Басманное настроение басманного вечера
Чем мы знамениты - у нас очень быстро имя собственное становится нарицательным.
Так произошло с прилагательным "басманный", еще год назад бывшим простым историческим топонимом, в крайнем случае напоминавшем о Чаадаеве.
Теперь "басманный" - эпитет, определяющий современную трансформацию московского государства с точки зрения критиков такой трансформации, сформировавшихся внутри системы 90-х (которую тогда, напомню, именовали "режимом").
С точки же зрения этимологической стилистики тут важной оказывается актуализация тюркского происхождения слова (о далевском "басман - казенный или дворцовый хлеб" не вспоминают, хотя эта этимология придает особую пикантность нынешнему словоупотреблению).
"Татарский" круг ассоциаций, напоминает об эксплуатации образа азиатских стран СНГ и Башкирии как модели путинской России. Он подкрепляется воспоминаниями о детском слове "басмачи" - татарско-московское одновременно связывается с темой, условно говоря, "чеченской", темой азиятского беспредела.
Менее заметны (но не менее важны) исторические ассоциации, замыкающие кольцо - Алексей Данилович Басманов, генопричник (ну или замгенопричника), один из главных архитекторов самого института опричнины, равно как и его сын, содомит и охальник Федор Басманов, герои романа А.К. Толстого и фильма С. Эйзенштейна, связывают образ современной России с архетипической для русского государства эпохой Ивана IV, причем на первый план выступают как раз темы равноудаления бояр, внутреннего растления власти, размахивающей своей укрепленной вертикалью, и исторической иронии (не все точно помнят, как кончили Басмановы, но какой-то неприятный осадок от этой истории остался).