть первая. С. 354.)
-26-
"Что же сказать о празднолюбце, бонапартисте, у которого ни назади, ни впереди нет ничего, кроме умственного и нравственного декольте?"
(Салтыков-Щедрин. За рубежом)